Собеседник - Елена Бжания
— Александр, — представился псих, протягивая руку. — Лазарев.
Сашин взгляд промчался по столешнице, затем по всему кабинету в поисках ручек, ножниц и прочих потенциально опасных предметов. Таковых не обнаружилось, и она немного успокоилась.
— Не переживайте, всё колющее и режущее он спрятал в стол, — усмехнулся Лазарев, продолжая держать руку вытянутой. — Успеет застрелить, пока я буду в ящике рыться. — Он поднял бровь, поглядев на свою ладонь.
Саша неохотно подала свою.
— Александра. — Вероятно, Андрей при задержании назвал фамилию вкупе с должностью, но Саша не собиралась делиться лишними сведениями о себе. — Не Лазарева.
Псих усмехнулся снова, несильно пожал её ладонь и сразу отпустил. Он сел обратно, Саша, продолжая держать сложенный зонт, взяла себе стул из угла и тоже устроилась за письменным столом, сбоку, чтоб хорошо видеть возможного нападающего.
— Вы, стало быть, мозгоправ? — улыбнулся Лазарев.
И, будучи объективной, Саша признала, что улыбка у него славная и её не портит маленькая щель между передними верхними зубами, тем более что щель эта едва заметна, а зубы ровные. Улыбка открытая, как будто говорящая, что её владельцу нечего прятать и нечего бояться. Наверное, многие маньяки умеют так улыбаться, вызывая доверие у будущих жертв.
— Психолог. А Вы, стало быть, космонавт?
Лазарев по-прежнему улыбался.
— Но Вы ведь в это не верите.
— Конечно, не верю.
— Правильно делаете. Я бы тоже не поверил.
Звучало разумно.
— Зачем тогда всем рассказываете?
— Не всем. Я ж с шестьдесят пятого года на Земле не был. — А это уже напоминало бред. — Тут всё так изменилось, поди разберись. Пришлось у людей спрашивать. Одно спросил, другое, третье, они решили, что я того, — он, распрямив ладонь, повертел большим пальцем у виска. — Пришлось переубеждать. А я уж чувствую — заврался дальше некуда, совсем запутался. Вот и сказал правду.
— Переубедили? — хмыкнула Саша, поставив на стол локоть и подперев щёку кулаком.
Лазарев цокнул языком.
— Видимо, нет, раз они милиционера позвали.
— Полицейского, — поправил Андрей. — Я мимо проходил, ко мне женщина кинулась, спасите, говорит, помогите, у нас во дворе псих какой-то. — Он виновато глянул на Лазарева. — Простите.
Тот лишь махнул рукой, выдав досадливое «Эх». Саша при этом дёрнулась, готовясь применить зонтик. Лазарев прыснул, однако комментировать не стал.
— Сколько Вам лет?
— По паспорту или по факту?
— По факту.
— Двадцать восемь.
— А сколько было, когда Вы, как Вы утверждаете, покинули Землю?
— Двадцать пять.
— Вы же понимаете, что сейчас за Вами приедёт скорая?
— Понимаю.
— Тогда почему не убегаете?
— Андрею Геннадьевичу слово дал, что дождусь приезда скорой, чтоб на него шишки не повалились. Он мне за это ликбез по обществоведению. Вопросов у меня море — время другое, нравы другие, техника другая.
— Скорая столько ждать не будет.
— Курс-то не с нуля начат. Я во многом сам успел разобраться.
— Раз так, может, теперь лучше не мы Вам, а Вы нам что-нибудь расскажете? — Когда человек занят рассказом, меньше шансов, что он отмочит номер.
— Про что?
— Например, про то, как с Земли улетели.
— С Земли обычно улетели, вертикально. Загрузились — и вперёд. А как нас от Земли мотнуло, сами до конца не понимаем.
— Вас что, было несколько?
— Экипаж, восемь человек.
Саша собралась полюбопытствовать, где остальные, да передумала. Вдруг у него развосьмирение личности, и она своим вопросом спровоцирует бунт в его голове.
— Довольно много.
— Так и ТУЗИК — корабль не маленький.
— «Тузик»? — Она еле-еле заставила себя не смеяться, но испугалась, что и сдержанной реакции хватит, чтобы псих рассвирепел.
Хоть Лазарев и уловил её настрой, он не обиделся и не удивился. Сам улыбнулся, причём понимающе.
— ТУЗИК — Транспорт для Углублённого Зонированного Исследования Космоса, — объяснил он. И, предвидя логичное замечание, пояснил: — Звучит не шибко складно, зато никому со стороны и в голову не придёт, что за названием «ТУЗИК» может стоять мало-мальски серьёзный проект. А аббревиатура и иначе расшифровывается — первые буквы фамилий.
— Чьих?
— Конструкторов.
Ей показалось, что он примолк многозначительно, и она на всякий случай тоже выдержала многозначительную паузу. Успела подумать, что псих говорит чуточку старомодно, зато голос у него приятный, что неприятно в данных обстоятельствах. Голос ровный, но энергичный, спокойный, но бодрый. Вроде обычный голос, но с глубокими успокаивающими интонациями. Голос, которому хочется верить. Очень опасное оружие в руках, точнее, в горле психа.
Что ещё хуже, лицо тоже располагало к доверию. Бывают лица обычные, непримечательные, а бывают простые, как раз этим и подкупающие. А если к простоте добавляются честные глаза (в данном случае — серо-карие), пиши пропало. Идеальный набор для злоумышленника. У Лазарева были эталонно-правильные черты, строгость которых смягчал и скрадывал живой взгляд. Нос прямой, точёный, хотя не острый и не длинный. Даже когда Лазарев не сжимал губы, чудилось, что они сжаты, но при рассматривании оказывалось, что губы полные и есть в них что-то мальчишеское. Щёки худые, лицо узкое, скуластое. Волосы короткие, тёмные.
Где же скорая?!
Саша кашлянула.
— Что случилось с ТУЗИКом?
— Сказал ведь: сами до конца не понимаем. Полёт был первый, пробный, мы должны были спокойно повисеть на орбите и тихонько вернуться обратно. Мы и висели, замеры делали, записи, снимки, оборудование настраивали. И вдруг — бац! Солнечная буря. Приборы с ума посходили, корабль во всех смыслах тронулся, пришлось СП запускать на полную. Засыпать вас терминами не буду; что на что наложилось, объяснить трудно. Да только в итоге оказались мы чёрт-те где.
Резко звякнул наружный звонок. Скорая приехала! Андрей отправил Сашу открывать дверь, которая была заперта на щеколду — воплощение простоты и надёжности.
За дверью оказались миниатюрная женщина лет пятидесяти — врач и два дюжих санитара, один из которых, наверное, был ещё и водителем.
— Почему так долго? — возмутилась Саша.
— У нас одна психиатрическая бригада на весь город. Извините, пожалуйста, что сначала поехали не к вам, а к мужику с белочкой и с ножом.
Лишь когда они зашли в основное помещение, Саша заметила, что у младшего санитара разрезан рукав куртки, под которым видна перевязка. Она виновато отвела глаза. Надо бы попросить прощения, но у неё всегда плохо получается.
— Вы у нас космонавт? — устало уточнила врач, обращаясь к Лазареву.
— Я, — подтвердил Лазарев, поднимаясь и одергивая куртку, висящую на нём, точно на вешалке.
