Ошибка Выжившего 2 - Лемор
Остался лишь холст, я, прорыв в океан и…
Кажется, из моих глаз пошли слёзы.
— Это всё сон, — прошептал я, чувствуя, как всё моё тело трясется от ужаса, как дрожит мой оскал. — Просто сон… Мне спеть тебе колыбельную?
Джим иногда напевал мне одну.
Баю-бай, малыш, не говори ни слова.
Папа купит тебе пересмешника.
Я начал умирать. Мне не удалось понять, что и как убивало моё тело. Возможно, моё сознание просто не выдерживало того, что я видел и само же предпочитало стереть воспоминания. Возможно, я просто не справлялся с энергией из прорыва. Даже с помощью «Универсальной Удочки», даже с помощью новоявленной кисти, что безуспешно пыталась противиться моей воле, всё ещё существовали определённые рамки.
Границ нет. Рамок нет. Сознанием я это понимал, но моё тело не состояло из чистой «мечты». Физическая материя всё ещё преобладала, пусть и постепенно всё больше поддавалась тлетворному влиянию желаний затонувшего сознания.
Либо, что наиболее вероятно, у меня просто не получалось изобразить нужный пейзаж.
А если этот пересмешник не будет петь,
Папа купит тебе бриллиантовое кольцо.
Я никогда не был хорош в этом. У меня всегда получалось что-то несуразное, что-то, во что я не вкладывал душу. Здания городка, которые я безуспешно пытался нарисовать, получались какими-то кривыми, блеклыми, неуместными. Они раздражали меня, напрягали, вызывали ярость. И каждая моя ошибка стоила мне существования. Десятки, сотни мгновенных смертей. Непонятных, странных, необъяснимых.
Передо мной предстала субъективная вечность.
А если зеркало разобьется,
Папа купит тебе козлика.
Ужас любого, кто обладает подобной мне силой, оказаться в бесконечной петле смертей. Однако моё сознание уже слишком далеко от того, о чём думает нормальный человек, чтобы действительно бояться такого. Я отказывался идти на поводу у твари и продолжал бежать.
В каком-то смысле, мне удалось даже насладиться субъективной вечностью. Обдумать много вещей, пронестись метафизическим сознанием через бесчисленное количество зеркал. Поймать этот бесконечно маленький миг и…
Как бы правильнее выразиться? Застыть в нём.
А если тот козлик не будет тянуть,
Папа купит тебе быка с тележкой.
Я начал намного лучше понимать, как существует Мистер Стивенсон. Оказавшись на перепутье бесконечных иллюзорных веточек, бесконечных вариаций одного и того и не одного и того же, простирающихся и не простирающихся по древу реальности, я стал незримо управлять сразу несколькими вариациями самого себя.
На миг мне даже показалось, что где-то бесконечно далеко и бесконечно близко я видел таких же, как я. Нас было много. Бесконечное количество. Каждый из нас был мной и каждый из нас представлял собой что-то индивидуальное, особенное. Это были не веточки, но полноценные отдельные ветки, целые реальности с другим «Я».
Словно кривое зеркало.
А если тележка перевернется,
Папа купит тебе собаку по имени Ровер.
Колыбель проносилась по древу реальности. Тысячи моих голосов резонировали между собой, превратившись в хор. Я творил. Пытался вернуть городу если не его первоначальный вид, то хотя бы нечто отдалённо похожее на то, что было. Пытался передать серую действительность самого обычного города так, чтобы даже я в неё поверил.
Самый обычный город, в котором живут самые обычные люди. Они не знают никакой Мэри, её даже никогда не существовало. Скучная провинция, в которой ничего не происходит. И вместе с этим — наполненная жизнью. Тысячи и тысячи людей, знакомые и незнакомые мне люди, чьи души защищены скафандром неверия.
И если эта собачка не будет лаять,
Папа купит тебе лошадку с тележкой.
А если лошадка упадет,
И лишь те существа, которые должны знать, будут помнить происходящее. Иначе какой в этом всём смысл?
В какой-то момент моё находившееся на перепутье веточек сознание застыло у одной конкретной вариации. Я уставился на неё с каким-то неверием, трепетом, возбуждением. Мир для меня застыл, позволив насладиться первым пейзажем, который смог у меня вызвать какие-то эмоции. Самый обычный город, в котором жили самые обычные люди. Вроде бы ничего интересного, ничего вдохновляющего, но вместе с этим…
Картина передо мной имела душу. Вдохновение. Я вложил его в неё. Не мог поступить иначе.
Ты по-прежнему будешь самым милым малышом во всем городе.
У меня получилось.
И метафизическое сознание, сохранившее молчание, согласилось со мной. Воля Немое, защищавшее фальшивую нормальность, помогла мне, закрепила образ, очистила его от тех огрехов, что я мог допустить, возвращая город практически в первозданное состояние, впрочем, со всеми моими бесконечно незаметными деталями. Прорыв в океан захлопнулся, лишая меня сил, словно его никогда и не было. Кисть в моих руках молчала, но она уже ничего и не могла сказать.
Сознание дара океана не выдержало первым.
Находясь в прострации, я уже полноценно увидел образ гигантского кита, смотрящего на меня. Это всего лишь визуализация, абстрактный образ. Но этот образ был для меня чем-то вроде точки сосредоточения этого существа. Теперь мне не казалось, что оно смотрело на меня отовсюду. Оно обрело конкретную позицию в пространстве, и моя субъективность восприятия не играла здесь никакой роли.
Все правила, рамки и ограничения лишь у нас в голове, и главным препятствием в океане могут стать лишь чужие желания и мечты.
У меня не получится закончить всё без последствий — я знал это ещё до того, как взял в руки ручку-кисть. По уши оказавшись в океане, даже если ты сможешь всплыть, ты останешься мокрым. Пусть это и не полноценное пробуждение, но метафизическое сознание было серьёзно потревожено и ещё лишь предстоит узнать, как это отразится на мире. С высокой вероятностью этот «Цикл» станет последним. Сейчас же, смотря в глаза кита, эта мысль обрела дополнительный вес: меня потянуло куда-то. Если раньше я был магнитом, который неосознанно мог притягивать к себе по чистой «счастливой», сука, «случайности» всяких тварей, то теперь притягивало куда-то меня.
— Мистер Стивенсон, вы перепутали, это не рыба, а млекопитающее… — пробормотал я отчаянно.
Может ли рыбак поймать кита? Что я могу сказать точно — художник, если захочет, сможет это визуализировать.
С этими мыслями мир для меня померк.
* * *
В Реинвелле в последнее время всё чаще шёл дождь. Как бы к этому ни относились другие люди, малышка Сэнди Хуш была этому очень рада: он ей казался очень таинственным и мистическим, добавляя городу особый шарм. Она всегда подсознательно тянулась к чему-то неизведанному, непонятному и странному, желая
