Их чужие дети (СИ) - Таша Таирова
Казанцев лежал с закрытыми глазами, понимая, что это конец. Конец военной карьере, конец мечте стать военным хирургом, конец службе в десантуре – с такими травмами он автоматически попадает в группу «В»*. А с такой литерой не служат. Шесть лет службы, учёбы с её трудностями, нарядами, учениями, прыжками коту под хвост! Он грустно усмехнулся – вот и решился вопрос с его отъездом к месту службы, ну хоть в чём-то ему должно было повезти.
– Вчера твои друзья приходили, близнецы – я их путаю всё время. Выслушали врачей, молча покивали и сегодня приволокли сумку с фруктами – говорят, витамины тебе нужны.
Казанцев удовлетворённо поджал губы – Кайтуковы приползали, вот что значит настоящие друзья, а ведь могли уехать в столицу к родителям после выпуска, отпуск всё-таки.
– А сколько я уже здесь, мам?
Лилия Анатольевна стряхнула что-то с подушки и спокойно ответила:
– Три дня.
– А где Эмилия?
Мама замолчала и нахмурившись отвернулась к окну, за которым сияло летнее солнце.
Костя поднял брови и тихо проговорил:
– Мам, не молчи, всё равно же сказать придётся, не так ли?
– Так ли, так ли, – пробурчала женщина и резко повернулась к сыну: – Звонила я твоей танцуристке, некогда ей! И вообще! Не пара она тебе, Костя! Не пара! Вот что хочешь думай, но...
– Мама, подай мне телефон, пожалуйста.
Лилия Анатольевна молча протянула сыну мобильный телефон и быстро вышла, аккуратно прикрыв дверь. Когда она вернулась в палату через несколько минут, сын лежал с закрытыми глазами, опустив ладонь с зажатой трубкой на грудь.
– Что врачи говорят, мам?
– Жить будешь, операция на этой неделе после повторного исследования головного мозга. Затем реабилитация.
Константин качнул головой, открыл глаза и хмыкнул:
– Я так хотел, чтобы у вас с отцом появились внуки...
Лилия Анатольевна деловито поправила подушку и выпалила:
– На данный момент мои гипотетические внуки меня волнуют меньше всего. Главное, что мой ребёнок живой, понял? И ты мне ещё расскажешь, почему ты весь мокрый был! Это что за новые традиции – в воду сигать? Не в чем было звёзды обмыть?
Казанцев с улыбкой посмотрел на маму и тихо пробормотал:
– Тебе волноваться нельзя, мамуль, в твоём возрасте это противопоказано.
Женщина замерла на миг с открытым ртом и широко распахнутыми глазами, а затем тихо прошипела:
– Сейчас как врежу, негодник ты этакий! Основной минус моего возраста состоит только в том, что вероятность в случае чего построить карьеру в стриптизе тает с каждым годом. А в остальном я ещё молодая и перспективная женщина. Подумаешь, сорок шесть! Ой, блин, целых сорок шесть... Нет, Казанцев, ты весь в своего отца – невоспитанный хулиган!
– Согласен. Ты иди домой, ма. Думаю, что персонал и без тебя справится.
Лилия Анатольевна фыркнула и изогнула брови:
– Разумеется, девчонки каждые десять минут забегали, чтобы посмотреть на тебя.
– Десять минут? Да мы с тобой уже минут тридцать общаемся, а пока никто не заглянул сюда.
– Нечего тебя беспокоить, ты о ноге и о спине своей должен думать, а не о девочках.
– Ма, – чуть устало ответил Константин, – как же не думать-то о вас? Только о вас мы и думаем, но ты права – купание в реке было не лучшим вариантом. Извини, ма, но я что-то устал.
Он закрыл глаза и мгновенно провалился в какой-то вязкий сон, где как в старом граммофоне ему слышалась одна и та же фраза: «я слишком молода, чтобы посвятить свою жизнь неходячему инвалиду». А мама оказалась права... Не пара... Балерина и хромой инвалид...
_____________________________________________
*«В» – графа статьи о пригодности к военной службе, означающая – ограниченно годен к военной службе.
Глава 2
Братья Кайтуковы молча сели на стулья и уставились на Казанцева.
– Спокойно, парни, со мной всё в порядке. Я уже переговорил с врачами, мне всё объяснили и надавали кучу советов.
– Например? – нарушил молчание Дамир, старший из близнецов.
– Например, что мне придётся распрощаться с мечтой о десантуре и, скорее всего, о профессии хирурга тоже можно забыть.
– А советы какие? – вступил в разговор Рашид, почти точная копия старшего брата.
Казанцев глубоко вздохнул и прикрыл глаза. «Пойми, лейтенант, долгое статическое напряжение не каждый здоровый человек может выдержать. Ты и без меня знаешь, сколько часов могут длиться операции. А с твоими переломами стоять... Подумай хорошенько и выбери другую специальность. Ведь тот же Боткин был терапевтом, а его имя гремит до сих пор». Константин хорошо запомнил слова лечащего врача. И ведь не попрёшь против – прав, прав во всём.
– Совет один – менять будущее. Пойти в терапию, на худой конец в гигиену... Только вот как-то меня не очень интересует площадь унитаза, мужики.
Кайтуковы переглянулись и синхронно кивнули. Затем Дамир вытащил из кармана сложенный вдвое листок и вопросительно глянул на брата, Рашид поднял брови и кивнул. Возможно, если бы Костя не был дружен с этими молчаливыми мужчинами почти шесть лет, его удивило их поведение и молчание. Но Казанцев мог поклясться, что таких верных и порядочных людей в его жизни встретились пока что единицы. Он заинтересованно глянул на друзей и так же молча протянул ладонь.
– Мы тут с братухой покумекали и надумали, что тебе можно предложить. То, что с армией придётся завязать – грустно, обидно, досадно, но ладно. А вот специальность тебе менять никак нельзя. Слышь, Казан, ты самый рукастый из всей нашей группы. Вот мы и решили тебе новую профессию подогнать.
Дамир замолк и глянул на Рашида, который согласно кивнул и выдал короткое:
– Акушерство, понимаешь? И ежу ясно, что там тоже бывает хрен знает что, но кесарево, Казан, всего до сорока минут. А то и полчаса для хирурга с нормальными руками, а у тебя руки что надо руки. И спина твоя выдержит такие нагрузки, и выстоять сможешь. А потом человек такая скотина – ко всему привыкает. Ну как?
Казанцев только часто моргал и старался переварить полученную от братьев информацию. Да, он не думал об этой стороне профессии – они учились другому, но чем в конце концов отличается работа хирурга в роддоме от пахоты в военном госпитале? И
