Болтуша - Николай Иванович Хрипков
У него было полбутылки вина, которую они допили. После чего уже не сомневаясь, что отказа не будет, он задрал ей подол. И придерживая его одной рукой, стал растегивать ширинку.
Сдав выпускные экзамены, Нина не поехала в город поступать, поскольку до нового года должна была уже родить. Дома был скандал. Но вскоре всё улеглось, тем более, что Генка не против был женитьбы. Хоть Ниночке не было восемнадцати, в сельском совете их расписали, войдя в ее положение. Так она стала из бывший школьницы сразу замужней женщиной.
Потом были уборки, бессонные ночи, хворобы, бесконечная варка. И всё это навалилось сразу. Но это еще полбеды. Веселый и безбашенный Генка, став женатым, обернулся нудным тираном. Всё его не устраивало, всё было не по нему. И постоянно донимал Нину. То не мог найти парного носка, то картошка ему была недосоленной, то телевизор задалбывал его рекламой. Он ворчал, ругался, раздражался бранью. Мало того, еще и стал закладывать за воротник. Три года семейной жизни для Нины превратились в ад. Не было вечера, чтобы Генка не приходил домой на бровях. А это ругань, мат, упреки. Поперек ему ничего нельзя было сказать. Но и это бы ничего. Мало ли у кого не пьют мужья. Но он придирался из-за каждого пустяка, начал ревновать ее и распускать руки. Теперь Нина с ужасом ждала каждого вечера.
«Я там пашу, как проклятый. Целый день пыль глотаю, чтобы копейку заработать. А ты тут хвостом крутишь!» Всегда находились сердобольные люди, которые ему докладывали, что его Нина стояла возле магазина и весело болтала с учителем физкультуры, что ей пакет до дома помог поднести сосед, которого она так горячо благодарила возле калитки. Кроме соседа и учителя физкультуры в селе были и другие молодые мужики, так что объект для ревности у Генки всегда находился.
Когда он уж слишком расходился и начинал распускать руки, она хватала Антона, сына, и бежала к родителям на соседнюю улицу. Мать, конечно, жалела дочь, но вздыхала и повторяла каждый раз одно и то же: «Терпи, дочка! Всё перемелется, муука будет». Когда она зимой прибежала босиком с сыном на руках, мать дрогнула и сказала: «.Всё! Разводись с этим супостатом! Ничего хорошего уже не будет».
Еще год она собиралась развестись. А потом получилось само собой. Осенью, когда шла уборка, она работала на току. Грузила машины зерном, буртовала, подметала ток. В совхоз прибыли «партизаны», так называли тех, кто уже отслужил в армии, но их призывали на сборы и отправляли в села на уборку. В основном это были водители и трактористы. Трактористы работали на комбайнах, пахали зябь, а водители вывозили зерно. «Партизана» звали Леней. Был он невысоким, плотным. У него была тихая скромная улыбка, как у Джоконды с картины Леонардо да Винчи. Такая же загадочная.
Он приглянулся Нине. Он не был похож на деревенских мужиков. Спокойный, неразговорчивый. В нем чувствовалась основательность, сила. К тому же он не матерился. Если он за что-то брался, то делал это как настоящий мастер, неторопливо. Когда он глядел на нее, она чувствовала себя маленькой девчонкой, которой нужна забота и защита. Нина поняла, что влюбилась. И как девчонка, то, что она захотела, вынь ей и положь. Она не могла упустить его и была уверена, что с ним будет счастлива.
Леня приезжал на ток, высыпал зерно в яму под ЗАВами или в бурт, потом подъезжал к вагончику, что был на выезде с тока, и дежурный бухгалтер делал ему отметку в путевке и записывал, сколько зерна он привез. Если не нужно было торопиться, то пил чай. В вагончике всегда были кипяток и заварка, и шофера не отказывали себе в удовольствие немного расслабиться между бессконечными мотаниями с поля на ток и с тока на поле.
Вот и на этот раз Леня попил чаю, забрал путевку, спросил, сколько он всего перевез зерна, как дела у других шоферов. Немного поболтали о видах на урожай, который ожидался неплохим. Вышел из вагончика. На черном сентябрьском небе ярко горели звезды и лунный серп. Лето закончилось и ночи уже были прохладными. А к утру на траву могла лечь изморозь.
На току в свете фонарей шла работа: грузили машины, подрабатывали зерно, подметали. Над буртами стояли облака пыли, которая ложилась на все вокруг и даже на соседнюю улицу. Работали в три смены. Только поздней ночью здесь замолкало. И тогда электрики и слесари ремонтировали погрузчики, механизмы ЗАВов. Каждая поломка — это было ЧП, потому что простой в эту пору никак нельзя было допустить. Неизвестно, что будет завтра — пойдет дождь или снег. В Сибири в это время погода очень неустойчивая. А это значит погибнет урожай, хозяйство понесет убытки, все труды коту под хвост. Это понимают все, а поэтому трудятся на износ, не досыпая, не видя сутками жен и детей. Слесаря или электрика могут поднять среди ночи и привезти на ток, чтобы он устранил поломку.
Ночную смену комбайнеров увозили домой, а ранним утром привозили новую смену. Оии техничили комбайны, перекусывали, ждали, когда сойдет роса. И поля опять наполнялись гулом.
Леня сел в кабину, громко хлопнул дверкой. Опля!
— А что это ты тут делаешь?
— Хочу прокатиться. Ха-ха! Давно не каталась.
Это была Нина.
— А кто работать будет?
— Пушкин. Он всегда за всех отдувается. На то он и гений, чтобы за всех вкалывать. Ну, чего стоишь-то? Там уже, наверно, у комбайнов полные бункеры. Да не бойся! Прокачусь только туда-сюда. Должна же я увидеть, как идет битва за урожай. Может, я внештатный корреспондент.
— Ну, ладно! Поехали!
Он покосился на Нину. Рабочая куртка на ней была расстегнута. И плотный свитер был натянут на ее груди так, что казалось, что вот-вот он лопнет.
Он повернул ключ зажигания. Если
