Моя навсегда - Елена Алексеевна Шолохова
Рыжей была Даша Халаева. Она и правда вела себя как звезда. А пацаны, пусть и не все, но вились вокруг нее и Сергуновой.
— Похоже, это от тебя придется девчонок оберегать.
Бурунов снова рассмеялся.
— Да нет, Ромыч, я безобидный. И малолетками не интересуюсь. А вот вожатки — другое дело. Как тебе Ленка Кузьменкова?
— Никак.
— А, ну да, у тебя же Оля. Они как раз с Ленкой в одной комнате, что очень удобно, да? — Бурунов ему многозначительно подмигнул.
***
Юрка оказался и тут прав. Уже через три дня случилась первая драка. Вечером, на дискотеке. Двое из Ромкиного отряда сцепились из-за Халаевой. Сама она наблюдала потасовку с нескрываемым удовольствием. Ромка же, как назло, упустил острый момент, увлекшись разговором с Олей. Подоспел, когда дерущихся уже растащили.
Впрочем, Ромке за это ничего не было. Лишь на планерке Евгения Александровна безадресно и как-то скомкано, будто ей неудобно, высказала, что вожатым нужно лучше следить за своими и не допускать открытых конфликтов. Бурунов потом прокомментировал с усмешечкой:
— А меня бы она целый час песочила. И любого другого. Хорошо быть на особом счету.
На самом деле, ничего хорошего Ромка тут не видел. Работа вожатым ему не нравилась с каждым днем все больше. Неудовлетворенность эта росла и касалась буквально всего.
Он никак не мог привыкнуть к общему душу и туалету без перегородок. К узкой скрипучей койке, к Бурунову, который со своим трепом уже в печенках у него сидел.
Стрелецкому было откровенно скучно придумывать какие-то номера для самодеятельности и пасти своих как курица-наседка. К тому же те все равно умудрялись постоянно выкидывать фортели. На дискотеках дрались уже не только мальчишки, но и девочки взяли в моду выяснять отношения. На Халаеву и Сергунову ему уже два раза жаловались. А он понятия не имел, как их образумить. Всякий раз, когда он заводил с ними беседу, они, особенно Халаева, принимались открыто кокетничать.
На вечерней «свечке», задуманной как обмен откровениями, чтобы сблизить отряд, девочки словно нарочно задавали ему провокационные вопросы. Да и о себе не стеснялись рассказывать такие вещи, от которых у Ромки стыдливо горели уши. Хорошо хоть «свечки» эти злосчастные проходили уже в сумерках.
После отбоя и вовсе творилось черт-те что. Пацаны настырно лезли к девчонкам в палату, и чем они там занимались — Ромке даже знать не хотелось. Подкараулить их он не стремился, но когда в половине первого ночи заходил с проверкой — так его надоумила Евгения Александровна, — то обязательно заставал нескольких пацанов, прячущихся у девочек в кроватях под одеялами. Спасибо, хоть в трусах.
Разгонял, но эти черти возвращались снова, выждав немного времени. Один раз Ромка даже вспылил, что случалось с ним крайне редко.
— Мы ничего плохого не делаем. Нам просто страшно ночью, Роман Владимирович, — оправдываясь, жеманно залепетала Даша Халаева. — Мальчики нас защищают. С ними нестрашно. Но вот если бы вы с нами остались… Останьтесь! Пожалуйста! Роман Владимирович, вы такой классный. С вами мы вообще ничего бояться не будем.
— Да ты и так ничего, смотрю, не боишься, — возражал он устало, потому что действительно уставал чертовски. И к тому же из-за этих полуночных бдений не высыпался. А затем на каждодневных планерках у старшего воспитателя еле сдерживал зевоту.
Но самое главное, ему не хватало встреч с Олей. Они, конечно, виделись и в столовой, и на построении, и вечером на дискотеке. Но это были не те встречи. Они не могли даже толком пообщаться, что уж говорить о большем.
Одно радовало — ей здесь было явно по душе. Малыши ее любили и ходили за ней по пятам как выводок. Девочки обнимали ее и говорили, что любят-обожают, мальчишки приносили ей одуванчики и сосновые шишки. Ромке же за целую неделю удалось от силы лишь пару раз урвать ее поцелуй.
***
Вожатым раз в неделю полагался выходной. И Ромка ждал свой как все праздники вместе взятые. Из лагеря он никуда не поехал, просто остался в домике. Выспался вволю, искупался в реке, потом взял в библиотеке пару книжек и просто валялся на кровати и читал. Он и не представлял, какое это удовольствие — лежать с книжкой и ничего не делать, никуда не торопиться, ни за что не отвечать. Почти блаженство. Но самое желанное было впереди. Они договорились с Юркой Буруновым, что тот на ночь уйдет, оставив комнату им с Олей. И это при том, что с Ленкой Кузьменковой у него не заладилось.
— Что я, — самоуверенно хмыкнул Юрка, — не найду, у какой вожатки заночевать? Или вон вообще к медсестре пойду. Она мне вечно в столовке глазки строит.
Юрка еще и презервативами его снабдил.
Ромка еле дождался отбоя. Чтобы скоротать время — прибрался в комнате, проветрил, нарвал в лесу саранок, поставил их в стеклянную банку.
Около одиннадцати вышел и отправился в сторону корпуса восьмого отряда. Встречать Олю.
Уже стемнело, а лампочки освещали только центральную дорожку. Боковые же скрывала глухая темень. Но Ромка уже знал путь и шел по памяти, как вдруг едва не столкнулся с… нет, не с Олей. Это оказалась Даша Халаева.
— Роман Владимирович… — пролепетала она тоненько. — Здравствуйте.
— Даша? Ты чего здесь? Бегом в палату. Отбой уже…
— Роман Владимирович, пожалуйста, не прогоняйте. Мне нужно вам что-то сказать…
— Давай завтра. Поздно уже.
— Пожалуйста! Мне очень надо!
— Хорошо, говори. Только быстро.
Халаева молчала, словно собиралась с мыслями. Раздался шорох, кто-то еще шел по дорожке. Наверное, Оля, подумал Ромка и стал вглядываться в темень. Но нет, это был Денис Славнов, старший вожатый. Они посторонились, пропустив его.
— Давайте отойдем, пожалуйста, чуть в сторону? А то тут все ходят… слушают… — Халаева говорила так, словно это вообще была не она. Ни ее привычной наглости, ни развязности, наоборот даже. Она стояла перед ним вся какая-то робкая и неуверенная в себе.
Может, у нее что-то случилось, догадался Ромка. Причем что-то плохое… А то она сама на себя не похожа. Надо ее выслушать, все-таки я пока еще за нее, за них за всех, отвечаю.
Они сошли с тропинки, обогнули кустарник, за которым пряталась скамейка. Домик их
