Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1990 год
Три часа полета позади. В отдалении над льдами поднимается полоса тумана. Это парит на морозе смерзающаяся вода. Иногда в этих космах облачности скрывается солнце. И тогда сразу блекнет, тускнеет унылый пейзаж. До сих пор мы так и не встретили ни одного живого существа. Неотступно, как привязанный на веревочке, следует за нами второй Ми-8. Сквозь блистер видно, как вертолет медленно проседает или так же медленно набирает высоту, борясь со встречными потоками.
Пока мы одни в безбрежных просторах Ледовитого океана, но знаем, что с острова Греэм-Белл уже поднялся в небо Ан-12, которому предстоит, догнав нас в определенной точке, сбросить на парашютах бочки с горючим для дозаправки. А следом поднимется в небо тяжелый самолет Ил-78, который на большой высоте будет кружить, чтобы помочь командирам поддерживать связь микрофоном с базой и между самолетами.
Полыньи из поля зрения не исчезают, но их стало значительно меньше. Появились большие, почти не взломанные льдины. На них просматриваются впадины и возвышенности. Это пак — многолетний прочный лед. Три часа сорок минут полета, пора и подыскивать площадку для посадки.
Ефименко закладывает вираж. Делаем один круг, второй. Амелькин протискивается к пилотам. Еще раз осматриваем льдину. За дверь летит зажженная дымовая шашка. Она будет ориентиром, подскажет силу ветра и его направление. Снижаемся.
Снежная пыль поднимается навстречу, но вскоре, обессиленная в борьбе со встречным потоком воздуха от винтов, утихает, и вертолет зависает, почти касаясь снега колесами. Первым выпрыгивает на льдину борттехник капитан Володя Макаренко, осматривает место. На снег летит автомобильная шина, из которой будет устроен указательный костер, дымовые шашки для наведения Ан-12.
Над нами уже кружит второй Ми-8. Снежные вихри так облепляют вертолет, что капитан Шевченко, видимо, ненадолго теряет ориентировку в белой мгле. Вертолет зависает покачиваясь. Не успев накинуть куртку, без шапки с зажженным сигнальным огнем бежит к нему, сорвавшись со своего пилотского кресла, Сергей Зекеев. Подавая команды руками, он помогает Шевченко определиться, выровнять машину и сесть на льдине.
Низкое солнце едва просвечивает сквозь влажный туман, плывущий над льдинами. Минус тридцать два. Даже при слабом ветерке холод после жаркой кабины вертолета кажется лютым. И непонятно сначала, почему Зекеев не мчится так же шустро обратно, хотя лицо майора, как маской, покрыто ледяной коркой.
— Обязательно второго надо встречать,— говорит он, тяжело взбираясь в вертолет. И тут я, наконец, понимаю, что у него не осталось сил бежать.
Более трех часов провели мы на льду. С помощью радиомаяка вывели на себя Ан-12 командира Репенько. На высоте пятьсот метров он прошел над льдиной и со второго захода начал сброс. Из грузового люка одна за другой полетели на парашютах платформы с бочками. Но над последней белые купола не раскрылись, платформа с треском врезалась в лед, бочки свернулись в штопор. После этого всем нам, не исключая и генерала, пришлось дружно впрячься в лямки саней и подтаскивать к вертолетам бочки с горючим. Нелегко тащить сани по вязкому солоноватому снегу, но еще хуже становится потом, когда, взмокнув под теплой меховой одеждой, начинаешь медленно замерзать. Погреться негде, вертолет тоже вымерз. То и дело приходится кому-то подсказывать, чтобы не забывал оттирать побелевшие щеку или нос.
Кто-то сообразил разжечь костер из остатков платформ, а тем временем авиатехники, покрытые инеем и сосульками, перекачивали горючее в баки вертолета. Ответственнейшее дело. Не дай бог, попадет из бочек вода. Несмотря на холод, будут ждать, проверять отстой, и никто не посмеет их подогнать, попросить закончить работу побыстрее. Припомнив, с каким радостным желанием отправлялись люди в этот полет, я подумал, что сейчас у этих замерзших и усталых людей пыл наверняка поутих, исчезло желание «постоять на макушке земли», им бы поскорее взлететь да обогреться в теплоте ожившего вертолета. А тут еще полковник Ефименков подходит к Амелькину и говорит, что если при сбросе на полюсе не раскроются парашюты еще над одной платформой, то обратно без дозаправки не дойдем. И надо либо вызывать на подмогу третий вертолет, либо одну машину оставлять во льдах, чтобы затем на парашютах сбросить для нее горючее. Но возник и еще один вариант: не долететь ста километров до полюса. И тогда все останется, как и было задумано по плану: от точки до острова Греэм-Белл возвращаемся без дозаправки.
«Полюс не самоцель,— припомнились мне слова Амелькина.— Мы могли взять и любую другую точку на таком же удалении».
Я замер, ожидая, как обернется дело. В армии не обсуждают распоряжений командира: приказ есть приказ. И в самом деле, это не поход по достижению полюса, а учение. Поверни мы за сто километров до полюса, программа по спасению вертолетами во льдах была бы отработана. Ну а если бы и впрямь там поджидал нас пострадавший экипаж...
— Летим по программе,— негромким голосом скомандовал генерал, и враз заиграли улыбки на помороженных лицах людей, над льдами пронесся вздох облегчения.
Через полтора часа мы достигли Северного полюса. На «макушке» трещин не было; вокруг белел прочный паковый лед. Однако по многочисленным грядам вздыбившихся обломков нетрудно было предположить, что и здесь он не раз содрогался от сжатий, когда с грохотом, скрипом и треском льдины рвались, лезли друг на друга. В Ледовитом океане, видимо, не существует абсолютно спокойных зон...
На полюсе мы застряли на целых шесть часов вместо запланированных двух. Когда наконец облачность разошлась и показалось низкое желтое солнце, из вертолета вынесли небольшой автоматический буй, который тут же отправил в космос сигнал о своем местонахождении —89°56" северной широты и 63°30" восточной долготы. Штурманы вывели вертолеты точно к полюсу, но площадку для посадки, а главное — для приземления парашютистов, отыскать удалось лишь в четырех километрах от этой притягательной географической точки.
Со второго вертолета, поднявшегося на высоту полутора километров, полковник Степанов и подполковник Ильченко спустились на парашютах. Они действовали именно так, как если бы вертолет не смог приземлиться вблизи терпящих бедствие. Затем мы установили флаг ВВС, зажгли костер, запалили разноцветные дымовые шашки. Вот-вот должен был показаться АН-12 командира Литвинова. Но время шло, костер догорал, а самолет все не появлялся.
Известно, что и при высадке на полюс папанинцев тоже не обошлось без ЧП. Один из самолетов, на котором штурманом был Валентин Иванович Аккуратов, произвел вынужденную посадку в стороне от полюса. Но когда это было, при какой технике! Однако история повторилась: у АН-12 отказал радиокомпас, и Литвинов, не заметив с высоты вертолетов, проскочил полюс.
Первый самолет продолжал полет в сторону Америки, когда следовавший за ним Ан-12 с группой парашютистов оказался прямо над нами. Кружась, поддерживая радиосвязь с нами и командиром промахнувшегося Ан-12, пилоты второго самолета сумели вывести к нам до-заправщика. Снизившись, Литвинов отыскал вертолеты на льду и сбросил платформы. Да так удачно, что ни одна бочка не разбилась.
И вот со второго Ан-12 прыгнули парашютисты — подполковник Салихов, майор Исаев, полковник Резниченко. Они приземлились точно у флага ВВС.
— Вот и встретились,— крикнул мне Резниченко, вставая на лед. Быстро сложив парашюты, как и подобает спасателям, они сразу же принялись помогать экипажам подтаскивать сани с бочками к вертолетам.
В 21.42 мы покинули Северный полюс. Полковник Ефименков уступил командирское кресло в вертолете майору Зекееву. Без единой посадки в два часа ночи по московскому времени следующего уже дня мы опустились на острове Греэм-Белл, где собрались все, кто участвовал в учениях на полюсе.
Остров Греэм-Белл — Северный полюс
Хранители огня
Окончание. Начало в № 7 , 8 /90.
Пять долларов за фото
«Въезд на территорию — 5 долларов, пользование одной фотокамерой — 5 долларов, видеокамерой —10 долларов. Запрещен проход на старое кладбище и за черту, указанную в плане, в зоне жилых строений. Людей разрешено снимать только с их согласия, за отдельное вознаграждение. Санкции за нарушение: засветка пленки и возможная конфискация съемочной аппаратуры».
Это объявление вывешено было у въезда в Тао — деревню племени пуэбло близ города Таос в штате Нью-Мексико.
За нами остались несколько тысяч километров по Америке, добрая дюжина резерваций, разные племена. Все, что я до сих пор видел, никак не укладывалось в существующий у нас стереотип индейского поселения — отгороженного от внешнего мира лагеря, где жалкие люди, страдающие от вынужденного безделья, перебиваются подачками туристов, приехавших поснимать их в уборах с орлиными перьями.
