Ненавижу Волкова! - Алиса Северова
24
Всю дорогу до дома мы молчим. Макс сосредоточенно смотрит на дорогу, крепко сжимая руль. Желваки ходят ходуном на скулах, губы сжаты в тонкую линию. Видно, что он все еще взбешен случившимся, никак не может успокоиться.
А я… Я просто сижу, отвернувшись к окну. Смотрю невидящим взглядом на проносящиеся мимо огни вечернего города. В голове звенящая пустота, ни одной связной мысли. Только отголоски недавнего ужаса и странное, болезненное облегчение.
Наконец, мы подъезжаем к моему дому. Макс паркуется у подъезда, и мне приходится буквально заставлять себя отстегнуть ремень безопасности. Тело будто свинцом налилось, каждое движение дается с трудом. О том, чтобы самой открыть дверь и выйти, не может быть и речи.
Макс обходит машину, распахивает передо мной дверцу. Протягивает руку, помогая выбраться. Смотрит пристально, изучающе — словно проверяет, в порядке ли я. Господи, да разве это возможно после всего случившегося?
— Ну что, пошли? — тихо спрашивает он, бережно придерживая меня за талию. — Провожу тебя до квартиры, чтобы больше никто не обидел.
Молча киваю, не доверяя голосу. Ноги заплетаются, то и дело спотыкаюсь на ровном месте. Если бы не Макс — точно бы навернулась с лестницы, расквасив нос об ступеньки. Но он крепко держит меня, почти несет на себе — сильный, надежный, родной.
Кое-как добираемся до моей квартиры. Непослушными пальцами пытаюсь попасть ключом в замок, но руки так дрожат, что никак не получается. Со вздохом Волков перехватывает у меня ключи, в два счета справляется с дверью.
Провожает меня внутрь, усаживает в кресло. Возится на кухне, гремит чашками — наверное, чай заваривает. А я сижу, комкая в пальцах подол платья. Смотрю в одну точку, не в силах пошевелиться.
Сейчас, оставшись наедине с собой, я вдруг со всей ясностью осознаю весь ужас произошедшего. Меня ведь чуть не… Господи, даже подумать страшно! Если бы не Макс — даже не знаю, что было бы. Наверное, сошла бы с ума от страха и отвращения.
Слезы текут по щекам, но я их даже не замечаю. В груди щемит от боли и чувства вины. Да что же это такое? За что мне все эти испытания? Леша в больнице, какой-то подонок домогается в кабинете… А я, дура, вместо того, чтобы думать о любимом — млею в объятиях его старшего брата! Тьфу, какая же я мразь!
— Эй, ты чего? — встревоженно спрашивает Макс, опускаясь передо мной на корточки. В руках у него дымящаяся чашка с ромашковым чаем. — Ника, посмотри на меня. Все уже позади, слышишь? Тот ублюдок тебя больше не тронет, я обещаю.
Киваю, всхлипывая и утирая слезы. Знаю ведь, что Макс никому не позволит меня обидеть. Вот только… почему-то от этой мысли еще горше и тоскливей на душе. Не его забота мне сейчас нужна, не его утешения. А любимого человека, лежащего в больнице.
— Спасибо тебе, — сипло шепчу, принимая из рук Волкова чашку. Делаю маленький глоток, обжигая губы. — Спасибо за все, правда. Если бы не ты…
— Тшшш, — обрывает он, накрывая мои пальцы своей широкой ладонью. — Не думай об этом. Ты ни в чем не виновата, поняла? Это не твоя вина, Ника.
Молчу, опустив глаза. Легко ему говорить! А я вот почему-то чувствую себя последней сволочью. Хоть и понимаю умом, что не могла спровоцировать того насильника. Просто не повезло нарваться на больного ублюдка. Бывает, что поделать.
— Слушай, тебе нельзя сейчас оставаться одной, — встревоженно произносит Макс, заглядывая мне в лицо. В его глазах плещется неподдельное волнение и… что-то еще. Что-то жаркое и щемящее, от чего бросает в дрожь. — Давай я побуду с тобой, а? Посидим, поговорим. Или помолчим, если хочешь. Но мне будет спокойнее, если ты не останешься наедине со своими мыслями.
Несколько секунд раздумываю над его словами. Разумеется, Макс прав. Сейчас мне и правда лучше не быть одной. Слишком велик риск накрутить себя, довести до истерики. Да и попросту страшно — а вдруг тот подонок явится сюда? Вламываться и измываться над своей несостоявшейся жертвой?
— Хорошо, — тихо отзываюсь, с благодарностью стискивая его пальцы. — Оставайся, если тебе не сложно. Правда, не знаю, смогу ли поддерживать беседу… Но будет намного легче, зная, что ты рядом.
Макс мягко улыбается, проводя большим пальцем по моему запястью. От этой почти невесомой ласки по спине пробегают мурашки.
— Тогда решено. Я сегодня твой ангел-хранитель и никуда не уйду. Заодно и чай допьем, он вроде неплохо получился.
Слабо улыбаюсь в ответ, чувствуя, как в груди разливается благодарное тепло. Все-таки Макс удивительный — понимающий, чуткий. И как я раньше этого не замечала? Как могла считать его занудой и тираном, помешанным на работе и контроле?
25
Несколько минут мы сидим в тишине. Пьем остывающий чай, молчим каждый о своем. Только теперь до меня доходит, в каком кошмарном виде я, должно быть, выгляжу. Тушь размазалась, волосы всклокочены, одежда в беспорядке… Фу, гадость какая! Нет, мне срочно нужно в душ.
— Макс, — окликаю охрипшим голосом, отставляя чашку. — Ты не мог бы пока посидеть в гостиной? Мне надо умыться и переодеться. Наверное, я похожа сейчас на чучело…
— Ты прекрасна, — твердо обрывает он, глядя на меня в упор. В синих глазах плещется обжигающая нежность пополам с восхищением. — Даже такая — растрепанная и несчастная. Ты у меня самая красивая, Ника.
У меня перехватывает горло от его слов. Господи, ну вот опять! Зачем он все это говорит? Почему смотрит так, что подгибаются колени и немеет язык? Я же просила, умоляла — давай оставим все как есть! Не будем усложнять, путать и без того сложные отношения. Разве не понимает, как мне больно сейчас? Как стыдно — перед ним, перед Лешей, перед самой собой?
— Макс, перестань… — сдавленно шепчу, опуская глаза. — Не говори так, не нужно. Я… Я пойду в душ, ладно? А ты пока располагайся, не теряйся. Телевизор вон, книги… В общем, чувствуй себя как дома.
И не дожидаясь ответа, срываюсь с места. Почти бегом кидаюсь в ванную, запираю дверь на щеколду. Со стоном облегчения прислоняюсь к прохладному кафелю, зажмуриваясь до рези в глазах. Черт, это какое-то безумие! Я схожу с ума, определенно. Разрываюсь между чувством вины перед Лешей и дурацкой щенячьей радостью от близости Макса. Мечусь между двумя мужчинами, как последняя идиотка, не в силах разобраться в себе.
Злые слезы текут по щекам, когда я стаскиваю с себя грязную, мятую одежду.
