Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1986 год
Ко времени создания Дарвинского центра взрослые черепахи, способные к размножению, оставались далеко не на всех островах. Из 14 видов, существовавших на Галапагосах, до настоящего времени выжило 11, причем популяции большинства из них невелики.
Существует мнение, что когда-то черепахи обитали на всех островах, перемещаясь между ними на кусках пористой вулканической лавы — пемзы. Постепенно «осевшие» животные обособлялись от обитателей других островов, и в результате появились виды, обладающие специфическими признаками.
Так, часть черепах, обосновавшихся на островах, покрытых зарослями высоких кактусов, в ходе эволюции обрела более длинные шеи. Тысячелетиями обгрызали они нижние «лепешки», тянулись все выше за сочным кормом. Выживали из поколения в поколение самые длинношеие. А кактусы... тоже тянулись вверх. Но это, конечно, история веков и тысячелетий весьма отдаленных.
Ныне галапаго, обитающие на Санта-Крусе, Фернандине, Пинсоне Эспаньоле, резко разнятся между собой. А на Исабеле в каждом из шести крупных кратеров обитают черепахи только одной разновидности, отличающиеся от соседней.
И все же отдельным видам, по мнению сотрудников Дарвинского центра, все еще грозит вымирание: не всегда удается обеспечить условия, гарантирующие размножение черепах. Пример тому — знаменитый Одинокий Джордж. Этот огромный самец, обнаруженный в 1971 году и вывезенный с Пинты,— единственный представитель вида. И хотя фонд Чарлза Дарвина предложил десять тысяч долларов за самку черепахи-пинта, до сих пор поиски пары для Одинокого Джорджа не увенчались успехом. Нет пинты ни в государственных, ни в частных зоопарках, нет нигде в мире. Со смертью Одинокого Джорджа исчезнет сам вид черепах-пинта...
Заместитель директора центра биолог Хосе Каньон рассказал мне:
— Станция называется международной. И она в полной мере оправдывает этот титул. Здесь работали ученые из Англии, Польши, США. Сюда заходило советское научно-исследовательское судно «Академик Курчатов».
Ученые Дарвинского центра вместе со служащими Национального парка большие усилия прилагают для борьбы с животными-«иммигрантами», которые водятся главным образом на тех пяти островах, где живут люди. Но средств на уничтожение одичавших собак, кошек, свиней, коз крайне мало.
Большая часть средств предоставляется по каналам ЮНЕСКО. Но их хватает на удовлетворение лишь первоначальных нужд Дарвинского центра. Нечего и говорить, что приехать сюда для исследовательской работы зачастую не могут не только ученые других стран, но и сами эквадорцы.
— Мы занимаемся изучением флоры и фауны архипелага в комплексе,— рассказывал Хосе Каньон.— Например, изучаем сухопутных игуан, охраняем их и по возможности переселяем на те острова, где популяции по каким-то причинам сократились. Но перед черепахами человек в особом долгу — они больше других представителей фауны пострадали от его «цивилизаторской» деятельности.
...В зарослях кустарников и кактусов находим знаменитый черепаший питомник. Ариас, не раз тут бывавший, исчезает за дверью служебного помещения и вскоре возвращается в сопровождении черноволосого, с бронзовым от загара лицом человека, сравнительно молодого, держащегося уверенно и с достоинством.
— Педро — главный черепаховед,— коротко представляет его Ариас.
Педро начал работать здесь лет двенадцать назад, сразу после окончания естественного факультета Гуаякильского университета. Он здешний старожил и большой знаток своего дела.
— Черепашки, на спинках которых вы видите белые цифры 78 и 80, взяты с острова Пинсон. А другие, с цифрой 79,— с Эспаньолы, — объясняет Педро.— Когда они подрастут, вернем на родные острова.
За толстым стеклом террариума ползают десятки малюток. Белые пятнышки на спинках делают их похожими на заводные игрушки.
— Есть тут и «аборигены», уроженцы Санта-Круса. Они тоже нуждаются в помощи,— продолжает главный черепаховед.— Начали работу со сбора яиц. Наши сотрудники регулярно объезжают острова и ищут в песке на пляжах яйца, собирают в корзины, доставляют в питомник и закладывают в инкубатор. Через восемь месяцев появляются малютки. В террариуме они в полной безопасности.
— Сколько же времени они растут в «детском саду»? — спрашиваю я.
— Четыре-пять лет. За это время достигают довольно крупных размеров и, главное, обзаводятся столь прочными панцирями, что можно смело возвращать малышей на родные пляжи.
— Когда началась работа? — вступает в беседу Ариас, занятый до этого фотографированием черепашек.
— Да сразу же после решения о создании Дарвинской станции.
Служебные помещения еще строились, а ученые уже принялись обследовать острова. Начали с Эспаньолы. Яиц там найти не смогли, видно, все пожрали крысы. Да и взрослых черепах было немного. Поэтому поймали нескольких самок и самца и привезли в питомник. Здесь они дали потомство. В конечном счете около сотни выращенных особей были возвращены на Эспаньолу, где они превосходно себя чувствуют.
С черепахами-пинсон дело обстояло иначе. Собрали яйца, поместили их в инкубатор и вырастили черепашек здесь, в террариумах. Теперь и этому виду вымирание не грозит, по меньшей мере в обозримом будущем. До 1977 года на острова было возвращено более трехсот спасенных черепах. И вот что важно: с тех пор, как ученые-биологи взяли на себя охрану архипелага, не исчезло больше ни одного вида.
— А черепахи в вольерах, их зачем там содержат?
— Там черепахи с разных островов, где популяции заметно уменьшились. В вольерах они находятся под постоянным наблюдением ученых, о них заботятся, здесь больше шансов сохранить яйца, а следовательно, и потомство.
— Что же нужно, по вашему мнению, чтобы восстановить сократившиеся популяции отдельных видов?
— Настойчивая, терпеливая работа, время и, конечно, средства,— отвечает Педро.— Это, так сказать, внутренняя сторона дела. Но есть еще и внешняя. Например, нужны более эффективные меры в регулировании туризма, оградить архипелаг от загрязнения. Много вопросов возникает и в связи с хозяйственной деятельностью местного населения.
— И надолго затянется эта работа?
— Пока галапаго и другие эндемики архипелага не будут полностью избавлены от угрозы вымирания.
Не могу сказать, что до встречи с Педро я ничего не знал о черепахах. Знал, например, что черепахи-галапаго едва ли не самые почтенные долгожители на нашей планете — они могут жить 200—250 лет, и поэтому изучать их развитие человеку чрезвычайно трудно. Чтобы проследить судьбу одной черепахи, нужно жизнь человека продлить в несколько раз. Я вспомнил заметку из перуанского журнала:
«В то время как останки Дарвина покоятся с 1882 года в Вестминстере, некоторые из тех черепах, с которыми он «познакомился» во время своего пребывания на островах, разгуливают — правда, не очень быстро, зато довольные собой,— на Галапагосах».
Но то, что рассказывал Педро, разумеется, было весьма интересно.
— Давайте сходим к вольерам. На месте, на живых черепахах, легче объяснить принципиальные отличия между двумя основными видами...
Раз в год, когда наступает пора воспроизводства, самки-галапаго спускаются с высоких — влажных — мест острова на прибрежные, более сухие зоны. В иссушенной бурой почве они вырывают ямки, «работая» порой по 12—14 часов кряду. Каждая самка откладывает от трех до шести яиц величиной с крупный бильярдный шар, прикрывая кладку слепленной из земли плотной коркой. Потомству, чтобы появиться на свет, предстоит самому проламывать эту тонкую, но достаточно прочную защитную «крышу».
— Вы хорошо помните внешний вид морских черепах? — неожиданно обращается ко мне Педро.
Я вспоминаю чучела небольшой черепахи-карея, что хранится дома, и метровой кагуамы, попавшей в рыбацкие сети на панамском архипелаге Сан-Блас, и киваю головой.
— Все же я позволю себе напомнить, что у морской черепахи панцирь как бы сглажен, приплюснут, сравнительно тонкие лапы имеют форму лопастей. Панцирь галапаго более горбатый, а лапы толстые, как полено. У сухопутных гигантов скелет — единое целое с панцирем, и дыхательная система особая, скованная чрезвычайно прочным панцирем, который не дает черепахе в отличие от других позвоночных расти в высоту.
Вот они, в тень попрятались,— показывает Педро на поваленные стволы кактусов. Он перелезает через ограду и щекочет хворостиной под панцирем, заставляя одну черепаху выбраться из убежища.— В зависимости от климата «своего» острова панцирь у них либо горбом, либо седлам,— поясняет он.— Эта черепаха — уроженка Эспаньолы. Видите, у нее над шеей этакий раструб? Объясняется это просто. Климат на Эспаньоле засушливый, растительность скудная, листья кактусов и ветки кустарников находятся на высоте выше метра. Растения эти эволюционировали — тянулись ввысь. Черепахам на засушливых островах, чтобы добыть пищу, пришлось вытягивать шею, задирать голову. Результат налицо: у них длинные и не очень толстые лапы и шея, да и весят они поменьше.
