Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1994 № 06
— А что мы теряем, если из этого ничего не выйдет?
Всего одну планету. Нашу планету.
— Ублажай Росконнора, Мэтью. Я сейчас пришлю к вам Фреда с аппаратурой.
— Хо! Хо! (Бульканье) Хо!
Я вернулась в нашу маленькую студию. Каким простым все казалось каких-то несколько часов назад, когда Ван приклеивал звездочки к стене, а я программировала имиджер. Теперь здесь был Командор Хайнэм, погруженный в беседу с Иисусом. Их планы выступления звучали многообещающе. Я надеялась провести эфир, не задев ни Иисуса, ни сирианского гостя. Если Иисус расстроится, то человечество лишится спасения. Если же расстроится Росконнор, то нас навестят его приятели, специализирующиеся на разрушении планет. Все, что я смогла сделать, это организовать два передающих центра и попытаться придумать что-нибудь с временными рамками передач.
И Росконнор и Иисус хотели начать в полночь.
Я пообещала это обоим.
Фред ушел, объявив во всеуслышание, что отправляется проверить передающие линии. Скорее изменить, чем проверить, на самом деле. Он переключит некоторые цепи для трансляции шоу Росконнора, что отсоединит на некоторое время систему сейсмического контроля Луны, но за спасение планеты Земля это цена небольшая. Если только нам удастся спасти нашу планету. Иисус между тем репетировал речь. Больше чем речь: скорее, обет веры и призыв присоединиться к нему. Призыв уверовать в Бога был таким вдохновляющим, что я опустилась на колени, полная решимости следовать Его заветам. Я поняла, что молюсь.
— Дорогой Иисус, — шептала я. — Я так верю тебе. Помоги мне справиться сегодня, Господи. Я знаю, что ты поможешь.
И Он услышал меня и ответил мне.
В тишине моей маленькой студии я открыла глаза. Все будет в порядке. Так обещал Иисус. Я положилась на него.
Внезапно дверь распахнулась. Бум. Передо мной замелькали красные и зеленые пятна, водоворот извивающихся щупалец в красных одеждах.
— Сара, детка! — заорал Росконнор. — Я готов, можно начинать шоу!
Да. Это был наш сирианин. Его щупальца сжимали большой мешок Санта-Клауса (как языческий рог изобилия). Он нес хлопушки и игрушки (реклама). Его верхнюю протоплазму украшали пластиковые веточки омелы (наследие друидов). Это было именно то, чего Иисус никак не должен был увидеть. Почему Мэтью не задержал его? И где сам Мэтью?
Иисус и сирианин глядели друг на друга.
Мне оставалось только представить их друг другу и ожидать конца света.
— Господи, — я нервно сглотнула, — это Росконнор. Росконнор, это Иисус Христос.
Кончик щупальца обвился вокруг меня.
— Мы уже встречались, — сказал Росконнор.
Иисус же только тихо улыбнулся и кивнул.
Пока я стояла и глазела на них, появился мой муж. Он выглядел абсолютно спокойным.
— Извини, что не смог предупредить тебя раньше, Сара. Все выяснилось в последнюю минуту.
Я ничего не могла понять. Что выяснилось? Я огляделась, чтобы убедиться в том, что я нахожусь именно там, где и думаю. Да. это все еще моя студия. Ван, Криш, Командор Хайнэм — все здесь. И Мэтью тоже здесь. Из-за его спины выглядывают Фред, Лотти и Лата. Головизионное оборудование в порядке. Звезды все еще сияют в черном небе Вифлеема. Иисус в своих белых одеждах восседает на кресле Командора Хайнэма, дружелюбно глядя на сирианина в костюме Санта-Клауса, и никого это не удивляет.
Иисус обратился к Росконнору:
— Начинай, а затем буду говорить я.
Росконнор заколыхался, что означало согласие.
— Да, Сын Божий. Я постараюсь хорошо представить Тебя.
Его сирианские интонации странным образом стали более мужественными, утратили свой голливудский акцент.
Я наконец обрела дар речи.
— Ты… Ты знаешь!
— Я знаю о Боге, — сказал Росконнор. — Есть только один Творец Вселенной, Сара. Он является вам в человеческом облике, потому, что вы люди, а к нам он приходит в облике, подобном нашему. Все мы несовершенны, и всем нам нужно его руководство.
Я не привыкла к тому, что Росконнор способен говорить серьезно.
— А теперь мне пора обратиться к людям, — сказал Иисус. — Росконнор поможет мне.
— О… — только и вымолвила я. Если бы несколько часов назад я узнала, что мне предстоит, то, думаю, просто сошла бы с ума. Теперь же начала догадываться, что все это было устроено с единственной целью… устроено высшей властью…
— Я помогу, — сказала я. — Я сделаю все, что в моих силах.
— Ты уже помогаешь, — ответил Иисус. — Жизнь неравнодушного христианина, которую ты ведешь, и есть величайшая помощь, какую может оказать мне человек. А теперь начнем передачу. Человечество впервые встретилось с расой разумных негуманоидов, и требуется моя помощь. Начинай же!
Теперь я окончательно поняла, что вся сегодняшняя суета служила целям нашего Спасителя. Моя паника, эксперимент, по искривлению, возможно само существование Лунной базы и прибытие Росконнора в Солнечную систему — все это было нужно для того, чтобы Иисус принес свое обновленное слово людям. Да, я с самого начала должна была уповать на Господа.
И я начала передачу.
Этой ночью все смотрели только нашу передачу. Это было как прекрасный сон. Аппаратура работала бесперебойно. Росконнор в костюме Санта-Клауса выглядел милым и привлекательным. Мэтью блестяще провел интервью. Затем заговорил Иисус. Он был прост и спокоен, Господь Наш Вседержитель. Он простил нам наше прошлое и показал путь в будущее. Его слова дошли до всей Земли, и донесли до всех весть о том, что мы не одиноки, что другие расы также веруют в Господа.
Передача окончилась. Спасибо съемочной группе, спасибо зрителям. На экране медленно гаснет изображение Мэтью и Росконнора — Землянина и Сирианина, — которые вместе слушают своего Создателя. Иисус, рожденный в Вифлееме, с нами этой ночью и всегда, где бы и кем бы мы ни были.
Счастливого Рождества всем!
К. Д. Вентвортс
Чужая святыня[17]
Красное солнце поднималось над головой в сияющем серебряном небе, — чужое солнце, но вряд ли более странное, чем в дюжине других миров, в которых Тирни побывал в качестве археолога Корпуса Первого Контакта. Когда-то он гордился этой работой, верил в ее важность. Многие в бюро тогда считали старомодным и даже опасным участие священника в такого рода экспедициях, но отец Тирни гордился широтой своих взглядов, способностью принимать ценности иных культур, а также тем, что он, будучи выше традиционных догм, отнюдь не стремился всех подряд обращать в христианство. «Истина многолика, — говаривал он, — все формы ее прекрасны и ценны в глазах Господа».
Но все это было до бойни у Лирелльского Колодца.
Далси Редберд шла рядом, Тирни слышал скрип гравия у нее под ногами.
— Первым был пилот шаттла, — вдруг заговорила она, и ее голос звенел в свежем утреннем воздухе. — Он тайком пробрался туда, несмотря на запрет, — ведь мы объявили это место религиозным объектом, закрытым для посещения. Его нашли только на следующий день. Он бродил совсем голый, бормоча какую-то чушь о «Боге Света».
Они остановились у последнего поворота тропинки, откуда видны были люди, по-хозяйски расположившиеся на площади у сирского храма. Глядя на их грязные, изможденные лица, Тирни думал, что они, должно быть, никогда не моются, и не мог представить, где можно найти достаточное количество пищи, чтобы прокормить такую ораву.
— Даже после лечения, — продолжала Далси, — он все еще рассказывал о пережитом как о реальном событии. Мы не верили ему, конечно, а миряне не поднимали вопроса о вторжении в их храм, так что через несколько Дней после отлета шаттла мы забыли о происшедшем. Это был лишь маленький инцидент, ничего больше, до тех пор, пока через год этот пилот не вернулся сюда с двадцатью пилигримами, которые тоже хотели видеть…
Отец Тирни повесил на шею рекордер, чтобы сделать запись, если вдруг и у него возникнут видения, во что, впрочем, он не верил. Кругом не было ничего человеческого или напоминающего обитателей других, уже исследованных миров, не было ничего спланированного, ничего, служащего определенной цели, — только хаос, разрушение, энтропия. Теперь Тирни знал это.
— Я буду ждать здесь. — Далси слегка прикусила губу. — Только… не оставайтесь там слишком долго.
Оглянувшись, Тирни увидел, что ее высокие скулы резко обозначились под нежной кожей.
— Вы, возможно, думаете, что я ненормальная. — Далси слегка покраснела. — Но вы еще не видели…
— Я вернусь примерно через час. — Отец Тирни включил рекордер, — самое большее, через два, и тогда мы проанализируем данные.
Волна холодного, влажного ветра ударила в лицо, когда он переступил каменный барьер и начал спускаться вниз. Никто не обратил внимания на человека, приближающегося к храму. Тирни видел вокруг поглощенные собственными видениями сосредоточенные лица. Он остановился возле женщины в выцветших голубых лохмотьях, которая сжимала ручку совсем маленького полураздетого ребенка и указывала куда-то в воздух над Их головами. Малыш лепетал что-то в пустоту и с мольбой протягивал кому-то свои ручонки.
