Плоская земля - anonimus033
— Но у меня уже есть работа! — Возмутился я.
— Я говорю не о той глупой рубке леса.
— Но у нас все занимаются этой, как ты говоришь, «глупой» рубкой леса. — Недовольно ответил я и опустил голову, не желая вновь повторять этот разговор. Мне казалось, что мы уже всё давно решили, но она упрямо продолжает к этому возвращаться, и ведь знает же, что ничего с этим поделать не сможет.
Мягко, словно и не заметив мой недружелюбный тон, она взяла меня за подбородок и заставила вновь взглянуть на неё, чтобы я смог вдоволь насладиться её улыбкой, так и говорящей, что всё будет хорошо и переживать совершенно не о чем.
— Ты не «все». Ты заслуживаешь большего. Лучшей работы, чем целый день с утра до ночи махать топором за жалкие гроши. Если повезёт, то ты вполне сможешь устроиться к Грамблергу или другому мастеру подмастерьем или может понравишься какому-нибудь заезжему господину на столько, что он изъявит желание устроить тебя к себе.
— Ну да, конечно. У нас ведь по границе прямо разъезжают всякие знатные особы, в надежде найти себе прислугу, будто в городе им нарду не хватает.
— Чуточку терпения и я уверена — всё у тебя будет. — Ласково проговорил она, гладя меня по голове, словно пытаясь успокоить. Ха, будто я так уж расстроен!
— Мам, ну хватит, я уже не маленький! — Попытался я скинуть с себя её руку. — Да и ты тоже. Ведь должна же понимать, что что-то большее мне не светит по вполне понятной причине. Или лесорубом или чистильщиком.
— Ну ка, давай не дерзи. Поговорим об этом потом, а сейчас садись за стол. Зря я что ли пораньше встала?
Отстранившись, мама вернулась к котелку, чтобы набрать из него в тарелку густой белой субстанции, чей запах уже порядком начал сводить меня с ума. Поставив передо мной завтрак, она вернулась к своим делам, и зная её, мама не поест, пока не накормит остальное семейство. Благо оно не шибко большое.
В тёмной деревянной миске бурлила горячая каша, в которой время от времени показывались маленькие белые грибочки с чёрными пятнышками. Да, нюх меня не подвёл, это определённо были солнцевики — вид грибов, имеющий очень сладкую мякоть, по вкусу напоминающую, если судить по слухам, белый шоколад. Они произрастают только на мёртвом дереве, при большом его облучении диким светом. Подумать только, что эта неприятная хрень может делать что-то настолько вкусное!
Требуется очень много времени и сил, внимательности и небольшой толики удачи, чтобы набрать хотя бы ладонь этих грибочков. Видимо, мама, где-то припрятала несколько, чтобы порадовать меня сегодня. И хоть, я думаю, что она несколько преувеличивает этот день восемнадцатилетия, я тем не менее очень благодарен ей за такую чудную еду, вот только…
— А где ты взяла крупу?
Я спросил это, потому что в наших краях является невозможным выращивать этот тип культур.
— Я попросила немного у Жеральди, ты же знаешь, у них дядя на заработках и время от времени от отсылает им мешочек.
Мда, вот теперь понятно, от куда у моего завтрака ноги растут. Я просто уверен, что миссис Жеральди — мамина закадычная «подруга» надоумила её приготовить сегодня кашу и, вероятно, как бы невзначай, предложила той поделиться с ней крупой, прекрасно зная, как я отношусь к этим «одолжениям по-соседски». Всегда, если тебе предлагают что-то задаром, то будь готов, что потом за это обязательно спросят.
Эх, похоже, мне придётся на днях наведаться к ней в гости и так же «предложить» свою помощь. Вероятно, эта женщина, попросит подправить им крышу, она ведь которую уже неделю слезает, того и глядишь вообще голой останется, и вероятней всего ко мне снова будут приставать.
Наконец вспомнив, что меня ещё ждёт работа, я, отринув все гнетущие мысли, начал неумолимо поглощать кашу, совсем не дожидаясь, пока та остынет. Мне было не до этого. Мягкие кашные комочки забавно растворялись на языке, а надломанные грибы наполняли рот потрясающими вкусами.
Съев всё за каких-то пять минут, я подскочил со стула и уже было помчался на улицу, но вернулся на кухню и поцеловал маму в щёку, и уже только после этого, прихватив в прихожей топор, выбрался из дома.
На улице уже поднялся туман, он ещё пока что не был сильно густым и стелился достаточно низко по отношению к земле, но через пару часов видимость будет хоть глаз выколи.
Вдохнув полной грудью свежий утренний воздух, я поспешил к месту сбора нашей бригады. Ноги утопали в размякшей земле, но я знал, что тут не было особо глубоких мест, не то что на поле, где росли грибы, так что, можно сказать, что я передвигался вполне свободно.
Вот так, обходя наиболее сомнительные места и изредка перепрыгивая чёрные лужи, я подобрался к первым домам. Люди уже давно проснулись и в деревне всё больше и больше стали раздаваться голоса. Недалеко пробежала радостная ватага детей весело крича и как будто специально не пропуская ни одной лужи по пути. Радуясь ещё больше, когда недолгий прыжок оканчивался, разлетающимися во все стороны, чёрными, как смоль каплями, от чего немногочисленные прохожие, невольно окаченные холодной дурно-пахнущей жидкостью, начинали во весь голос браниться и угрожать мелким сорванцам скорой расправой, что, в принципе, только ещё больше подогревало энтузиазм ребятни.
Более не обращая на них внимания, я поспешил дальше, но, неожиданно раздавшийся неподалёку, ворчливый голос в ответ на ещё один всплеск, заставил меня резко повернуть в другую сторону. Сейчас у меня не было никакого желание встречаться с мастером Грамблергом. Мерзкий горбатый старик с неестественно длинными и при этом тонкими руками, с огромной бородавкой на своём горбатом, как и он сам, носу был мастером-свечником, единственным в нашей деревне мастером, который тем не менее не стремился брать к себе учеников.
Даже не смотря на противный характер, молодые люди в очередь к нему выстраивались, чтобы стать подмастерьями, но он наотрез отказывался кого-либо нанимать. Конечно, если бы у них был выбор, то они ни за что бы не пошли на эту работу, но, как я уже и сказал… Что имеем, в общем.
Уехать от сюда тоже мало кто мог. Чтобы переехать на другое место, нужен был хоть какой-то начальный капитал или связи, да и не любят в наших краях чужаков. Прогнать — не прогонят, но нормально устроиться тебе вряд ли дадут. Вот и выходит, своего рода, па-ра-докс, при котором людям приходится всю жизнь находится в
