Фрегор Ардин - Татьяна Николаевна Зубачева

— Рыжий, приготовь фургон.

Он привычно вскочил.

— Да, хозяин.

— Завтра с утра поедете со мной оба, и ты, и Лутошка. В Аргат.

Остальные ещё не поняли и смотрели с интересом. Но следующая фраза поставила всё на свои места.

— Большуха, дашь им каждому рубашку и штаны, какие похуже.

— Да, хозяин, — ответила сразу побледневшая Большуха.

Охнув, схватилась обеими руками за рот Красава. Замолчали остальные.

— Прямо в этом и поедут? — сурово спросила Нянька.

Хозяин усмехнулся.

— Боишься, поморозятся? Нет, поедут в обычном, а перед отстойником переоденутся.

Еще раз оглядел всех и вышел…

…И опять же, сказал накануне, дал им возможность собраться и проститься. Не как у Сторрама, когда его прямо с работы выдернули. И в дороге… выпускал на оправку и не торопил, кормил досыта и горячим из термоса, ночевали в фургоне каждый в своём спальном мешке с тёплым вкладышем. И самое главное — не лез с разговорами. То ли понимал, что им уже не до него, то ли… да хрен с ним, бывший он уже, капитан Ридург Коррант. И последние метки до Аргата они ехали в фургоне, Лутошка испуганно жался к нему, как новобранец под бомбёжкой.

— Сколько тебе лет, Лутошка? — тихо спросил он. — Шестнадцать?

— В цветень семнадцать будет, — всхлипнул Лутошка.

— Вот ты сколько с матерью был. Везучий ты, Лутошка. Мне вот не повезло.

— Ага, — Лутошка шмыгнул носом, — ага, я помню, ты говорил. Рыжий, а что теперь с нами будет?

— В отстойнике? Отведут в камеру, потом врач посмотрит, здоровье проверит, потом сортировка, а там и торги.

— Ага, ага, — кивал Лутошка. — Рыжий, а бить нас не будут?

— Не знаю, — он усмехнулся. — Это у меня третьи торги будут. Пока не били…

…Пока их не били. Выпустили из фургона в подземном гараже. Он успел шепнуть Лутошке, чтоб молчал и не рыпался. Хозяин, видно, всё оформил заранее, потому что сразу уехал, а их погнали по обычному конвейеру. Сверка номеров, распределение по камерам. Он боялся, что их отправят в разные камеры, но, похоже, хозяин сдержал слово и оформил их бригадой, потому и не разлучили. В камере приняли хорошо, удивившись только, что их аж из Дамхара привезли. Родственников у Лутошки не нашлось, земель тоже, а вот у него неожиданно оказался свойственник по брату — братанич. И после мгновенной перетасовки на нарах они так и расположились наверху уже втроём. И распорядок был обычный. Правда, привезли их рано, так что они даже обед получили. Лутошка держался рядом, как приклеенный, и всё делал, как он. Нет, всё хорошо. Пока. И настолько, насколько вообще бывает хорошо на торгах. Лутошка уже успокоился и заснул, надо и тебе спать, сержант. Что мог, ты сделал, а остальное от тебя не зависит.

Гаор осторожно повернулся, напряг и распустил мышцы. «Отбой!» — приказал он сам себе. И усмехнулся: «вот привык жить по приказу, барабанная шкура». А ведь и верно, бьют по тебе, как по барабану. А кричать нельзя…

…Дни в отстойнике длинные, но не тягостные. Потрепался, пожрал, поспал, потрепался, а там и отбой. Работать не надо, но и паёк… Только и хватает, чтобы не загнуться с голодухи, и приварка взять неоткуда. Но зато и трепаться никто не мешает, хоть в этом душу отвести. Гаор с удивлением услышал свои же рассказы про зоопарк. Надо же, сколько лет прошло, а гуляет. И про драку на дамбе, когда блатягам голозадым вмазали от души. Смотри-ка, тоже помнят.

Лутошку за его рассказы про вулканы подняли было на смех, но Гаор подтвердил, сказав, что сам не видел, но читал и работал вместе с одним мужиком из Кроймарна, так тот аж жил рядом с вулканом. Подивились, покрутили головами, что надо же каково быват, а там верь — не верь, а слушать не мешай.

— Рыжий, про фронт поври, а?

— Ага, шибко страшно тама?

— Когда как, мужики. Только или бояться, или выживать.

— Это ты точно, Рыжий. Бояться бойся, не лезь сдуру да нахрапом, а головы не теряй.

— И себя не роняй.

Лутошка проигрался в чёт-нечет. Сдуру не остановился вовремя, довёл счёт до сотни, а там… либо лоб подставляй, либо пайком отдавай. Ну и… мало того, что ввалили почти до синяков, так ещё и Рыжий его за волосы и ухо оттрепал, приговаривая под общий смех.

— Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался!

Было и больно, и обидно.

Оттрепав Лутошку, Гаор снял рубашку, намочил в раковине рукав и сделал Лутошке мокрый компресс на лоб, чтоб синяка не было, а то придерутся ещё у врача или на сортировке и снизят категорию.

Уложив Лутошку, Гаор насмешливо подумал, что если бы вовремя так оттрепали Гарвингжайгла, то он бы сейчас свободным был. Но… что сделано, не воротишь, а не сделанного не поправишь.

Привели новеньких, и среди них обращённый, к тому же новик. Прирождённые поздоровались, и им сразу отвели место на нарах, а обращённого окружили. Парень совсем недавно получил клеймо, лоб был ещё красный, ничего не знал и пытался сопротивляться осмотру, чем сразу напомнил Гаору, как сам попал в свою первую камеру. Парень оказался с трёхлучевой звездой, и его только слегка попинали и попугали, Гаору даже заступаться особо не пришлось. Но по праву водилы он сразу перешёл к делу.

— Что за авария?

— На грузовике легковушку подмял, — объяснил парень, — а там шишка какая-то была, мне и насчитали… — парень всхлипнул, со страхом и надеждой глядя на Гаора.

— Пьян, что ли, был?

— Да я всего-то пару взял…

— С прицепом, — закончил за него Гаор. — Ясно. Дурак ты. Кто ж на грузовике по Аргату гоняет, да ещё после такого.

— Рыжий, — сразу заинтересовались остальные, — а это чо такое?

— Пара с прицепом, — объяснил Гаор, — это две кружки пива со стаканом водки.

— Рыжий, — предложил Старший по камере, — раз тож водила, пригляди за ним, чтоб сдуру не залетел и не подставил.

— Пригляжу, — согласился Гаор. — Давай, лезь сюда.

Сев рядом с Гаором, парень огляделся с плохо скрытым ужасом. Гаор усмехнулся.

— Не трусь, пацан, это ещё не самое страшное.

Лутошка, многократно слышавший это от Рыжего в поездках и уже убедившийся в правоте изречения, согласно хмыкнул, глядя на парня с чувством явного превосходства. Тот покосился на него, снова огляделся, побледнел