Журнал «Если» - «Если», 2003 № 09

В верхней части бесформенного лица активанта раскрылись две лохматые воронки с хищными красными звездочками на дне. Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Предатель! — выкрикнул он.

Удивительно, но я тут же узнал его. Это был Адам Байоне, сержант активантов. Один из трех, с которыми мы попали в засаду. Выходит, все-таки не один я выжил.

В этом крике было все. Байоне узнал меня. Байоне слышал, как мы мирно болтаем с Ресту-Влайей, словно старые знакомые. Байоне отказывался признавать во мне своего начальника, полковника Эффендишаха.

Зная Байонса, было легко понять, что первым делом он выстрелит. Вторым делом тоже выстрелит.

А потом уже будет разбираться, что делать с трупом тойланга и обожженным, едва живым полковником. А может — и неживым.

Дилемма, которая мучила меня с той самой секунды, когда я заметил преследователя, разрешилась сама собой.

А Ресту-Влайя ее и вовсе не решала. Даже не успев обернуться, она выхватила лучемет и выстрелила на звук. Мое сознание успело зафиксировать, что она попала прямо в центр иноматериального тела Байонса, но это, как и следовало ожидать, не причинило активанту видимого ущерба.

— Падай! — заорал я и, вложив в бросок все силы, врезался в Ресту-Влайю.

Получился классический захват за ноги с броском — как в футболе Америки. Была когда-то такая игра, была такая страна.

Мы оба повалились на землю.

Над нами прожужжала шаровая молния, накачанная энергией активанта. Ударившись о дерево, она взорвалась.

Мой взгляд упал на боевой топор Ресту-Влайи. Заветное кольцо-катализатор было совсем близко ко мне. Стоило только протянуть руку!

Но лезвие топора, увенчанное кольцом, выскользнуло прямо из-под моих пальцев.

Ресту-Влайя проворно завладела топором. С яростным криком она отшвырнула меня и сама откатилась в сторону.

Вторая молния взорвалась там, где нас уже не было, превратив синтезатор в горелый хлам.

Я вскочил на ноги и с ужасом обнаружил, что Байоне совсем близко. Ресту-Влайя, перебросив сектор мощности на максимум, выстрелила в него с расстояния двух шагов.

Если бы не поляризованное стекло моего забрала, я бы, наверное, ослеп. Как пережила вспышку Ресту-Влайя — не могу вообразить. За спиной Байонса несколько деревьев превратились в шипящие уголья, облако пара — по-прежнему лупил ливень! — почти полностью скрыло фигуру активанта.

Он был уверен в своем абсолютном превосходстве.

Он не выстрелил в воительницу струей раскаленного воздуха под давлением в тысячу атмосфер. Он не убил ее шаровой молнией. А ведь это было в тот момент так легко!

Байоне промедлил пару секунд. Ошарашенная Ресту-Влайя, которая просто не догадывалась, с каким демоном имеет дело, покосилась на меня. В ее взгляде читался немой вопрос: «Кто это?!»

— Байоне, не надо убивать ее. Я приказываю…

Я не закончил.

Ресту-Влайя с самоубийственной отвагой шагнула вперед и рубанула активанта топором. Сверху вниз! От плохо оконтуренного темени до утонувшего в мареве паха!

Байоне шагнул вперед. И…

Гром и молния!

Ресту-Влайя совершила чудо. Горячий студень, являвшийся в тот миг зримой формой человеческой матрицы Байонса, издал звук слоновьего поцелуя — так остатки воды уходят в горловину раковины. И со скоростью неуправляемой ядерной реакции схлопнулся в обычного, «холодного» Байонса — человека из плоти и крови!

Отгулявший активант был облачен в скафандр с герметизированным забралом — как и положено. В ходе катализации активант уносит с собой в «горячий» режим до тонны сопутствующей массы, которая часто, хотя и не всегда, восстанавливается в первозданном виде. Бесследно исчезает только кольцо-катализатор.

Инстинкты Ресту-Влайи опережали ее эмоции. Два энергичных взмаха топора — и Байоне упал замертво с разбитым забралом.

Я редко теряюсь. Но то, что произошло, опровергало разом мои представления о современной войне и теории вероятностей. Я остолбенел.

Чего не скажешь о Ресту-Влайе. Убедившись, что с Байонсом покончено, она резко обернулась ко мне и, держа топор на отлете, заорала:

— Где остальные?! Сколько их?!

Я молчал.

— Клянусь Кометой, сейчас здесь будут два мертвых человека!

Я хихикнул.

— Что?! Не слышу!

— А как же замок?

— Какой замок, красный ты носач?!

— Плавающий. Плавающий замок. И звездолет. Забыла? Я — твой звездолет и четыреста четыре свитка древней поэзии.

Будь на ее месте человек, после таких слов он бы меня точно прикончил. Ради красоты жеста.

Но для Ресту-Влайи аргумент был выбран оптимально. Ее свирепость сразу же пошла на убыль.

— Ты сын триедино совокупляющейся самки, — проворчала она. — Зачем ты на меня напал?

— Я на тебя не нападал, дочь дуры, а убирал твою башку с линии огня. Первый шаровик был твой. И, как ты могла заметить, не вполне обычный шаровик.

— А это был не вполне обычный человек? — она махнула рукой в сторону Байонса.

— Не вполне.

— У вас таких много?

— Предостаточно, — я через силу ухмыльнулся, на самом деле мне было тошно.

— Пожалуй, вы можете выиграть войну, — рассудительно заметила Ресту-Влайя. — И все-таки ответь: возможны еще какие-нибудь нападения?

— Не могу тебе сказать. Думай сама.

— Я понимаю. Сейчас ты огорчен гибелью своего товарища и не хочешь говорить. Можешь оплакать его.

Я не возражал.

Он все-таки был моим солдатом. Проклятая война.

В этой истории с Байонсом было много странного. Можно сказать: сплошные странности. Но, поразмыслив, я пришел к выводу, что полковник разведки в моем лице может все. Даже объяснить необъяснимое.

Первая причина, по которой Байонс-активант мог превратиться в Байонса-человека, была тривиальной: окончание отпущенного времени стабилизации Кванта Аль-Фараби. Величина это произвольная, регулировать ее наши биотехнологи так толком и не научились. То есть можно было предположить, что охлаждение Байонса случайным образом пришлось на те самые секунды, когда Ресту-Влайя размахивала топором. И никакой причинной связи между этими событиями нет.

Вторая гипотеза основывалась на том, что причинная связь есть. Выстрел из лучемета на максимальной мощности, удар топора и (вот что важно) контакт Байонса-активанта с моим кольцом-катализатором на железке топора — роковыми стали именно эти события все вместе или какое-то одно из них.

Пока я размышлял и копал могилу, Ресту-Влайя занималась вот чем. Она с видом следователя из военной прокуратуры разгуливала по, так сказать, месту происшествия и что-то вымеряла. И шагами, и лазерным дальномером. Еще она внимательно рассматривала глубокие звездообразные ожоги, оставленные на стволах деревьев шаровыми молниями.

Наконец она остановилась прямо надо мной и осведомилась:

— Это что за ямка?

— Могила.

— Вспомнила. Вы хороните своих в земле. Руками ты будешь копать до зимы.

— У высокородной есть другие предложения?

— Если бы работал лучемет, были бы. Но я тебе и без лучемета помогу.

Она вытащила из своего костюма приборную панель, при помощи которой собиралась управлять шаровыми молниями.

— Не жалко?

— Игрушка. Дома таких много.

Ее импровизированная лопатка оказалась на удивление производительной. Мы управились довольно быстро. Правда, могила получилась неглубокой, и ее сразу залило водой.

— Мой синтезатор тоже можно похоронить, — некстати брякнула она.

— У меня нет настроения для шуток.

— Ты не понял. Нам теперь нечего есть. А тебе скоро станет нечем дышать.

— Боже мой…

Мне на мгновение показалось, что вот она, ирония судьбы! Байонс все-таки убил меня, полковника-предателя, хотя вовсе и не так, как рассчитывал. Что ж, то-то его душа посмеется.

И тут же, подумав о Байонсе, я осознал, что его останки — это не только тело, но еще и скафандр!

А в скафандр встроен фильтр, который способен жрать местную углекислоту хоть целую неделю, выдавая вполне сносный воздух — правда, почти без азота, но кому он нужен?

При первом поверхностном осмотре я обратил внимание только на то, что скафандр Байонса располосован осколками. Мой сержант, судя по всему, успел надеть кольцо-катализатор, будучи тяжело раненым. (Применительно к активанту корректнее сказать — поврежденным.)

К счастью, его фильтр, в отличие от моего, оказался целым и невредимым.

— Вот эта штука поможет мне дышать, — сказал я Ресту-Влайе.

— Судьба тебя любит.

— Тебя тоже.

Я имел в виду, что выстоять против активанта — это нечто большее, чем везение.

Поняла она меня или нет — не знаю.

Когда мы похоронили Байонса, Ресту-Влайя прикоснулась к моему локтю и сказала:

— Я все проверила. Ты был прав. Твой солдат действительно имел возможность убить меня.