Я подарю тебе новую жизнь - Кира Муромцева
«Больше не будет больно и плохо….Сегодня не кончится никогда…» — играет по — новой в голове мой личный похоронный марш. Я давно умерла, но сегодня окончательно.
1.1. Яна
«Чтобы не чувствовать ничего — я притворюсь статуей гипсовой.
Люди, прошу лишь одного: похороните меня за плинтусом.»
Лолита — Раневская
Три года спустя
Яна
В зеркале напротив отображается старуха. У нее серая морщинистая кожа, похожая на наждачную бумагу, посеребренные виски, обветренные, искусанные до крови, губы. В ней нет ничего схожего со мной прежней — яркой и цветущей. Но в то же время она — это я. Теперешняя я.
Изменения в своей внешности я отмечаю вскользь. Мозг нагруженный событиями последних лет, цепляется за каждую глупость, лишь бы вновь не погружаться в пучину боли.
Заперта глубоко внутри меня по ночам она прорывается, вгрызаясь в слабую плоть острыми зубами. Режет клыками, словно оголодавший волк и исчезает с наступлением рассвета.
Я боюсь ее и одновременно жажду её прихода. Закрываю глаза и отпускаю вожжи, ощущая, как заполненное ею до краёв моё тело начинает вздрагивать в тихих рыданиях, которые постепенно превращаются в настоящую истерику.
Наедине с собой, я разрешаю себе эту маленькую слабость. Снять маску безразличия, которая кажется приросла ко мне намертво и на долю секунды ощутить себя живой. Настоящей, а не слепленной из некачественного гипса статуей. Того и гляди, чтобы не обзавестись глубокой трещиной, после чего меня уже будет не собрать.
Мне приходится даже вновь посмотреть на своё отражение и удостовериться, что эта самая трещина не ползет по моей щеке. Я тру с остервенением кожу ладонью, не представляя какого эффекта желаю добиться. То ли, чтобы ненавистная старуха исчезла, осыпавшись прахом, то ли, чтобы моё сердце, закованное в ледяную броню, вновь забилось как прежде, пустив по венам алую кровь, вместо суррогата.
Старуха, не мигая цепко смотрит на мои безуспешные потуги. Она знает, как никто другой, что более провальной цели не найти.
На прикроватной тумбочке начинает нервно вибрировать мобильный телефон. Заведенный будильник, напоминает, что мне пора выдвигаться из дома, но я все также неподвижно сижу напротив зеркала в одном тонком халате и не могу заставить себя подняться.
Сегодняшний вечер обещает быть очередным кругом моей личной каторги. Сотни людей, жалостливых лиц, шепотков за спиной. Я могла бы просто не прийти, вновь закрыться за семью замками, но ситуация оказалась безвыходной. Не явиться, значило наплевать на волю начальства и лишиться работы. А работа — это единственное, что еще хоть самую малость было важно для меня.
Выдавливаю из тюбика на ладонь тональный крем и наношу его на лицо толстым слоем, пытаясь скрыть серость кожи от посторонних глаз. Хотя на самом деле просто тяну время. Мне без разницы, что подумают остальные. Они привыкли видеть перед собой смело идущую вперед по карьерной лестнице стерву. Она умна, расчётлива и не приемлет никаких слабостей. В её лексиконе нет слов: «любовь», «семья». Её самой как таковой тоже нет.
Я создавала её долго и кропотливо. Оттачивала перед этим самым зеркалом мельчайшие эмоции и изгиб темных бровей. Я училась быть ею, чтобы больше никто не смог пробраться глубоко под кожу и стать моим смыслом. Всё еще свежи рубцы, пусть и прошло без малого несколько лет.
С помощью макияжа я умело стираю отражение старухи с зеркальной глади. Выравниваю тон, рисую стрелки, наношу тушь и крашу губы красной помадой. Словно кидаю себе еще один вызов. Вызов протянуть еще хотя бы день, окончательно не скатившись в бездну. И так каждый день. Держать на плаву, казалось бы, на последних силах, просыпаясь просто от того, что кому-то там наверху явно нравится, измываться надо мной.
Настенные часы упрямо напоминают, что я катастрофически опаздываю. Но получить выговор за опоздание, не равно тому, чтобы не явиться вовсе. И я все же заставляю себя избавиться от халата и облачиться в черное наглухо закрытое платье, внеся некий диссонанс в созданный образ.
Выхожу из квартиры, сжимая в руке ключи от машины. Стук железных набоек моих черных лодочек, отскакивая от стен в пустом подъезде, отдает в виски.
Машинально проверяю почтовый ящик, вышколенной утренней привычкой и обнаруживаю белый непримечательный конверт, вместе с квитанциями на оплату коммунальных услуг.
Времени просмотреть почту не остается. Уже в машине я кидаю стопку корреспонденции в бардачок и неспешно заведя машину выруливаю со двора.
Белый конверт не покидает мои мысли. В наше время мало кто пользуется обычной почтой, предпочитая электронные письма. К тому же, отсутствие элементарных подписей слегка обескураживает. Не настолько, чтобы притормозить у обочины и удовлетворить своё любопытство, но достаточно для того, чтобы всю дорогу задумчиво постукивать кончиками пальцев по рулю.
Предчувствие очередного неизбежного краха неприятно щекочет горло. Мне не привыкать, подставляться под ритмичные удары плети судьбы, но разве можно когда-то с этим смириться?! Я пыталась. Много лет я пыталась понять, где допустила ошибку и почему мой мир рухнул, оставив меня один на один в луже собственной крови. Почему вдруг счастливая семейная жизнь, превратилась в самый страшный кошмар, который кажется не придумает ни один, даже самый отбитый сценарист?!
Я сжимаю зубы, не боясь, что они превратятся в крошку. Зубы можно вставить, а вот мою душу уже никто, увы, не реанимирует.
Я появляюсь на вечере в самый разгар веселья. Киваю коллегам, которые уже изрядно набрались, но не переступили еще тот рубеж, когда стыдно показываться перед начальством.
По залу снуют официанты, разнося на подносе закуски и шампанское. Я тут же хватаю бокал с шипучкой и взглядом пытаюсь отыскать укромный уголок, где смогу скрыться, избавив себя от великой чести оказаться в гуще события, когда наш генеральный начнет объявлять имя счастливчика, который займет кресло его второго заместителя.
У меня были все шансы. Это еще одна причина, почему сегодня я решила не пропускать увеселительное мероприятие. В моём мирке, где работа была единственной отдушиной, глупо было разбрасываться такими возможностями.
— Яна Викторовна, — тихая, будто тень, но яркая, словно звезда. Моя секретарша Инна всегда умела появляться незаметно, но до раздражающей точности, вовремя. — Я думала, Вы не приедете. Закуски?
Я хмыкнула, но приняла предложение, едва кивнув. Инна умела предугадывать любые желания, чем сразу располагала. Подбитая прошлыми отношениями и нашедшая свою любовь в новом браке, она в отличие от других не вызывала во мне неприязни.
Она умела лицемерить и врать. Умела изворачиваться, подобно ужу на сковороде, ища свою выгоду в любой ситуации, но
