Александр Сытин - Желтый Мрак

— Со мной пытались играть в кости. Пробовали втянуть меня в пьянство. Я только теперь узнал, что опереточная актриса из Москвы была выписана только для меня. — Он горько засмеялся и продолжал.

— Я был мальчиком, которого хотели развратить!

— Или монахом! Недаром тебя зовут Антоний! — сказал Кондратий. Глухо, как будто думая про себя, Будай заговорил безразличным голосом.

— Будь это в начале моей службы, я бы так легко не попался. Но я устал. Отец контрабанды с глазу на глаз предложил мне примирение. И позвал в гости. Я не думал, что он нарушит шариат. Он обещал прекратить свою деятельность. И я от моей великой усталости подумал, что это возможно.

— Ну, а дальше? — перебила его жена, подняв к огню заплаканное лицо.

— Я пошел к нему в гости. Их было человек пятьдесят. Меня встретили с почетом. Кланялись в пояс. Я терпел всю эту комедию. Потом на меня набросили парчевый халат. Я его снял. За мной понесли его в дом. Год назад халат был пред'явлен в центре. Гости были только свидетелями.

— Зачем ты пошел к ним? — спросил Кондратий.

— Было подано несколько жалоб о том, что я презираю местные обычаи, ответил командир полка.

— Позови сюда следователя, — храбро проговорила жена Кондратия.

— Чтобы скомпрометировать его? — спросил Будай и кивнул на своего помощника.

— Ну?! — насмешливо сказал кавалерист.

— Кондратий! кого ты ловишь? — спокойно спросил Будай своего помощника.

— Контрабандистов? — удивленно ответил Кондратий.

— Кто занимается контрабандой?

— Бедняки, которые работают на проценты.

— Кондратий! Кто ими руководит?

— Мелкие собственники.

— А ими?

— Будай, ты одурел. Ты везде видишь заговоры.

— Кондратий! Я не одурел: ими руководит предгорсовета Байзак.

— Ты, может быть, пьян? — спокойно возразил Кондратий.

— Нет, я не пьян. Байзак подал жалобу о халате. Сегодня я видел его подпись. Учись у него расчету. Меня сюда провожали родственники Байзака. Я думал, что это любезность, нечто вроде почетной свиты. Ты ведь знаешь обычай? Но это был конвой, чтобы я не убежал. Они провожали меня к следователю. Сегодня я должен был арестовать Байзака по обвинению в контрабанде. Сейчас к нему пришел целый караван из Китая. Саламатин ранен. Я послал его за эскадроном.

Кондратий протяжно засвистел вместо ответа. Он встал и зашагал из угла в угол. В комнате разлилось непрерываемое молчание.

Глава II.

 Зубы шакалов.

Маленького роста, тоненький и чрезвычайно опрятный Кондратий сидел, уставив на киргиза свое, чуть красное, обожженное горным солнцем лицо. Джанмурчи с уважением следил за его медленными движениями. Он знал, что они могут стать быстрыми, как у змеи и сохранить свою точность. Никто не знал его административных способностей. Однако теперь Джанмурчи видел упорные зеленоватые глаза, которые понимали все с полуслова.

— Командир! Будай, как будто убит. А ты стал вместо него. Мне очень жалко Будая. Он мне спас жизнь.

— Дальше? — перебил командир.

— Я пришел сказать тебе, что вошло в мою глупую голову.

— Говори!

— Какой опий есть — это все Байзак! Джанмурчи с опасением оглянулся, сел на стул и стал говорить вполголоса.

— Байзак бай (богач). У Байзака толстый карман и длинные руки. Байзак манап имес (не аристократ). Если он будет бедный человек, которого он обидел, каждый на него пожалуется.

— Разве можно разорить Байзака? — быстро спросил Кондратий.

— Иэ?! — ответил Джанмурчи. Он был восхищен быстрым умом нового командира.

— Тогда больше не будет контрабанды. Я поеду на Каркару. Там ярмарка. Ты приезжай ко мне завтра. Я соберу маслагат (совещание) — закончил он и встал с места.

— Там торгуют коровами и баранами. Зачем я поеду на ярмарку? — спросил Кондратий.

— Там у Байзака много денег, — таинственно прошептал Джанмурчи.

— У него шайка? — перебил Кондратий.

— Тсс! тюра командир! — сказал Джанмурчи. — Я все сделал. Ты найдешь мою юрту. Завтра я жду тебя в гости. — И приложив палец к губам, он вышел, не прибавив ни слова. Как только вышел Джанмурчи, вошли обе женщины. Ольга шумела шелковым платьем и внимательно смотрела своими зелеными глазами. Марианна дерзко спросила.

— Ну что же ты будешь делать теперь? — Взбешенный кавалерист уставился на нее неподвижными прозрачными глазами. Обе женщины невольно попятились.

— Уйдем от него! Видишь, какой он злой! — мурлыкающим голосом проговорила Ольга, щуря свои кошачьи глаза. Кондратий молча встал и направился к двери.

— Я вернусь послезавтра! — небрежно бросил он через плечо.

— Вот он всегда так, — мягко сказала Ольга. — Так с ним ничего не поделаешь. Ему надо советовать осторожно и между прочим…

— Где он пропадает? — перебила Марианна и, не дождавшись ответа, заломила руки.

— Ты знаешь? Будай стал курить опий.

— Ведь следователь не возьмет его с собою в Пишпек? — осторожно спросила Ольга.

— Да! — истерически рассмеялась Марианна. — Сперва Джанмурчи пришел с ножом, привел какого-то лавочника. Лавочник пришел, чтобы в присутствии следователя отрезать Джанмурчи голову. Так он хотел поручиться за Будая. Потом Кондратий взял его на поруки.

— Послушай, Мариана! Зачем Джанмурчи зовет Коку на ярмарку?

— Я не расслышала, но хотела бы поехать.

— Так мы поедем кататься в ту сторону! — ласково сказала Ольга. Марианна бросилась ей на шею. Потом обе стали говорить о мести. Неделю назад Джанмурчи предложил им зарезать Байзака. Марианна была в восторге, но Ольга стала просить проводника сделать так, чтобы Байзак зарезался сам. Джанмурчи долго смотрел, вытаращив глаза, потом задумался и молча вышел из комнаты. Теперь они говорили об этом и думали, где проводит дни и ночи Кондратий. Ни его, ни Будая не было целыми неделями. Наконец, к утру они улеглись. Перед рассветом Ольга приказала седлать лошадей. Засветло подруги сделали около тридцати верст и утром были на Кар-Каре. Ярмарка была в разгаре. На несколько верст растянулась конная сутолока. Огромные пегие быки протяжно ревели и проходили по долине. Тонкорунные бараны шли тесным стадом. У каждого сзади раскачивался курдюк, похожий на подушку. На свободные пространства долины вторгались целые табуны полудиких лошадей. Целыми неделями пробирались они по наклонным карнизам над пропастями, и теперь их ждал отдых.

Недалеко от чайханщика стояла одинокая богатая юрта. Ее опасались и об'езжали. Вот уже две недели, как сюда заглядывали со всей ярмарки люди в очках. У киргиз превосходное зрение. Киргизы убеждены, что наука портит глаза. Поэтому каждый темный делец покупает очки. Очки — это реклама, вывеска, диплом. Люди в очках днем и ночью под'езжали к этой юрте. Они никогда не собирались вместе. Замешанные во всякую уголовщину, они боялись друг друга. Из Китая и Киргизии, из Ферганы и Кашгара, дунгане, узбеки, киргизы в очках постоянно являлись в юрту.

К полудню, в толпе около юрты зажужжал тревожный говор. Поперек всей толпы, с другого края поля медленно пробивался всадник. Ему давали дорогу. Это был Кондратий. Он был в зеленой форме пограничника. Не глядя ни на кого, он под'ехал к юрте, бросил повод красноармейцу и вошел внутрь. Джанмурчи сидел с каким-то смуглым пройдохой в черных очках. Они пили кумыс, развалившись на шелковых подушках. Когда командир полка вошел, Джанмурчи встал.

— Сегодня будет совещание мудрых! — сказал он. — Казенный карман не имеет дна. Но мне они не верят и потому каждый хочет говорить с тобой.

— Все зависит от них самих, — неторопливо проговорил кавалерист.

— Он хотел рассказать тебе про Байзака, — сказал Джанмурчи.

— Какого Байзака? — удивленно спросил кавалерист и тут же резко добавил:

— Если он будет врать, он сядет за решетку. Понятно!?

— Зачем я буду врать? — вкрадчиво заговорил человек в очках. — Я буду говорить правду, только скажи, что мне за это будет?

— Третья часть! — коротко отрезал Кондратий.

Алчность искривила рот дунганина.

— Третья часть опиума? — переспросил он, поблескивая стеклами очков.

— Нет! Ты получишь деньгами. О! Мудрый! — ответил Джанмурчи. — Потому что опий все продают в контрабанду. — Дунганин молчал. Потом, как бы решившись, он уставился черными стеклами очков на Кондратия и подобострастно заговорил:

— На ярмарке есть большая, большая курильня опиума. Уф! Хорошая курильня. Только моя боиса. Байзак большой человек.

Кондратий поднял брови.