Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1976 год
В № 2 «Вокруг света» за 1967 год были опубликованы первые заметки известного французского путешественника Мишеля Песселя о его первом посещении Мустанга.
С тех пор М. Пессель неоднократно посещал Гималаи. (Результат его многих экспедиций — книга, главы из которой мы публикуем, выходит в издательстве «Мысль».) За годы, прошедшие со времени первого путешествия Мишеля Песселя, многое изменилось в Непале: в страну проникают новые веяния, которые позволят ей освободиться от вековой отсталости. Конечно, до отдаленных горных районов, таких, как Мустанг, эти изменения доходят небыстро. Но главное — изменения начались...
Сунув руку в карман, я в который раз пощупал сложенный лист бумаги; это было выправленное по всей форме разрешение посетить на свой страх и риск запретную территорию Мустанг.
На карте Непала Мустанг выглядел сухопутным полуостровом площадью около 1200 квадратных километров, вдающимся в Тибет. Судя по отметкам, это самое «высокопоставленное» в мире королевство: средняя высота его около 5 тысяч метров.
Но королевство ли?
Первое упоминание о Мустанге-королевстве, которое мне удалось разыскать, относится к 1759 году. Название «Мастанг» или «Мустанг» (как пишут с 1852 года) в дальнейшем время от времени появляется в литературе.
Лишь почти двести лет спустя после первого упоминания — в 1952 году — туда добрался первый европеец, швейцарский геолог Тони Хаген, долго путешествовавший по Гималаям. «Княжество Мустанг никоим образом нельзя считать самостоятельным», — заявил он.
Так что же такое Мустанг? Княжество или королевство? Как оно образовалось, какова его история?
На эти вопросы никто не мог дать мне ответа. Вскоре после посещения Тони Хагена район был объявлен запретной зоной. И немалому числу альпинистов, исследователей и именитых этнографов пришлось возвращаться несолоно хлебавши.
...Правда, мое разрешение еще не гарантировало успеха предприятия, но все же...
Охотников разделить со мной опасное путешествие не нашлось. В конце концов удалось уговорить одного тибетца по имени Таши и повара Калая, с которым мы уже были в экспедиции возле Эвереста несколько лет назад. Тот взял себе помощником одноглазого шерпу Кансу.
Мустанг — настолько маленькая провинция, что для нее не нашлось места даже в «Британской энциклопедии». Тамошнего короля индийцы называют раджой, но подлинный его титул «Ло гьялпо» («гьялпо» по-тибетски — король, а «Ло» — местное название страны). Вполне возможно, на этой непальской окраине не окажется ничего интересного, кроме нескольких деревень. Но, с другой стороны, есть шанс открыть мир, само существование которого долго ставилось под сомнение.
...Было еще темно, когда громкие голоса погонщиков разбудили меня. Я торопливо умылся и спустился во двор, где ждал караван из четырех громадных вьючных животных — свирепых и норовистых «дзо» — помеси яка с коровой. Но по сравнению с настоящим яком дзо — просто ангел; так, по крайней мере, утверждают люди знающие.
К полудню мы оказались перед контрольно-пропускным пунктом, фильтровавшим направляющихся на север путников. Из-за близости к Тибету эта зона подвергалась особому контролю. Узнав, что я следую в Мустанг, капитан долго-долго изучал мою бумагу, потом сложил ее и торжественно заявил, что гордится знакомством с человеком, которого любовь к чужой стране подвигла на такой длинный и нелегкий путь.
Я тут же отрядил Калая за бутылкой лучшего ячменного ракши, и мы с капитаном провели приятнейший вечер.
Наутро я заметил в углу кипу светло-бежевой одежды и сообразил, что это чубы — тибетские халаты того цвета, что носят в племени кхампа. Ожидая, пока погонщики обуздают яков, я примерил одну из широких чуб с голубыми отворотами и купил ее. С этого времени вплоть до возвращения в Катманду я носил только это платье. Делал я это не ради экзотики или вживания в «туземный образ», а потому, что быстро сообразил: чуба — наиболее удобная одежда для Гималаев, выверенная тысячелетним опытом.
На первый взгляд чуба похожа на домашний халат, пошитый с десятикратным запасом. Накидывая ее на плечи, вы видите, что она волочится по полу, рукава спадают до колен, а воротник — до живота. Но не поддавайтесь первому впечатлению: путем ряда манипуляций вам удастся вернуть себе нормальный облик.
Прежде всего надо подхватить обе полы чубы и сложить их на спине двумя складками по лхасской моде (или тремя, как носят тибетцы амдо). Придерживая складки одной рукой, вы берете матерчатый пояс и, прижимая его локтями, оборачиваете вокруг талии. Позвольте напомнить, что при всех манипуляциях обе ладони глубоко спрятаны в длинных рукавах.
Ну а теперь, когда пояс завязан (если он действительно завязан), остается прижать подбородком к груди один отворот и заправить за пояс всю лишнюю материю, в результате чего вокруг талии образуется большой карман.
Вам стократно воздастся за все усилия. Начнем с того, что вы можете отказаться от перчаток — длинные рукава прекрасно сохраняют тепло. Не нужна пижама — стоит вам развязать пояс, как готов удобный спальный мешок. Пошел дождь или снег — накидывайте широкий воротник со спины на голову. Подоткнутые вокруг пояса полы избавляют от необходимости рассовывать по карманам мелкие вещи: ваше кресало всегда на месте, там же спокойно умещаются молитвенная мельница, чесалка для ячьей шерсти и все остальные необходимые вещи.
Аристократ ни за что не станет закатывать рукавов чубы, как бы уведомляя, что не собирается марать рук. В жару эти рукава легко откидываются на спину. Когда вам нужно сесть на лошадь, достаточно лишь развязать пояс — чуба достаточно широка для любой джигитовки.
...Всего десять дней прошло с момента выхода в путь, а я уже знал Таши почти как родного брата. Мы частенько подтрунивали друг над другом: у жителей Гималаев прекрасно развито чувство юмора.
Таши очень следил за своей внешностью и, не нуждаясь в бритье, выглядел щегольски даже в самые тяжелые моменты пути. Поскольку гардероб у нас был общий, Таши облачился в элегантные парижские изделия. С двухдневной щетиной на подбородке, одетый в чубу, я походил на слугу богатого японского альпиниста — мистера Таши.
...Поутру с вершины нам открылся долгожданный Мустанг.
Наконец-то. Перед нами расстилалась ровная пустыня охряного цвета, обдуваемая сильным ветром; ее прорезали шрамы глубоких каньонов. На километры вокруг ни деревца, ни кустика — голая степь, вознесенная на несколько километров.
С удивлением слышу собственный голос: «Вот он, Мустанг!»
Неужели можно жить на этом сухом плоскогорье?
Ветер задувал под халат, леденя взмокшую от подъема спину. Попытался укрыться за выступом и успокоить дыхание. Ну что ж, какова бы ни была эта страна, я приехал ее изучать. В здешней пустыне есть своя грандиозность. Только вот куда подевались жители?..
Таши, шумно пыхтя, забрался на вершину, пробормотал несколько молитв, обошел каменную пирамиду и встал рядом. Его вид заезжего чужестранца — в темных очках и моей европейской одежде — никак не соответствовал пейзажу.
— Ну как тебе Мустанг? — перекрикивая ветер, заорал я. — Правда, красиво?
— Красиво? — скривился Таши. — Что ты нашел красивого? Люди здесь, видать, едят камни. Несчастная страна...
— Ну что ты! — надрывался я. — Это же грандиозно!
— Несчастная страна, — продолжал долбить свое Таши, — и люди здесь несчастные.
— А где, по-твоему, счастливая страна?
— Там, где трава и деревья. А Мустанг бесплоден, как дохлая лань.
У тибетцев счастье — синоним красоты, по их канонам Мустанг, конечно, был самой печальной землей на свете. Я словно очутился внутри картины, рожденной фантазией художника-сюрреалиста, — среди причудливых безжизненных силуэтов.
Где-то там, в конце равнины, лежала заветная цель. Как хотелось, чтобы долгожданная столица Ло (1 На современных картах главный город Мустанга значится как «Мустанг». Автор пользуется историческим наименованием во избежание путаницы между названиями страны и ее столицы (прим. перев.).), путь к которой отнял две недели, оказалась «достойной» затраченных усилий...
Ло Мантанг
...Видимо, такое же чувство испытывали паломники, когда перед ними вдруг открывался Рим. Даже при самом сильном воображении нельзя было себе представить такое. Как будто мне рассказывают легенду о затерянном в Гималаях городе, в котором остановилось время.
Мифическая крепость со спокойным величием возвышалась среди голых пиков. Сразу же напрашивалось сравнение с фортециями крестоносцев, которые те воздвигли на Ближнем Востоке. Царственные стены внушали уверенность. В мареве подрагивали силуэты белого дворца и трех розовых монастырей. Создавался единый ненарушаемый образ далекого загадочного мира, столица представлялась последним оплотом средневековья, противостоящим современности...
