Заброшенный город - Рина Эм
Она завертела головой в разные стороны потому, что вдруг тоже услышала то, что я слышал уже давно — слабые скрипы и стоны. Ничего не увидев, повернулась ко мне и вопросительно на меня взглянула. Кажется, она начала понимать.
— Так вот, выжил из всего отряда лишь один — тот, кто пел, — продолжил я тихим, мелодичным голосом, словно сам пел песню. — Кто же мог знать, что в рощах, прямо под обрывами обитают чудовища, которые любят тишину? Их раздражает яркий свет и громкие голоса. При этом они любят звуки музыки и песен, поэтому часто бродят в роще под обрывом, прислушиваются к звукам, доносящимся сверху. Им нравится, когда люди поют… Но когда кто-то спускается вниз и начинает кричать, или зажигать здесь свет… Они злятся. За это их стали звать тишками. Тишка! Будто домашний кот…
Что-то всхлипнуло и застонало очень близко, и подскочив, Эллориэль повернулась туда:
— Что это?! Кто тут?!
— Это тишка, — тихо ответил я. — Он здесь уже несколько минут. Пришел на яркий свет. И твои крики ему не нравятся. Как и яркий свет, что горит у тебя у руках.
Я лег на землю и тихонечко запел под нос колыбельную. Ту самую, что пела для меня мама, когда еще носила в животе:
— Спи мой мальчик дорогой, буду я всегда с тобой. Будешь ты большим и смелым, будешь ты всегда при деле…
Стон будто пронесся над нами, окутал поляну. Он шел отовсюду сразу. О боже! Помоги мне, взмолился я, а Эллориэль закричала, вот глупая!
— Сэм! Ты все-таки обманул меня! Приманил чудовище! Ну ничего! Я разделаюсь с ним, а потом и с тобой! Ты сдохнешь! Сдох…
Раздался треск и крик Эллориэль. Крик перешел в визг, внезапно что-то хрустнуло, крик резко оборвался и магический свет погас. Значит тот, кто поддерживал энергию заклятья, больше не имеет никакой энергии. Я вздохнул поглубже и снова запел под нос:
— Синий город за рекой, принесет тебе покой. В нем ты истину узнаешь, всех сильней на свете станешь…
Тот охотник, единственный, что спасся от тишки, рассказывал в нашей таверне, как он все продолжал петь, даже когда тишка выскочил на поляну. Даже когда растоптал костер и переломил надвое Чолана и бросился на других. Он говорил, что все пел и пел, и не мог остановиться, как переклинило от ужаса, и чудовище подошло к нему, понюхало и ушло, оставив в живых.
И вот я лежал на животе, в кромешной тьме, пел и слышал приближающиеся шаги. Говорят, тишка огромен — метра два, не меньше. Почему он двигается так бесшумно, думал я, продолжая напевать колыбельную.
— Тихо, тихо, спи мой Сэм, станешь взрослым ты совсем. Всех на свете покоришь, свою маму удивишь…
Лапа опустилась на землю возле моей головы. Я слышал шумное дыхание чудовища. Более того, я чувствовал тепло его дыхания. Как бы со стороны я увидел это: вот я лежу на земле, а надо мной склонился огромный монстр и обнюхивает меня. В голове помутилось и я потерял сознание.
История четвертая. Побег из Галаша
История четвертая
Побег из Галаша.
В Галаш Самдей и его охотники вернулись на рассвете, на следующий день после того, как встретили солдат его светлости, разыскивающих Сэма в Пустоши.
После этой встречи Самдей как-то вдруг помрачнел, и чем ближе они подходили к Галашу, тем мрачнее он становился. Итак-то немногословный, он сделался совсем уже молчуном и даже на вопросы отвечал через раз.
— Видимо он так из-за Киприана расстроился, — прошептала Риа Космину, когда тот выразительно поглядев на командира перевел взгляд на нее. — Они же с детства друзья были с Киприаном.
У ворот, не смотря на ранний час топилось много народу. Стражи осматривали каждого, кто входил, а уж выходящим было еще сложнее — их осматривали с особым пристрастием, только в рот не заглядывали.
— Неужто они думают, что Сэм в город вернется и встанет у ворот, после того, как эльфийку украл? — прошептал Йона, когда они добрели до конца очереди.
— Ежели что, простите меня. Не хотел я зла ни вам, никому другому, — вдруг сказал Самдей глядя на стражей.
— Ты о чем это толкуешь? — повернулся к нему Лионелл, но тут их окликнули: из группы стражников показался Борко, тот самый, кому в день своего ухода в Пустошь они рассказали о приезде герцога Марасика.
— Самдей! Что там встал? Давай, иди сюда и своих веди! Нечего там в очереди киснуть!
Люди вокруг заворчали, но Борко прикрикнул:
— Кто тут недовольный такой? Люди из Пустоши идут, голодные, усталые! А вы и погодить можете!
— Ну вот и добегался… — пробормотал Самдей и пошел к воротам с таким видом, словно его там должны были расстрелять. Переглянувшись, охотники подались следом.
— Здорово, Самдей! Как дела? — поприветствовал его Борко похлопав по плечу. — С добычей?
— Не без того, — выдохнув сказал Самдей и хлопнул по мешку, висящему за плечами. — И добычу принесли и кости Гиллима, ничего не оставили.
— Ну добро, добро, проходите. Эй, пропустите их! — крикнул он вперед. — Это свои.
— Не так быстро, господа, — заступил охотникам дорогу высокий человек в плаще. С первого взгляда никто не разобрал парень это, или девка — волосы длинные, ниже плеч, светлые и чистые, будто только вымыл. Голос тоже певучий, высокий.
— Это ж… эльф! — воскликнула ошарашенно Риа.
— Меня зовут господин Риорданно, — поморщился длинноухий. — Почему люди такие хамы? Я ведь не ору «это ж человек!», увидев вас!
— Оскорбить вас, господин, она не хотела, удивилась, не без того. Неизвестно ещё как бы вы заорали, увидь нас в своем городе, — шагнул вперед Лионелл. — А я вот не пойму, почему вы вдруг в Галаше свои порядки наводите? Вроде тут не Эллиния?
— Без скандалов тут! — шагнул Борко между ними. — Отойдите-ка, господин Борано!
— Риорданно, — поморщился эльф.
— Я так и сказал, — отрезал Борко и усмехнувшись краем губ, пояснил Лионеллу:
— По распоряжению его светлости, эльфийские стрелки помогают нам на воротах. Особое положение — эльфийская девица украдена. Ладно, проходите.
И снова эльфу:
— Это жители нашего города, господин Варона! Я за каждого могу поручиться лично. К тому же они из Галаша вышли еще до того, как сюда его светлость приехал. Я сам их и провожал.
За воротами к ним бросилась Айне и повисла на Иэнку обнимая его и целуя, словно он вернулся с того света. Потом бросилась к Самдею и поливая слезами его куртку начала благодарить.
— Да полно тебе, Айне, что ты, —
