Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1982 год
— Обещают же отпустить наш вездеход в первую очередь,— напомнил Руднев, протягивая миску за добавкой.— Как только пойдут на убыль чертовы пожары.
— Не чертовы они — человечьи! — зашумел Демидов.
Наташа подала большой противень жареного омуля, и все зачарованно уставились на редкую уже и в этих краях рыбу. Побаловали нас, по словам поварихи, рыбаки села Байкальского. Вчера они забрасывали невод против Богучана. «Да жаловались,— добавила Наташа,— совсем слабый улов. Уходит рыба, крутится возле самого Богучана, будто ищет защиты у него».
Может, эти слова Наташи и подтолкнули разговор дальше. Наумов первый нарушил тишину:
— Теперешняя стройка вызвана самой жизнью, коллеги. Давайте вспомним хотя бы геологическую сторону необходимости Байкало-Амурской магистрали...
И ученый начал ровным голосом перечислять рудопроявления, месторождения и целые рудные поля полезных ископаемых, в которых наступила острая нужда.
Перед моим мысленным взором проплывала действительно грандиозная цепь кладов Сибири и Дальнего Востока. Ленские медистые песчаники и нефть, сильвинит и золото. Холоднинское свинцово-цинковое месторождение и Молодежное хризотил-асбеста. Удоканский рудный узел с уникальным содержанием меди и Сарское месторождение железняка, Южно-Якутский угольный бассейн и Южно-Алданские магнетитовые залежи, Комсомольский и Баджальский оловорудные районы, Зее-Селемджинская и Удская железорудные провинции, Буреинский угольный и Удско-Селемджинский фосфоритоносные бассейны...
— До мамской слюды рукой подать.
— Якутский газ забыли.
— А Колыма разве не стоит железной дороги?
— Мелкие россыпушки золота станут рентабельны!
— На Удокане — чароит, на Витиме — нефрит недавно обнаружены...
Меня тянуло порассуждать о том, что, перечисляя все эти богатства, мы не учитываем того, что с точки зрения геологии зона БАМа еще недостаточно изучена. Что требуются все новые и новые молодые исследователи, прошедшие хорошую маршрутную школу... Тут я вспомнил о своем геологическом крещении на одной бесперспективной россыпи и, конечно же, готов был рассказать об этом, но не хотелось сразу, с первого шага в этом сезоне, привлекать к себе внимание — таежная этика.
Позже я, естественно, рассказал у вечернего костра эту историю, которая маячила в просторах памяти, как Богучан на рейде.
...В самом начале геологосъемочных работ на Мамакане занемог Володька Федоров, каюр. И надо же — рация вышла из строя! Были рации у гидрологов — выше по течению, и в соседней геологической партии — вниз по течению.
— Мы с Володькой Василенко на пересменке пойдем к гидрологам,— предложил буровой мастер Геннадий Матвеев, и скоро голяшки их резиновых сапог уже щелкали по тайге.
— Могут и не дойти,— Геннадий Бондырев, начальник нашего отряда, кивнул в сторону буйной речушки. Вода с шумом вливалась в узкую горловину долины. По каменистому дну грохотали валуны.— Таких прижимов на их пути несколько.
— На всякий случай вниз нужно сплавать,— сказал я. Недолго думая, взвалил на себя скатку резиновой лодки и понес к рычащему потоку.
Славка Захаров, проворный, сметливый рабочий, помог мне надуть лодку. С ним мы и решили плыть.
— Возьмите спасательные жилеты! — крикнул Бондырев, перекрывая своим могучим голосом рев воды, и кинул в лодку пару красных жилетов.— Да без форса!
Я сел на корму и лихо оттолкнулся веслом. Вся изыскательская братия высыпала на берег проводить нас. Ребята в черных спецовках, девушки в спортивных костюмах и белых кедах. Я считал себя старым лоцманом, потому что вырос на шверистом Иркуте. И очень непринужденно сидел на корме.
Лодку подхватила упругая пляшущая волна. Резиновые бока зазвенели от ее ударов.
Я повернулся, чтобы помахать рукой, но внезапно берег вместе с людьми опрокинулся. Глаза резанула вода. Телогрейка налилась свинцом. Ноги в утепленных кирзовых сапогах не доставали дна. А потянуло меня ко дну с неодолимой силой. Хорошо, что течение протащило несколько метров и я подбился к берегу. Только к противоположному — дикому. Глупо, постыдно, позорно на виду у всех тонуть. Но и оказаться одному на пустынном берегу, где еще дотаивали лафтаки наледей, не веселее.
По Мамакану неслись наперегонки красные скаты — спасательные жилеты. Славка на нашем берегу вцепился сильной рукой в космы ивового куста, другой рвал из воды лодку. Не успело буйное течение перебороть моего напарника — несколько рук сразу подхватили Славку и выволокли его на берег. А он, молодчина, не бросил лодку.
Мне стали что-то кричать, но вода глушила слабые голоса, пока не затрубил сам начальник.
— Пробку-у-у выбило-о-о,— сообщил мне Бондырев и показал дыру в лодке на месте ниппеля.— Будем ремонтирова-а-а-ать!
Я заметался по берегу. Вода всхлипывала в сапогах, противно обвисла на мне одежда, и галька льдяно похрустывала под подошвами. «У нас всего лишь одна лодка! — вспыхнула паническая мысль.— Всего одна!»
— До утра постараемся починить,— прокричал Бондырев.— Разводи костер, сушись, не кисни!
И он пошел вслед за остальными в зимовье. Его большие ноги были облеплены мокрыми штанами. Но он их сменит в зимовье. А мне сними попробуй: вмиг окоченеешь. «И чего я подался на Север, на эти бедные россыпушки, отработанные в прошлом веке? — размышлял я, лязгая зубами на черном валуне.— Мог бы выбрать что-нибудь поперспективней...» Постанывая, я поднялся с валуна и начал собирать сушняк. Костер кое-как с помощью бересты развел. И разделся, скрипя зубами. Потом распялил одежду на кусте возле костра. Я уже смирился с тем, что придется ночевать здесь. Но глаза сами собой косили на узкое окно зимовья, освещенное пламенем свечи. Искры моего костра неслись ввысь и там становились блестящими созвездиями. Я загляделся на небо и не заметил, как на том берегу опять собралась вся партия.
— Может, на веревке перетянем тебя? — затрубил Бондырев, приставив ладони ко рту.— Как мыслишь, Геха?
— Давай! — завопил я, ощущая прилив тепла в груди.
Начальник раскрутил молоток, привязанный к шпагату, и швырнул мне. Я схватил шпагат и потянул им веревку. Между нами образовалась дуга, подобная натянутому луку. Но богатырь Мамакан не давал ступить шагу, стараясь сбросить меня и Бондырева в бурлящую воду. О переправе на веревке не могло быть и речи.
Я вернулся к костру. Порезанные шпагатом руки дрожали от холода и бессилия...
Наши снова высыпали на берег. Блеснул резиновый бок лодки. Надутой, как дирижабль, лодки!
— Починили — привязываем тебе,— загремел бас Бондырева.— Но лучше дождись утра... Слышишь?
— Тебя бы на мое место, лось!
Лодку закрутило и понесло. Однако нетрудно было подтянуть ее за веревку. На дне вместо весла лежала лопата. Стоило рискнуть.
Я сел в лодку и оттолкнулся лопатой. Меня так понесло, что сердце сжалось до зернышка. Я сидел на дне, чутко хранил равновесие и греб осторожно. По берегу бежали мне наперехват. Но лодка сильно обогнала спасателей, потому что я не хотел больше ставить ее круто против течения. И меня в конце концов поднесло к косе, даже выбросило на песок...
Через полчаса я обжигал рот крепким чаем и с юмором распространялся по поводу своих злоключений, переживаний и размышлений. За этими обсуждениями мы незаметно дождались Геннадия и Володю. Они благополучно дошли до лагеря гидрологов и передали по рации, что надо. И я подумал тогда, что россыпушки нашей партии пусть мелкие, да люди какие! Оставить таких — себя потерять!
А в первый день моего приезда в Северобайкальский отряд разговориться как следует не дал еще и неожиданный гость.
Не успели мы выпить по кружке горячего, заваренного до цвета сосновой коры чая, как донесся стук копыт. На песчаной тропке показался всадник в форме лесничего. Ехал лесничий-бурят на гнедой лошади. Лицо его багровело, как солнечный шар в дымной мгле, зеленая кокарда на фуражке сбилась набок, щеку перекрещивал след сажи. Лесничий подскакал к навесу, передернул вперед полевую сумку и достал из нее карту.
— Кто тут у вас теперь максимально главный? — потребовал всадник.
Руднев поднялся, шагнул к неожиданному гостю и настороженно улыбнулся.
Всадник протянул нашему замначотряда карту, ткнул пальцем в красный крестик в верховье Богучанского распадка.
— Байкальский противопожарный штаб мобилизует конкретно ваш отряд на тушение этого очага.
— Но, товарищ дорогой,— взмолился Руднев,— у нас же своя работа горит!
— Наверстывать будем потом,— напористо отозвался лесничий и тронул лошадь.
— Надо спешить, парни, беда тайге! — долетело до нас.— Режьте максимально, друзья геологи! Прямиком на Богучанский распадок!
— Каким прямиком,— вздохнул Руднев, вглядываясь в еле различимые гольцы.— По тропе-то промажешь в такой мгле.
