Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1971 год
Были и другие случаи «пропажи». Сначала был, потом исчез, затем снова появился и снова исчез кратер Таке. Что ж, это маленький кратер. Но менее ста лет назад пропал и больше не появлялся кратер Альхазен, чей поперечник равен примерно 30 километрам!
Однако убеждение, что Луна — это мертвый геологический мир, было настолько велико, что когда в 1958 году советский астроном профессор Н. А. Козырев обнаружил извержение лунного вулкана, то ему сначала не слишком поверили.
Все это сейчас уже «древняя история». Ясно, что Луна имеет сложную геологическую судьбу и что силы тектонизма там отнюдь не уснули. Изучение ее может решительно повлиять на все геологические теории. И вот почему.
Случай с гранитами, о котором уже шла речь, показывает, что наши знания каменной толщи Земли весьма далеки от совершенства. Главная причина, пожалуй, та, что по-настоящему исследована лишь тонкая пленка поверхности; в глубины нам пока доступа нет. Земную же кору формировали как внутренние тектонические процессы, так и процессы внешние — деятельность атмосферы, гидросферы и биосферы. Поэтому в явлениях геологии не всегда просто выделить долю труда каждого «скульптора». Ситуация примерно та же, как если бы по образцу бронзы мы пытались установить отдельно свойства меди и отдельно олова без надежды разделить смесь.
На Луне нет атмосферы, нет гидросферы, нет биосферы. Результат деятельности тектонических процессов там замаскирован куда менее, чем на Земле. Можно даже сказать, что планетарные глубины, скрытые на Земле толщей переработанных воздухом, водой, жизнью пород, на Луне предстают обнаженными. Конечно, тут необходимы поправки — лунные породы подвергались еще воздействию температур, радиации, метеоритов. И все-таки на том берегу космического пролива мы попадаем прямо в кузницу Плутона, которая на Земле глубоко спрятана.
И это не все. Представьте себе ботаника, которого подвели к незнакомому растению, предупредив, что препарировать и класть под микроскоп растение нельзя; выкапывать и пересаживать тоже; его можно лишь наблюдать и трогать, да и то в течение секунды. А выяснить нужно, как живет это растение, каково его «устройство» и какие надо предпринять меры, чтобы оно плодоносило круглый год. Безумные условия, но именно так приходится работать исследователям Земли. Одна-единственная планета, над которой не поставишь эксперимент, которую нельзя препарировать и которая кажется взгляду застывшей, потому что наши столетия для нее миг. А ответ надо дать и чисто практический: где, почему и как концентрируются руды; можно ли рудообразованием управлять; что такое землетрясения и как с ними бороться.
Вопрос задан самой жизнью, а ответ...
Есть все основания думать, что освоение космоса ускорит его, как ничто другое. Ибо природа, как уже говорилось, сама ставит эксперименты. Если химик желает знать, как поведет себя объект при повышенной температуре, он ее повысит. С земной корой так не поступишь. Но есть Венера, чья кора нагрета с поверхности куда сильней, чем земная, есть Меркурий — уж совсем раскаленная планета.
Неясно, какую роль в распределении элементов и рудообразовании играет поле тяготения Земли? Пожалуйста, имеется Луна, чья гравитация куда слабей, Венера почти с таким же, как у Земли, полем тяготения, Марс, занимающий промежуточное положение.
И так далее. У исследователей появилась возможность сравнивать и сопоставлять планеты. Вот что приблизит искомый результат — способ управления геологическими процессами, будь то землетрясения или таинство накопления металлов.
История, однако, свидетельствует, что самым важным часто оказывается не то, чего ждешь, а, наоборот, то, чего заранее нельзя предвидеть. От Нового Света ждали вещей привычных. Не кукурузы, не картофеля, не того, что животный мир никому не нужных Галапагосских островов подскажет Дарвину идею возникновения видов.
Вот это самое интересное — что в космосе сыграет роль Галапагосских островов?
Странно, если первым таким местом не окажется Луна. И до полетов туда было известно немало ее загадок. Не только исчезающе-возникающие кратеры. Были, например, еще кратеры-призраки. Были и есть. На одноцветной равнине глаз наблюдателя вдруг замечает какое-то бледное кольцо. Кратер? Но его вал не отбрасывает тени. Кольцо иначе окрашенной породы? Тогда почему оно не всегда видно?
Точно так же до сих пор неизвестна природа светлых лучей, которые радиально тянутся от многих кратеров, не считаясь с рельефом, на сотни, иногда на тысячи километров.
Сейчас нелепо строить гипотезы о том, что все это значит. Подождем немного — и выяснится. (Судя по последним сообщениям с лунохода, имеются, например, кратеры, обнаружить которые непросто даже с близкого расстояния. Чем не кратеры-невидимки?)
Но возможно, что выяснение одной загадки поставит перед нами другую, еще более трудную. Мы уже знаем, что Луна на этот счет таровата. Уже были добыты первые образцы лунных пород, проанализированы, изучены. Распределение некоторых элементов в них заставило ученых задуматься. Но не успели выкристаллизоваться гипотезы, как лунный вездеход преподнес новые неожиданности. В районе, который он обегал, породы оказались куда разнообразней, чем это можно было предполагать, глядя в телескоп на однотонные пространства лунных морей. Вот выдержка из доклада на госкомиссии: «...Исследования химического состава лунного грунта проводились много раз. Любопытно, что количество титана резко колеблется. Луноход прошел около 200 метров, расстояние не очень большое, и, казалось бы, содержание элементов должно быть одинаковым. Однако нам уже удалось зарегистрировать разницу в содержании титана почти в два раза. Аналогичные данные и по другим элементам...»
Примерно за год до этого был обнаружен и другой феномен: Луна от удара гудит в течение долгих часов! Нет на Земле колокола или пустоты, которые могли бы так долго вибрировать. Теоретически — и то не слишком понятно, как это может быть. Огромные резонирующие полости в теле Луны? Видимо, так, но какие их свойства позволяют им так долго хранить возбужденные колебания? Сюрприз прямо и непосредственно затронул ту область физики, которой вроде бы космические исследования никак не касались.
И это характерно. Водоворот космизации стремительно ширится. Трудно сыскать науку, которая не была бы им затянута. Растениеводство? Но уже ставились опыты по выращиванию огурцов в атмосфере Марса (камера, где велись опыты, находилась, понятно, на Земле). Лингвистика? Идет разработка и совершенствование «космического языка» — линкоса. Геодезия? На нее работает установленный на советском луноходе французский лазерный отражатель. Продолжение этих работ позволит замерить пока неуловимое движение материков, если они действительно удаляются друг от друга, как утверждает одна из гипотез.
Насколько раздвинулись все горизонты! Раздвинулись сразу, едва произошел прорыв в космос. Лет десять назад советский инженер Черенков предложил... изгнать с нашей планеты зиму и ночь (создав вокруг Земли кольцо отражающей солнечный свет пыли). Примерно в то же время советский географ И. Забелин и позднее американский астроном К. Саган предложили проект изменения венерианской атмосферы путем «засева» планеты растениями типа водорослей, которые бы переработали углекислоту венерианского воздуха и напоили бы атмосферу кислородом (в том случае, разумеется, если планета безжизненна). Новые данные о Венере, переданные советскими автоматическими станциями, показали нереальность проекта Забелина — Сагана. Проект Черенкова сейчас осуществить легче, чем десять лет назад, но он, надо полагать, никогда не будет осуществлен, так как «изгнание ночи и зимы» разрушило бы земную биосферу. Дело, однако, не в этом. Дело в том, что мы стали мыслить масштабами космических реконструкций.
Всем известны слова Циолковского, что человечество не может вечно жить в колыбели. А почему, собственно? Нельзя решить проблему долгосрочного и точного прогноза погоды без исследования атмосферного и заатмосферного пространства. Трудно, если вообще мыслимо, решить важные проблемы геологии без изучения других планет. И так далее. Но исследовать — это одно, а рассматривать всю солнечную систему (и только ли солнечную?) как грядущий дом человечества, куда мы закладываем сегодня первые камни, это, знаете ли, нечто совсем другое. Зачем? Затем, что этого требует жизнь.
Нельзя сравнить современный воздушный лайнер с «этажеркой» первых лет авиации. Каким риском были эти полеты, какой угрозой тут был сильный порыв ветра! Сейчас пассажирские самолеты спокойно летают над полюсом, и никто такой полет не считает опасным. Но дело здесь не только в мощи турбин и качестве оборудования. Безопасность обеспечивается еще и многочисленной службой, которая следит за облачными фронтами на всей планете, которая держит в поле своего зрения буквально всю атмосферу. Авиатор начала века очень удивился бы, узнав, что без такой службы нельзя летать...
