Мир - Лола Джабборова
— Вера, вставай, старая морская корова! — Хозяин ресторана заколотил рукой-кувалдой по крышке аквариума. — Опять с омарами синячила до утра?
Омары в соседнем аквариуме стыдливо закачали головами, куча из листьев ламинарии зашевелилась — дети с визгом бросились к измученным матерям.
— Тебе какая печаль?
— А такая. Переезжаешь ты. Террасу новую сделали. Будешь клиентов своим видом привлекать.
С улицы зашли трое рослых юношей в испачканных робах, и в ресторанчике стало тесно. Прикинув, что рабочее время мужа закончилось, а его все еще не видно, я поняла: домой идти безопасно. Расплатившись и прихватив чемодан, я медленно побрела в гору. Билет на дирижабль остался жалко дрожать от воздушных потоков из кондиционера, зажатый между тарелкой и прожженной скатертью.
***
Второй раз я забрела туда почти на ощупь. Прижимая пакет с замороженными гребешками к скуле, я металась по узкой улочке, не находя себе места. Терраса «Медитерана» манила мирным маяком на фоне теплой приморской ночи.
— Чего стоишь? Заходи, коль пришла. — Вера наполовину высунулась из аквариума. Мокрые волосы сетью окутывали ее голые плечи. Неловко было пялиться, но я невольно задержала взгляд на бронированном крабике, выглядывающим из-под правой обвисшей груди Веры.
— Абрикосовку будешь? — Запустив руку в соседний аквариум, Вера распихала глуповатых омаров и достала бутылку, обросшую морскими желудями.
Скула пульсировала, пакет с гребешками предательски перенял температуру моего измученного лица, а бутылка абрикосовки покрылась жемчужной испариной. Я кивнула — все равно до утра дома лучше не появляться. Битую посуду и багровые брызги уберу, когда он уйдет на работу.
— Давно вы здесь?
— На террасе-то? Да с неделю. Пока только народ пугаю. — Вера медленно скользнула из аквариума. Меня обдало запахом тины, рыбацкого судна и выпитой вчера абрикосовки.
— А вообще. Здесь? — Я схватилась за прохладную бутылку, как за спасательный круг.
— Лет тридцать как. Двух ваших царей застала. Дитя, хватит ее к щеке-то жать — синяк уже набух. Теперь поможет только внутрь, хе-хе. — Вера забрала у меня бутылку и налила светящейся жидкости в подернутый тиной стакан, который до этого мирно дрейфовал между омарами.
Я послушно опрокинула в себя все, что налила Вера.
— Ой, горько!
— Уж послаще твоей жизни будет, девочка.
— Давайте… Давайте не будем.
Скрипя тормозами, по склону скатилась кибитка такси. Я молниеносно прикинула, не едет ли там мой муж. Но выдохнула — кибитками могут управлять только мужчины. При мужчине он не посмеет.
— Вам, наверное, тоже не сладко. Столько лет в аквариуме. В том ужасном углу.
Вера вздохнула и глянула вглубь ресторана. На угол, с обоями, выгоревшими по форме ее аквариума. Кругом на стенах, как будто ради издевки, хозяин ресторана развесил сети, чучела рыб и деревянные фрески с изображением Великой Битвы у Ратацкого мыса.
— Да уж лучше там, чем тут. — Вера обреченно сплюнула на пол. — В том углу весь мой мир. Шутка ли — двадцать лет там просидела.
— А первые десять?
— Ох, детка. Не мне рассказывать, не тебе слушать. Первые десять лет жила как принцесса. Муж-рыбак. Герой Великой Битвы. Загорелый, в глазах солнце, в волосах ветер. Выудил меня из морского лона. Тогда казалось лю-убит. Дура! — Еще один плевок проследовал за первым.
— Не любил?
— Кто ж знает? Может, и любил. Первый год. Каждый день мне трофеи из моря приносил: то ракушку, что плачет, как море, то краба, то золото, что ваши пираты теряли в наших водах. Комнату мне выделил. Под аквариум. Не воля, но я там хотя бы во всю длину вытянуться могла.
Вера картинно распрямила хвост, до этого мирно свернутый под столом. Хвост протянулся мимо четырех столов на шесть персон и коснулся противоположного конца террасы. Со звоном отпало несколько серебристых чешуек. У меня перехватило дух. Все знают о русалках. Все знают про Великую Битву, где наши доблестные воины перебили их злобных русалов. Но увидеть русалку — мощную, с огромным мускулистым хвостом, грозу морей — на расстоянии вытянутой руки. От этого забудешь, как дышать. И про саднящую скулу забудешь, пока в восхищении рот не откроешь слишком широко.
— Нравится? А представь, какая я была тридцать лет назад. Чешуйка к чешуйке. Волосы р-р-рыжие! Не то что сейчас, э-эх!
— Как же вы сюда попали?
— Хах, да сбагрил он меня. Днями в море пропадал. Голодала я днями. Уж ненароком подумала, что сгинул родненький. Но родненький все возвращался. То через три дня, то через неделю, потом — раз в месяц. И все такой же. Солнце в глазах, ветер в волосах, руки, как бронзовыми канатами стянутые. Счастливый. Но уже без подарков. Это потом-то я узнала, что я у него первая была.
Вера замолкла. Острым синим когтем она нацарапала на деревянном столе: «Мир — мудак». И лукаво мне подмигнула.
— Постойте. Ваш муж — хозяин «Медитерана», Мир?
— Да, детка. Понимаешь иронию? Контрабандист он. Вытаскивает глупых доверчивых дурочек из моря и продает в аквапарки и стриптиз-клубы. Защитить-то их некому и научить бояться рыбаков — тоже некому. Всех русалов тогда перебили. А все, что сетями кроме русалок вытащит, в ресторане готовит.
Долгое молчание прервал стук капель о деревянный стол — омары как один выползли из аквариума и расселись за столом. Аквариумная вода ритмично накрапывала на стол, будто из глаз дюжины плакальщиц. Я расхохоталась. Сидим вдвоем: плененная старая русалка, я с подбитым глазом и десяток чрезмерно эмпатичных омаров.
— Простите, это ни разу не смешно. Но… Ик! Смешно.
— Детка, а что ж остается делать-то? Только смеяться. Пить и смеяться. — Вера щедро плеснула абрикосовки мне в стакан, а сама громко глотнула из бутылки. — Сама-то ты что тут делаешь? Чай не в аквариуме.
— Знаете, не могу. Сколько раз собиралась. Но… Ик! Он для меня целый мир!
Вера ощетинила жабры, но промолчала. Что тут скажешь — сама такая же.
Молчание затягивалось. Мне отчаянно не хотелось уходить из безопасного прямоугольника террасы в темноту ночи. Но я ее обидела, кажется. Нужно как-то сгладить неловкость. Я взяла у Веры бутылку и глотнула.
Абрикосовка разлилась по горлу огнем. Меня передернуло. Вера расхохоталась, закинув голову.
— Зато на террасе вам, наверное, лучше! Тут… Ик! Х-хотя бы море видно. Запах чувствуете. Слышала, только не обижайтесь! Говорят, русалки от одного вида моря сильнее становятся.
— Уж лучше в том углу, детка. Понимаешь, угол тот стал для меня миром.
