Вожатый… - Кирилл Борисович Килунин
– В чем проблема?
Я смотрю, как хмурые быки умело запинывают двоих уголовных, и только когда они развернулись, чтобы молча уйти, в одном из них, я узнал Арни, который мне подмигнул, уходя.
Вот так вот и думай о пользе правильных книг, и все же она была, эта самая польза….
Еще года три-четыре, спустя, когда я встретил в подъезде собственного дома наркомана с ножом, то, уже не было так, что я просто застыл, как в первый раз.
Заскочив на ступеньку выше, я пытался левой рукой придержать его руку с ножом, а правой – сжатой в кулак, со всей дури хреначил его по лицу. Так, что минуты две спустя, он, весь в крови, рванул назад, на выход. Только тогда я понял, что он достал меня пару раз. Неопасно – полоснул в области живота, и разрубил гад, коленный сустав, это когда я прикрывался коленом, забравшись ступенькой выше. Мама визжала и плакала, пока я уговаривал ее разрезать ножницами штанину джинсов и перетянуть свернутым в жгут бинтом ногу ниже и выше раны, сам наблюдая зачем – то белым и пульсирующим, торчащим из сгустков крови. Полгода, я провел в специальной гипсовой повязке, и еще полгода учился ходить. Мне попался хороший хирург, который правильно сшил сустав и все сосуды. У них тогда не было нормальной анестезии, и я навсегда запомнил эту боль. Но боль не прошла, сустав нужно было растягивать, там образовались рубцы. Я делал специальную гимнастику и много ходил, постоянно ощущая боль от ходьбы, поняв, наконец-то, как хреново, было бедной Русалочке, когда ведьма подарила ей новые ноги. Но все проходит, и это – прошло…
11. Дом. А теперь, я вернусь. Блудный попугай… Садом и Гоморра. Общество проклятых карликов
Дома все казалось каким-то непривычным, как будто я в гостях у хороших знакомых у которых не был тысячу лет, а не в родных пенатах. Я долго ходил по комнатам и прикасался к привычным вещам. Трогал стены, брал любимые книги, часа два просидел на кухне, глядя в окно сквозь синие ажурные занавески с изображением бабочек, на ветру они трепетали как живые, точно также трепетало мое сердце или душа.
Я с трудом мог перейти дорогу без светофора, отвыкнув от стремительных потоков машин, уши резал шум, генерируемый большим городом и ужасающим скопищем человеков. Я останавливался, чтобы по – учительски – шикнуть на излишне шумящих, или конкретно матерящихся посреди улицы детей, и дети и взрослые смотрели на меня при этом как на сумасшедшего или – придурка.
А я ощущал свою неприкаянность, меня как будто вырвали из ставшей привычной среды и поместили в условия близкие к зоопарку.
Все так и было.
Почему зоопарк? – спрашиваешь ты.
А потому что в большом городе везде клетки, на каждом шагу. У каждого здесь своя клетка, многие носят ее с собой, у некоторых она не одна.
Наверное, поэтому, очень хотелось вернуться.
Но я был упрям:
Не вернулся. Что, мне там, делать? Там, тоже все стало чужим. Другие дети. Другие люди будут рядом, вместе смеяться, крутиться волчком. Переживать, грустить, идти сквозь бурю, видеть журавлей в небе и дорогу, которая по воде и там, на линии горизонта – сливается на грани вод с небесами и тонет в алом мареве заката, под спудом черного бархата, пронзенного колючими желтыми звездами, глядя на которые так хорошо мечтать.
Прошли сутки, вторые, и вот – нужно было выехать в шесть утра, чтобы успеть к началу последней осенней смены, но я проспал, а следующая электричка прибывала в окрестности лагеря «Ирень» лишь к десяти вечера, и добраться до лагеря получалось уже ближе к ночи.
Я вернулся на последней электричке, и без каких – либо приключений дотопал по готовящемуся к осенним листопадам, затаившемуся зверем в преддверии череды дождей, лесу, лишь в потемках, кутаясь в серый сумрак как плащ.
У ворот пионерлагеря маячила большая серая тень – Филин, с красной точкой – искрой в районе рта.
Филин курил сигарету:
– Вернулся, блудный попугай? – спросила задумчиво эта серая тень.
– Ага, – я пожал его правую, протянутую для приветствия ладонь, холодную как кусок льда.
– Шагай к Вотану, он у себя…
– Хорошо, – я помахал Филину, на прощание.
Позже, когда я рассказал Вотану, об этой встрече, тот удивился, сказав, что: Филин уволился пару дней тому назад и кажется, подался на историческую родину. А я не стал спорить.
Может, показалось.
*
Директор лагеря, снова, как и в прошлый раз – послал меня в баню. Не то, чтобы просто послал. Просто в бане по его уверенью находились две мои соседки на эту ночь, а завтра мне уже найдут постоянное жилье и подберут новый отряд.
Я долго топтался у входа в баню, вдыхая запахи пара, дыма и близкого леса. Пахло папоротником, хвоей и сосновой смолой, а еще, чем-то, неуловимым. Так пахнет близкая осень.
Зачем топтался?
Ну, стеснялся я, чего спрашиваешь то. Там девочки моются. Как я ворвусь. Прошло, наверное, с полчаса, а может и все сорок минут. Меня спас от бесцельного топтания кочегар Витя, исполняющий в лагере и обязанности хранителя бани, или просто – банщика:
– Хрена стоишь? – спросил он. – Заходь, тут все свои.
И действительно в бане были все – свои: фельдшер Геннадий, инструктор – Горшок, на пару с двумя нашими гусями, лагерными мачо – Олегом и Денисом. А с ними четыре незнакомых девчонки, в возрасте от семнадцати до двадцати с хвостиком на первый взгляд. Да, все они были совершенно голые, ну кое – где небрежно наброшено полотенчико, но скорее для виду, чем для того чтобы скрыть те самые отличия между мальчиками и девочками. Честно, я к такому не привык, и поэтому стою растерянно и молчу.
– Чего, – смеется Гена, – замер? Раздевайся! Сейчас еще Галина с Валей подвалят, выберешь сам, которая тебе поуютней будет.
Гуси тоже улыбаются, благожелательно. А Горшок уже пьяный в стельку, зря к нему привалилась та рыженькая, не будет ей толку.
– Мне того, – продолжаю смущаться я, – ключики от троечки, Вотан сказал там ночь перекантоваться.
Парочка блондинок сидящих рядышком с Олегом и Денисом нахмурились.
– Да ладно, – хлопнул по оголенной попе блондинку ту, что была справа от него Олег, – Дай ему ключики.
И уже мне:
– А ты Кирюха, брат, закинь шмотье и погуляй где – ни – будь, часика три, нам хватит. Да? – он обнимает свою блондинку. И я получаю свой ключ. Прямо тут. Интересно, где она его тут прятала то?
*
Тройка пустует, дети, почему то сюда еще не заехали, а вот вожатская занята. В ней по уверенью Вотана четыре койки, и две из них свободны:
