По ту сторону моря - Екатерина Андреева
Меня окатило холодной волной, разогнавшей часть липкого тумана в голове. Спички Джоанн я потеряла в реке, но кто мог знать, что они были в моем кармане? И кто решил, что они должны появиться там снова? Я отпустила коробок и вытащила руку, нервно сжимая и разжимая кулак и оглядывая девушек. Их лица были одинаково торжественны и одинаково безразличны ко мне. Они шептали свою молитву и поправляли мое одеяние, не поднимая глаз. Был ли это кто-то из них?
На голову мне легло что-то ужасающе тяжелое, и я невольно сгорбилась. Опять этот чертов венец! Злость и боль, стянувшие мою голову, еще немного пробудили меня ото сна. Я начинала соображать и… начинала бояться.
Уже вечер. Я вспомнила, что за окном садилось солнце, когда меня выводили из комнаты. Сейчас уже должно было стемнеть, а значит, меня вот-вот отправят к Древу. У меня ни оружия, ни плана. Я не знаю, где изгнанники и смогут ли они последовать за мной. Я сглотнула, чувствуя, как паника начинает сдавливать грудь.
– Заветная, вам нехорошо? – подала голос одна из девушек.
Я глянула в ее сторону. Она смотрела внимательно и настороженно, словно стояла рядом с диким зверем. Я медленно заморгала, приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, а потом просто отвернулась, невидяще глядя вперед. Краем глаза я заметила, как девушка кивнула и снова занялась своими делами. Пусть думают, что я все такая же заторможенная. Возможно, так я смогу обезопасить себя от новых дурманящих настоев.
Меня повели прочь из комнаты. Двери распахнулись, и на нас дохнуло уличной свежестью, заставляя кожу покрыться мурашками. Улица?! Не помню, чтобы мы выходили. Десятки свечей вереницей горели в руках у облаченных в черное людей. Их едва можно было отделить взглядом от густой ночной темноты. Казалось, что свечи плывут сами по себе, пересекая площадь и змейкой заворачиваясь между домами. Все вдаль и вдаль, теряясь за спящими постройками.
Высокий женский голос громко затянул новую песню, и люди подхватили ее удивительно стройным хором. Голоса загремели, как прибой, в едином напеве, в едином ритме. Откуда-то из глубины острова донесся бой барабанов.
Бом – долетело справа. Бом – послышалось слева. Бом – раздалось над нашими головами. И все повторилось вновь.
Я почувствовала, что мои ноги ослабли. Эти звуки среди ночи звучали до ужаса зловеще, и казалось, что они призваны пробудить древнего монстра из темных глубин. Я судорожно поискала глазами изгнанников, но головы поющих были опущены, и широкие капюшоны скрывали их лица.
Меня легонько подтолкнули в спину и повели вниз по лестнице. Я шла, как внезапно ожившая каменная статуя, с трудом сгибая и разгибая ноги. Меня трясло. По телу бежал ночной холод, а лоб, наоборот, покрывала потная испарина.
У подножия девушки разошлись в стороны, и это мгновение одиночества вызвало во мне новую волну паники. Но тут чья-то теплая рука коснулась моего локтя и потянула вперед. Я скосила глаза на подошедшего. Карим. Он шел чуть позади, подталкивая меня вперед вдоль поющей вереницы людей. Я почувствовала себя лучше, увидев его. Даже такое знакомое лицо вселяло небольшую уверенность. Мой шаг стал чуть тверже, но не сильно. Я уже понимала, что меня провожают на остров Древа, а в моем арсенале только спички да детская песенка.
Барабаны отбивали зловещий ритм, песня превращалась в неразборчивый вой. Люди раскачивались единой волной, заставляя огонь опасливо колыхаться. Я старалась не смотреть на них и все ждала, когда же эта дорога кончится. Стоило мне чуть прибавить шагу, как Карим тормозил меня. Стоило сбиться с ритма, как он тут же давил мне в спину. «Не вздумай споткнуться или уронить венец, – в какой-то момент прошептал он. – Не то эта толпа разорвет тебя на части. Для них ты больше не человек».
В горле тут же стало сухо, в глазах защипало от горького дыма свечей, и теперь каждый шаг было сделать вдвойне страшнее. Длинное платье скользило по полу, а ногам становилось до жгучести холодно. Я осторожно посмотрела вниз и только тогда поняла, что иду босиком. В этот же момент я ощутила стопой каждый камешек, каждую неровную поверхность земли, ощутила ее холод. И теперь я могла думать только о том, как бы сделать ровный шаг и не споткнуться.
Когда впереди замерцала черная поверхность Большой воды, я даже обрадовалась. Вой с двух сторон перестал походить на человеческие голоса, а превратился в дикий животный рев. Я боялась, что эти люди накинутся на нас, даже если я пройду идеально ровной походкой. Казалось сомнительным, что они хоть как-то отдают отчет в происходящем.
Мы снова завернули в переулок, на пару минут потеряв из виду водную гладь, обогнули дом и вышли на широкую ярко освещенную факелами площадку. Она напомнила мне гавань, к которой мы прибыли еще вчера. Или же это было неделю назад? Такая же каменная пристань, выступающая ровно очерченным отростком в Большую воду. Вот только вместо вместительного судна здесь к низкому каменному столбику была привязана лодка. Вытянутая, остроконечная, усыпанная исключительно красными цветами. На одном ее конце стоял круглый пузатый фонарь, внутри которого колыхалось пламя. А дальше простиралась мерно колыхающаяся гладь совершенно черной воды.
Карим провел меня к краю пристани и развернул спиной к озеру. Передо мной выстроился весь Танак и несколько рядов служителей. А за ними собиралась толпа. Она тянулась и тянулась на эту маленькую площадку, заставляя первые ряды постепенно подступать ближе. Ладонь Карима надавила мне на спину, и я осторожно поклонилась, придерживая венец одной рукой. Послышался шорох, и когда я поднялась, советники уже отходили в сторону, в темноту, а служители и поющая толпа придвигались все ближе и ближе.
– Да восславится Заветная! – закричал Карим, и его голос подхватили восторженные крики.
Барабаны забили чаще и громче, прямо с соседней улицы. Мое сердце бешено заколотилось, и я слизнула выступивший на верхней губе пот.
– Будь готова! – шепнул Карим, но я даже не успела спросить – к чему.
Последний удар разрезал воздух, все свечи и факелы разом потухли, оставив нас в кромешной темноте, и толпа вдруг с криками ринулась вперед. Люди обступили меня плотным кольцом, хватая за руки и волосы. Чьи-то руки стали скользить у меня по животу и ногам, ударяя друг друга и пытаясь ощупать как можно больше частей моего тела, не переставая дико вопить:
– Заветная! Заветная!
