Предатель. Ты променял меня на бывшую - Алиса Верди
Он любит нас обеих! Причем по-разному! Охренеть!
Я плюхаюсь на диван.
— Ну класс! Может, гарем заведешь? Составим расписание? — у меня начинается нервный истерический смех.
— Мне жаль. Я не хотел.
— Да уж! Еще бы ты хотел!
— Я пытался с этим бороться. Но у меня не получается. Я не знаю, что делать.
— Ты пытался бороться? — тупо повторяю я.
— Да, пытался, — он трет лицо ладонями, вздыхает. — Я думал, вдруг смогу. Старался справиться один. Но я не справляюсь. И продолжать так, как сейчас, уже невозможно. Я в тупике, Мил. Мне нужна твоя помощь.
— Это какая же? Что ты от меня ждешь, Юр? Отпущения грехов? Чтобы я сказала “Ну ничего, со всеми бывает”?
— Я не вижу выхода, — он морщит лоб. — Я хочу, чтобы ты помогла мне его найти.
— Выход там! — машу я рукой в сторону входной двери.
— Очень остроумно, Мил. Но мне сейчас не до шуток.
— А я и не шучу. Или должна уйти я?
— Давай притормозим немного. Я понимаю, что ты расстроена.
— Расстроена? Расстроена, ………? — я перехожу на крик.
Тут же на автомате пугаюсь, что разбужу ребенка. А нет, он же у бабушки! Боже…
— Слушай, много раз я просил у тебя помощи за все время нашего брака?
Задумываюсь. Что-то вообще такого не помню. Но что это значит?
— Я не пойму, чего ты от меня ждешь! Что я должна сделать? Проявить понимание? Погладить тебе рубашку, в которой ты пойдешь к ней на свидание? Или может, приготовить ей еще одну комнату в нашем доме?
— Слушай, я понимаю твой сарказм. Мне тоже больно и тошно от всего этого.
Нет, ну вы поглядите на этого страдальца! Ему тоже больно!
— Да неужели! С чего это тебе больно? Разве это тебе изменяет жена?
Он качает головой. Смотрит исподлобья.
— Мне больно от того, что я причиняю боль тебе. Мил, мы с тобой знакомы одиннадцать лет. Ты мне родной человек. У нас сын. Думаешь, я хочу делать тебе больно? Я сейчас чувствую себя как самый настоящий подлец.
— Ты правильно чувствуешь! Ты — он и есть, Юра!
— Да? Черт. А я так хотел не потерять порядочность и человечность.
Чего? Он серьезно?
Я вскакиваю и начинаю ходить по комнате туда-сюда.
— О какой порядочности ты говоришь? Ты мне сказал, у тебя другая! Более того, ты не просто с ней ахаешься, ты ее любишь! — вновь кричу я.
— Было бы лучше, если бы я не сказал и обманывал тебя за твоей спиной? Приходил к тебе от нее? Делал вид, что ничего не происходит?
— Нет! Было бы лучше, если бы ты любил только свою жену!
Внутри словно огнем жжет. Как же так? Как?! Ведь он же любил меня! Не верю я, что можно влюбиться в кого-то, если ты любишь свою жену!
Он зажмуривается и сжимает пальцами переносицу. Вздыхает.
— Так получилось. Я никак не могу перестать о ней думать, понимаешь? Я бы и рад как-то это прекратить, но не могу. Это неправильно, Мил. Быть рядом с тобой, а думать о другой. И продолжать делать вид, что все в порядке. Улыбаться как обычно. Это двулично. Это мерзко. Я не хочу так с тобой.
Мне так больно, что даже дышать тяжело. Сжалось все внутри в огромный тугой болезненный узел.
— Ну так вали к ней! — кричу я. — Проваливай!
— У нас семья. Я не хочу все ломать.
Я просто в шоке!
Он считает, что я на все закрою глаза что ли? И мы продолжим дальше жить вместе как ни в чем ни бывало?
— Ты хочешь и рыбку съесть и… на елку влезть! Кажется, это так называется!
— Это не прихоть, Мил. Я правда больше не могу. Скрывать вот это все. От самого себя противно.
— Ты на меня это зачем вылил, Юр? Не пойму никак. Чтобы тебе легче стало? Совесть свою облегчить? Ну, как ощущения? Полегчало?
— Не очень. Но ты же всегда говорила, что лучше горькая правда. Мы договаривались, помнишь?
Договаривались, да. Было дело. Вот только, что мне теперь делать с этой правдой?
— Ты решил на меня ответственность переложить, да? Вот, Мила, ты теперь все знаешь. Лопай — не обляпайся! Делай с этим, что хочешь! Так?
— Нет. Смысл не в этом. Когда это я ответственность на кого-то перекладывал? — хмурится он.
Верно, не перекладывал.
— Тогда что? Ты ждешь, пока я предложу тебе развод? Самому духу не хватает, что ли?
— Нет.
— Что “нет”? Юр! У нас ребенок! Ты о нем подумал?
— Конечно. Я всегда о вас думаю. И о Теме, и о тебе.
Ах ты сволочь! Вот это прям реальное лицемерие!
— И когда с этой твоей шалавой в постели кувыркаешься, тоже о нас думаешь? — шиплю я.
И такая злость в этот момент меня разбирает, когда я представляю, что мой муж с другой женщиной, что хочется вцепиться в его красивое лицо ногтями. Скотина!
— Прекрати, Мил. Ты прекрасно знаешь, что я ни с кем не кувыркался.
— Что?
Ничего не понимаю. Наверное, это из-за ярости. Она застилает мой разум. Пытаюсь дышать ровно и успокоиться.
Он стоит, засунув руки в карманы и молчит.
— Что я знаю, Юр? Поясни.
— Ты знаешь меня. Знаешь, что я всегда соблюдаю установленные нами правила и уважаю договоренности… — начинает он.
И уже после этой фразы мне хочется взвыть. Потому что это правда.
Но вот именно сейчас я не желаю слушать о его достоинствах, и о том, какой он последовательный и честный. Сейчас я так зла, что готова задушить его голыми руками!
— Это все та же договоренность, про которую шла речь ранее, — продолжает он. — Если что-то происходит, если кого-то из нас куда-то вдруг потянет, то мы не изменяем. Мы разговариваем. Сообщаем, что вот — так и так, случилось. Говорим правду. И потом уже вместе решаем, что с этим делать. Так ведь было?
Я молчу. Так и было. Кажется, это я сама и предложила. В тот момент мне это казалось правильным. Честно говоря, я не думала, что эта договоренность нам вообще понадобится.
— Мила, была у нас такая договоренность
