Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1986 год
— Идем помалу! — доложил из рубки флагмана Степаниденко.
— Пошла, пошла! — с волнением в голосе подтверждает Сезин.
Он смотрит, как туго натянутый трос врезался в пенный гребень наката, и серебристые брызги прибоя уже окропили бело-красный пояс головной трубы.
О-в Сахалин, мыс Погиби
Р. Козьмин
«Ищите золото в земле…»
Разведка в саванне
Продолжение. Начало см. в № 4.
Трое геологов в штормовых куртках невозмутимо сортировали письма, деловито доставая их из объемистого бумажного мешка:
— На буровую...
— Оставляем в городке...
— Ну, сейсмиков обрадуем...
Заметив мое любопытство, один из них, худощавый, спортивного вида, удовлетворенно пояснил:
— Новогодняя почта пришла. Заждались ее ребята в саванне…
Ан-26 — самолет советской нефтепоисковой экспедиции в Эфиопии — взял курс на равнины плато Огаден.
Под нами сменялись картины Эфиопского нагорья, «африканского Тибета», где высохшие русла рек петляли меж горных круч. Молодая амхарская пара — по нарядной одежде и радостному выражению лиц — молодожены, дружно ойкала, когда самолет проваливался в воздушные ямы, и еще крепче прижимала к себе плетеные корзинки.
Здесь началось мое знакомство с Владимиром Ивановичем Юрийчуком, техническим руководителем по бурению. Очень удачное для меня знакомство.
Прилетев в Дыре-Дауа, третий по величине и самый жаркий город в стране, я поначалу занес вещи в гостиницу городка советских специалистов. О таких домиках — с кондиционерами, ванной, кухнями с холодильниками и газовыми плитами — можно только мечтать в жаркой саванне.
Под балконом росли сиреневые джакаранды, розовые бугенвиллеи и тюльпановые деревья, красные цветки которых торчали из листьев вверх, как свечи,— сущий рай в пыльном Дыре-Дауа. Я пошел к Юрийчукам.
Две грядки были вскопаны перед их домом. На одной кланялись под африканским ветерком белые головки ромашек, на другой топорщились иголочки укропа.
— Жена по батькивщине тоскует,— кивает на грядки Владимир Иванович, обрезая с невысокого деревца под окном продолговатые зеленые плоды.— А это местная экзотика — папайя, весьма полезный плод. Все растет здесь быстро: папайя до пятнадцати сантиметров в сутки прибавляет. Теперь только знай урожай снимай — одно дерево кормит. Куст помидоров жена посадила, так подряд три месяца помидоры со стола не сходили. Конечно, вода нужна, да руки приложить требуется, а земля здесь настоящая кормилица...
В прохладной гостиной дожидался накрытый стол, обнаруживая вкусы хозяев, выросших явно не на эфиопской почве. Багровел украинский борщ, отварная рассыпчатая картошка белела в окружении лука и укропа, а в центре красовалась миска с квашеной капустой. Правда, за десертом мы отдали дань экзотике — разрезали вынутую из холодильника папайю, но зато из собственного сада.
Хорошо вернуться в такой обжитой дом из саванны, попариться в баньке, отдохнуть с семьей и снова на самолете, как на «вахтовке», лететь со своей сменой на буровую.
Словно прочитав мои мысли, Владимир Иванович поднялся:
— Встаем чуть свет — завтра летим на буровую. Завернем в поселок Годе, где сможете побывать у сейсмиков...
На базу сейсмической партии чуть не опоздали: старый знакомый топограф Василий Петрович Шапкарин уже ждал в машине.
«Уазик» запылил по дороге, уходящей к белесому горизонту ровной просекой среди пожухлой от жары травы и колючих кустарников.
— Сейчас едем в район работы сейсмостанции. Там сейсмики работают на профилях, а мы, топографы, эти профили, маршруты для них разбиваем на карте и непосредственно на местности. Видите, на этой сковородке и топографу глазом не за что зацепиться,— Шапкарин рукой обвел безбрежно-унылые просторы саванны.— На дорогу обратите внимание: чисто, под корень все срезано. Тут постарались Гетачеу Чекола и Фирев Абеба, эфиопские бульдозеристы. Мы с ними вместе на базе живем — без их помощи с таким объемом работы не справились бы.
Бульдозеристы первыми прокладывают путь сейсмостанции в саванне. А это непросто. Особенно на скальных участках. Впереди крутой склон, а идти ведь надо строго по проложенному маршруту. Фирев рассудителен, осторожен — ползет серпантином. Гетачеу норовит проскочить побыстрее, вгрызается в грунт, аж искры летят. Бывает, машина на скале повисает, бульдозерист ничего не видит. Приходится команду снизу подавать, только тогда он действует. Подчас и гусеницы летят, рвутся. В общем, занятие не для робких...
По краям дороги замелькали колышки-пикеты, обозначающие место установки сейсмографов.
— Видите, от сейсмографов тянется кабель для передачи сигналов на сейсмостанцию. А вон и станция. Целая передвижная лаборатория.— Шапкарин выскакивает первым из «уазика» и подходит к одному из четырех вибраторов с поднятыми «лапами» — железными плитами.
— Иван Алексеевич,— кричит он в высокую кабину машины,— принимай гостей...
Карабкаюсь по ступенькам, и Иван Алексеевич Кривоногое, оператор, втягивает меня за руку в кабину и поспешно захлопывает дверцу: «Давай быстрее, весь холод выпустишь». Я опускаюсь на чистенькое сиденье, и прохлада охватывает Меня — блаженство после раскаленного пекла саванны.
— Неплохо живем? — шутливо спрашивает Кривоногое, заметив, как я оглядываю обтянутую материей кабину с кондиционером, наглухо изолированную от внешнего мира.— Сейчас поймешь, зачем это надо...
Из микрофона вдруг раздается голос:
— Поднять давление...
— Володя Маринин командует, оператор сейсмостанции, земляк мой, тоже саратовский,— комментирует Иван Алексеевич — и в микрофон:
— Включаю пульт...
Он неторопливо проделывает какие-то манипуляции на пульте. Затем строгим голосом:
— Второй готов...
Значит, так же отвечают остальные операторы. Одновременно у всех четырех вибраторов ступни металлических плит тяжело опускаются на землю. С сейсмостанции раздается команда: «Работаем!», и там нажимают кнопку «Пуск».
От вибраторов идет глухой гул, трясет даже в кабине. Когда же стоишь на земле, то подошвами чувствуешь, как она содрогается. Начинаешь физически воспринимать избитую фразу: «Земля задрожала под ногами». Из-под плит вибратора вспухают клубы пыли, и в кабине становится сумрачно. А механику хоть бы что, он еще мне объясняет:
— Теперь оператору надо быть внимательным: вибратор ведь работает на одном месте восемь секунд, затем автоматически выключается, плиты поднимаются. ...Итак, поехали! Четыре метра — стоп! И тут нельзя зевать — вместе со всеми успевай опускать плиты на землю. Опоздал — вибратор включился, а плита еще в воздухе, значит, «схватил трясучку»... Вибратор из тебя всю душу вытрясет. Пыль столбом — ничего не видать, ад кромешный...
Бывает иногда, что опорные плиты попадают на камни и трескаются. Опять же нужно глядеть в оба, чтобы на мину не угодить. Таких случаев у нас не было, но эфиопские саперы до сих пор мины находят — следы интервенции неспокойного соседа — Сомали.
Проходят секунды, кончается тряска, плиты ползут вверх. Кривоногое нажимает педаль, и машина делает новый рывок вперед. Снова гул и дрожь земли. Сквозь пылевую завесу лишь маячит красное солнце саванны. А в недра разбуженной земли вибраторы сейчас посылают сейсмические волны. Отразившись от пластов разной глубины залегания, они возвращаются наверх. Здесь отраженные сигналы улавливает аппаратура станции, обрабатывает их на ЭВМ. Кассеты с магнитограммами отправляют на самолете на базу нефтепоисковой экспедиции в Дыре-Дауа. Там в вычислительном центре их расшифровывают и составляют геологические структурные карты. По ним определяют уже новые, перспективные точки бурения. Сейсмостанция с вибраторами переезжает на другое место, продолжая свой путь по саванне...
На прощание Кривоногое наливает мне кружку чая из термоса:
— С лимоном, очень полезно в здешних местах.
— А вы как же? — пытаюсь отказаться.— У вас же целый день впереди...
— Я уже привык к жаре,— добродушно бурчит Иван Алексеевич.
Вездеход Шапкарина доставляет нас в срок на аэродром в Годе, и Ан-26 летит на буровую.
В самолете каждый устраивается как может: кто на сиденьях, подпираемый какими-то запчастями, мешками с продуктами и даже жестяными коробками с кинолентами, а кто прямо на ящиках, покрытых брезентом и стянутых веревками. Со мной рядом Юрийчук и эфиопский геолог.
— Знакомьтесь, Абдульфаттах Ибрагим,— представляет Владимир Иванович кудрявого молодого человека с остренькой бородкой,— набирался вначале опыта у нашего старшего геолога Ивана Николаевича Малярчука, а теперь работает самостоятельно.
