Рогатый берспредел - Дмитрий Анатольевич Гришанин
Раскуроченные нижние и верхние шкафы кухонного гарнитура все сплошь не имели дверок, оторванных, сброшенных на пол и погрызенных почти так же основательно, как оставшиеся висеть открытыми полки. Варварски вскрытые шкафы демонстрировали остатки прогрызенных контейнеров и разорванных пакетов со всякими крупами, макаронами, и прочими сыпучими продуктами, употреблять которые в пищу лично я бы теперь не рискнул. И что поразительно: ведь это все безобразие успели сотворить едва-едва народившиеся системные тараканы.
Да в этом крошечном помещении их сразу оказалось очень много. Но — блин! — ТАК вдребезги разнести нормальную кухню всего-то за минуту! Во что ж эти жутко прожорливые и чрезвычайно плодовитые насекомые-мутанты превратят оставшиеся бесхозными дома, к примеру, через час?.. А через два?.. А через день?.. И ведь система не просто так упомянула про охоту новых своих протеже за живой. Значит, усатые хитиновые ублюдки получили возможность развиваться, как игроки, или, скорее, твари изнанки. А что будет, когда огромная тараканья армия, выжрав все съедобное и относительно съедобное из домов, и превратив в процессе величественные многоэтажки в обглоданные руины, выберется в поисках новой поживы на улицу?..
— Это ж армия гребаных ыыбжей тут сама собой организуется! — выдал вслух я от переизбытка эмоций.
От мрачных раздумий меня отвлек оглушительный грохот в доме где-то наверху. То ли здоровенный шифоньер там грохнулся на пол, то ли рухнула какая-то ненадежная межкомнатная стенка, невероятно быстро критически подпорченная усатыми мутантами.
— Процесс разрушения дома уже запущен и вовсю набирает обороты, — вслух констатировал я. — Кстати… Ну-ка, а что там у нас?.. — последняя фраза адресовалась уже холодильнику — единственному хранилищу еды на кухне, куда пронырливые таракана за минуту своего анархического воцарения здесь не успели забраться.
Распахнув дверцу, я оказался приятно удивлен загоревшейся тут же лампочкой внутренней подсветки. Выходит, электричество в городских домах до сих пор каким-то чудом сохранилось и лежащие внутри герметичного ящика охлажденные продукты все еще точно не испортились.
А здесь оказалось прям богато — это я удачно открыл. Все три полки холодильника буквально ломились от всякой всячины, начиная колбасой нескольких сортов, разнообразными сырами в нарезке и просто кусками, и массивным бруском сливочного масла на верхней полке, и заканчивая слегка початой литровой стеклянной банкой красной икры на нижней, в компании пары пузатых трехлитровок с солеными огурцами и квашенной капустой, соответственно. Средняя — самая высокая полка холодильника целиком оказалась заставлена разнокалиберными баночками и тарелочками с остатками уже приготовленной еды, ну и пакетами с остатками хлеба с краю заодно. Нижний стеклянный поддон был основательно забит овощами. На боковых полках дверцы холодильника обнаружились стройные ряды куриных яиц — десятка три, не меньше — и всякие початые соусы-майонезы в нижнем придверном отсеке по соседству с парой нераспечатанных литровин минералки.
— Спасибо вам добрые запасливые незнакомцы, — вслух поблагодарил я сгинувших хозяев этого богатства, шумно заглатывая голодную слюну. И перво-наперво потянулся, разумеется, за банкой с икрой. Хотя ложки для ее грамотного извлечения у меня с собой, увы, не было, а ковыряться с ее поиском в окружающей напольной жутко запыленной свалке — идея вообще отстой, но можно ж было попытаться аккуратно вытряхнуть часть содержимого банка через край прямо в рот. Впрочем, попробовать реализовать задумку мне вероломным образом помешали.
Заметив краем глаз подозрительное шевеление у кухонной двери, я поспешно захлопнул дверцу холодильника, к содержимому которого увы так и не успел прикоснуться. И призвав снова в руку топор, развернулся навстречу новой волне рыжих усачей-мутантов, привлеченных похоже из других комнат квартиры замечательными запахами свежей еды из холодильника.
— Не, ребята. Это моя еда, и вам я ее не отдам, — приветствовал я набегающую рыжую волну, и привычно замолотил топором по хитиновым спинам.
Глава 12
Позавтракал, блин. Ага…
— Уааах!..
— Оооох!.. — наперебой стонали две бьющееся по пояснице окровавленные головы, а чужие задницы в густо заляпанных алыми пятнами портках тряслись с обеих сторон на моих плечах, как гребаные экзотические погоны.
— Помедленнее, мастер. Ить… ноги же ж, — кряхтел ковыляющий сзади третий инвалид. — Укусы, ить… на них жуть как кошмарят.
А ведь как все замечательно начиналось…
Расправившись со второй волной жадных до чужой жрачки тараканов-мутантов, я разумеется не стал есть в воняющей потрохами насекомых и прочими нечистотами квартире — а точнее лютом бомжатнике, в который та теперь превратилась. Выгреб из холодильника самую аппетитную жрачку. Уместил ее в пространственный карман плаща — благо девятикилограммовый объем его позволил без труда это проделать. И, прихватив подмышку пару литровин минералки, сбежал завтракать на свежий воздух.
В соседнем дворе под заснеженной липой отыскался замечательный деревянный столик, со всех сторон окруженный скамейками — эдакое заветное место сбора местных любителей забить «козла» в домино. Сметя со столешницы снег, я роскошно там разместился и, отчистив от кровавой грязи руки снегом и пузырящейся водой из распечатанной бутылки, аккуратно вытряхнул наконец на кусок булки щедрую горку икры. И успел даже этот аппетитный бутер разок душевно так куснуть. Увы, спокойно дожевать, наслаждаясь ярким вкусом деликатеса, мне вероломно помешали очередные чрезвычайные обстоятельства.
Прямо на моих глазах из взорвавшегося сетью трещин центрального окна пятиэтажки напротив вдруг наружу вырвался знакомый кирпич и, под аккомпанемент пронзительного звона выбитого стекла, по дуге устремился вниз, сопровождаемый широким шлейфом разлетающихся мелких стекляшек. А вдогон за кирпичом из образовавшейся внушительной дыры в оконном стекле наружу вырвался отчаянный вопль голосом до зубовного скрежета осточертевшего «снайпера»:
— КАРАУЛ! Кто-нибудь! Спасите-помогите! Помираем!..
Мой недоеденный бутерброд тут же полетел куда-то в сторону. А из-за стола я выскочил уже с призванным топором в руке. Каст девятой стойки Изумрудного берса сработал на автомате, и одновременно с рухнувшим неподалеку в сугроб кирпичом я, уцепившись за топорище нацеленного в продырявленное окно топора, сорвался в короткий стремительный полет.
Скастованная во вторую очередь защитная техника Стальной вепрь не успела полностью прикрыть тело воздушным доспехом, и вынос остатков оконного стекла собственным телом произошел достаточно болезненно. Несколько довольно глубоких царапин обнаружились потом на открытых кистях рук, плюс многочисленные цепочки синяков — на прикрытых плащом и спортивной курткой руках, плечах и груди. Лицо же, надежно укрытое прозрачной маской, от разлетающегося стекла вообще не пострадало.
Когда же, провалившись из выбитого окошка
