Слишком близко к тебе - Ана Сакру
– Так себе, – бормочу, чувствуя, как Янка прожигает мой профиль выжидающим взглядом.
Очевидно, что ловит момент, когда повернусь и посмотрю на нее.
И мне хочется стечь с подоконника и прикинуться трупом. Не люблю вот эту вот всю херню.
Но выбор не большой, а точнее никакой.
Так что, сжав зубы, кидаю рассеянный в пространстве взгляд на девчонок. Сразу на обеих. Может до Чемезовой так быстрее дойдет, что не стоит на меня в упор пялиться и чего-то ждать. А судя по тому, как она глазами пытается проделать дырку в моем виске, она именно ждет.
– Привет, – бросаю ровно.
– Привет, – улыбается Леська, прижимаясь к Богдану.
Яна краснеет, глаза флиртом горят.
– Привет, ты в последнее время совсем пропал…– покусывая губу, Чемезова пытается вовлечь меня в беседу. Делает шаг в мою сторону. Мгновенно напрягаюсь, наблюдая, – Мы на прошлых выходных на квадриках гоняли, я думала, ты приедешь…Ты же в чате писал, что сможешь.
– В итоге к матери мотался, никак, – отрезаю как могу вежливо и отворачиваюсь к Гордею.
Я, блин, не знаю как еще при всех объяснять ей, что не будет у нас ничего. Боковым зрением улавливаю, как Янка застывает и обиженно хмурится. Остальные переглядываются. Замечают. В воздухе повисает неловкость, от которой, как обычно, избавляет Ванька Чижов, не чувствительный к таким тонким материям.
– А меня тебе, что? Мало было? – искренне возмущается он и с размаху кладет свою ручищу на хрупкие Янкины плечи, так что та чуть не сгибается пополам, – Я ее катал, значит, целый день, за штопором чуть ли не в соседнюю деревню потом еще бегал! – начинает перечислять свои рыцарские подвиги, имитируя удушающий.
– Блин, Ваня, медведь! Отстань! – сипит Яна, пытаясь вырваться, но куда там.
Леська с Богданом ржут и начинают подначивать. Я выдыхаю, зная, что они легко так провозятся до самой пары, а значит Чемезовой в ближайшие минут двадцать будет не до меня. А потом… Я думаю, она все поняла.
– Как дома? – пользуясь тем, что остальные отвлеченны, тихо спрашивает Гордей.
Пожимаю плечами, ощущая острый приступ желания закурить от одного слова "дом".
– Терпимо, – почти беззвучно отвечаю, наблюдая за шутливой перепалкой Вани и Яны, – Пару дней назад мировую подписали. На следующей неделе все. Официальный развод.
– Мама сказала, тетю Риту к своему психотерапевту отправила, – подавшись ко мне поближе, продолжает Гордей.
Молча киваю. Шолох единственный, кто в курсе всей ситуации. И единственный, с кем я вообще могу об этом говорить.
Наши семьи общаются, а мы дружим со школы. Учились в параллельных классах и, сколько себя помню, в одной команде играли в баскетбол. Родители Гордея тоже развелись, правда уже давно, четыре года назад.
Развелись не так как мои, а с громкой дележкой имущества, скандалами в интернете и даже парочкой походов на телешоу. Зато без беременной бабы, мгновенно нарисовавшейся на пороге. И без мешающих спокойно жить сводных сестер. Так что не берусь утверждать, какой вариант приемлемей.
Тетя Ира, мать Гордея, сейчас активно поддерживает мою маму. Затащила ее к своей подружке – психотерапевту, и вместе они с восхищающим упорством рассказывают ей, что крах ее семейной жизни – это на самом деле никакой не крах, а новый горизонт головокружительных возможностей. Вот оно – золотое время, чтобы пожить для себя. Тем более, что есть на что.
А до этого момента мама вообще не жила, а прислуживала, и вот теперь -то заживет.
Лично мне как человеку, которому по мнению психотерапевта мама, оказывается, страдая всю жизнь, прислуживала, слушать этот целебный треп мягко говоря не приятно.
Выходит так, что будто мы с сестрами мешали маме жить, и это такая радость, что она от нас наконец частично избавилась. Меня трясти начинает от одной подобной постановки вопроса.
Но вместе с тем я не могу не признать, что состояние матери заметно улучшилось, а потому держу свое мнение и свои претензии при себе. Короче молчу в тряпочку. Как и с отцом.
И во мне все это копится, варится, вступает в химические реакции и иногда такое ощущение, что может взорваться как термоядерная бомба в любой момент. Гордей меня понимает, у него было так же. Есть вещи, которые невозможно объяснить, если ты сам их не пережил. – Слушай, помогает тетин Ирин психотерапевт. Ну и сама тетя Ира тоже… – отзываюсь вслух шепотом, пока ребята отошли к общей быстро увеличивающейся толпе около дверей аудитории и на нас с Шолохом никто не обращает внимание, – Мать тут даже с отцом спорить по имуществу стала, акции себе выбила. А то сидела – только плакала, что жизнь кончена и не надо ей ничего.
– О, узнаю маму, – хмыкает Гордей, – Выбить побольше – это прямо ее. А отец не залупился?
– Да нет, у него свадьба же на носу. Он скорее на саму постановку вопроса обиделся. Типа "Ты что? Считаешь я тебя кину?" – передразниваю мимику и интонации папы.
– Ахах, знакомо, – беззвучно ржет Шолох, – Мой там тоже что-то про какое-то доверие вещал. А за участок в Сочи до сих пор судятся.
– Тетя Ира может. Моя б забила уже, – киваю, потирая бровь, – Но вообще она будто на самом деле поверила, что новая жизнь и все такое. Улыбаться начала, лучше выглядит. На танцы пошла, по выходным у них сходки в парках. Вчера звонит в обед и спрашивает, смогу я девчонок раньше забрать, а то у нее встреча. Я подорвался – приезжаю, а они все из салона, накрашенные, с прическами. Всучила мне мелких в зубы и стартанула в Парк Горького. Привет-пока и за дверь. Я даже немного прихренел, – смеюсь.
– Что, даже без чая? – угорает с меня Гордей, напоминая, как я ему жаловался на мамины унылые чаепития, когда она вместе с шарлоткой пыталась впихнуть в меня рассказы о том, какой ужасный у меня отец.
– Да, как-то вдруг стало не до чая, – бормочу, резко теряя нить разговора, потому что в конце коридора появляется шумная стайка студентов.
И одну из этих студентов я узнаю. "Сестренка"…
Идет с какой-то светленькой девчонкой, свесив на одно плечо небольшой рюкзак. Возбужденно болтает, не особо смотря по сторонам. И, хоть по моим собственным ощущениям, я сейчас взглядом могу вскипятить чайник, в упор меня не замечает. Как всегда…
– Хотя есть в этом что-то истеричное, – продолжает Гордей беседу, смысл которой от меня уже стремительно ускользает.
– Факт, – вяло отзываюсь, отслеживая Малька, которая все ближе.
И ближе, и ближе…У меня дыхание в такт ее быстрым, пружинящим
