Осенняя женщина – осенняя кошка - Ольга Станиславовна Назарова
– Юлечка, я твоего отца любила. Очень! И никто мне больше не нужен. Мне хорошо. Понимаешь? У меня дети есть, внуки, есть работа любимая, много чего есть. Вот я и радуюсь тому, что есть и тому, что у меня было. Я счастлива.
По мнению Юлии Петровны счастливой можно было быть только при выполнении некоего списка условий. Что-то вроде столбика со строчками, отмеченными галочками. Муж – галочка, дети – галочка, квартира-дача-машина – галочка, и так далее. А вот как можно радоваться, когда чего-то из этого списка не хватает, она никак не понимала.
Дочь её и сердила, и расстраивала – ведь плакать потом к кому прибежит? Правильно – к маме, а чем она сможет Арине помочь? Правильно – ничем! Ах, если бы можно было взять и придумать да воплотить в жизнь самого-самого лучшего мужчину, она бы непременно это сделала! Под конвоем бы его к дочке приволокла, а этого… Сашку – самца собаки уууух как отделала бы! Только вот где его взять-то лучшего? А если нет лучшего, почему же не оставить того, который есть и не последить за ним, жестоко пресекая все попытки улизнуть налево-направо? Ей бы лично нелениво было и проконтролировать, и по маковке гулящей настучать, если что! Только дочка упёрлась как осёл и ни в какую.
А ещё, разумеется, Юлии Петровне досадно было – явно будут знакомые уточнять, как дела, а ей что сказать, что Арина развелась?
Арине почему-то стали так очевидны мамины мысли, словно кто-то ей на ухо их подсказал.
– Мам, ты не расстраивайся. Мне сейчас хорошо, понимаешь? У меня есть сын, есть родители, так много чего есть… Я просто радуюсь тому, что есть и тому, что у меня было. Я, оказывается, такая счастливая, мам… Я только сейчас это по-настоящему поняла.
Почему несгибаемой Юлии Петровне вдруг захотелось в голос заплакать, она так и не поняла. Может, потому что страшно соскучилась по собственной маме, а сейчас словно весточку от неё получила. Что-то такое, чего сама так и не поняла, но вдруг нежданно-негаданно узнала.
– Ладно… – нарочито сердито выдохнула она, чтобы не показать, что едва сдерживает слёзы. – Тёма у нас поживёт, раз уж у него такая мать-кукушка, а ты… Ты не поленись, приезжай в Москву и смени замки в квартире! Вот поспорить могу, что Александр ещё заявится, а с ним может и его красапитуля припорхать! И ещё неизвестно что к её крылышкам прилипнет! Фииииееееяяяя!
Последнее слово было произнесено с такой непередаваемой интонацией, что Арина расхохоталась, и с изумлением обнаружила, что мама… смеется вместе с ней.
Совет был хорош. Нет, жалко было тратить время на поездку, но это было разумно!
Арина быстренько собралась и тут увидела остановившиеся глаза Дрёмы. Огромные, застывшие от ужаса глаза.
– Дрёмушка, ты что? Маленькая моя…
Кошка отмерла и кинулась к Арине, жалобно замяукала, заплакала, прижалась к ногам, а потом попыталась влезть в её сумку.
– Ты испугалась, что я тебя брошу? – догадалась Арина. – Нет, моя хорошая, что ты!
– Нет-нет-нет, не уезжай! Они тоже уехали и… и не вернулись! Не бросай меня!
– Глупость, конечно, кошку с собой тащить… И мне, и ей неудобно будет, – думала Арина, представив, что сейчас должна чувствовать Дрёма. – А с другой стороны, если её уже бросали, и она панически боится, что я её тоже оставлю, это же ужас… Нет уж, лучше возьму! Даже если её укачает и вытошнит, это всё равно лучше, чем она тут с ума от страха и отчаяния сходить будет!
Именно поэтому через полчаса в сторону Москвы уверенно двигалась машина с Ариной и Дрёмой, причём кошка была так счастлива, что не переставая мурлыкала всю дорогу. Ей наплевать было, куда они едут, и как долго это будет продолжаться, главное то, что хозяйка её не оставила!
Арина вошла домой со странным чувством – словно она шагнула во вчерашний день.
Привычные предметы на своих местах, обои, которые они с Сашей выбирали вместе, мебель, которую он так старательно собирал, теряя при этом половину шурупов, его тапочек…
– Почему-то один и на столе… Очень странно! Что тут такое было-то, что у них тапочки летали? Хотя, раз тут была такая сборная компания, хорошо, что сапоги у них над головой не летали! – бодрилась Арина, цитируя сама себе советский мультик про смешного поросёнка Фунтика и госпожу Белладонну.
Она машинально убрала тапочек, поставила перевёрнутый стул и покосилась на осторожно принюхивающуюся кошку.
– Дрёмушка, да ты не бойся, у нас вообще-то раньше такого не было. И потом не будет… Это просто… ветер такой налетел. Ээээ… буйный ветер перемен.
– Это бывает, – согласилась Дрёма.
Арина уговорила кошку немного побыть одной дома, а сама отправилась покупать новые замки.
Слесаря она вызвала, как только получила увесистые коробочки с двумя замками, так что, когда он пришёл, то сразу принялся за работу.
– Хозяйка, готово! А это не ваш тапок этажом ниже на подоконнике отдыхает? Смотрю у вас второй такой же у двери лежит, – поинтересовался любознательный парень, получив деньги за работу.
– Нет, не мой… – машинально ответила Арина, – Мужа.
Уже после ухода слесаря, она спохватилась, что мужа у неё теперь уже нет.
– Странно, мужа нет, а тапки есть. Непорядок!
Арина спустилась, забрала потерянный тапок, повертела его в руках, а потом поняла:
– Саша точно прибудет за одеждой, обувью и прочим. Надо собрать, запаковать всё так, чтобы у него не было возможности постоянно ходить сюда!
Пробрало её где-то к окончанию сборов. Все вещи были такие знакомые, словно хорошие друзья.
– Вот кашемировый свитер который я Сашке дарила на день рождения, он ему страшно нравится. Вот дублёнка, сколько мы её выбирали… Вот рубашка – он её очень любит.
Рубашка пахла Сашкиным одеколоном, и Арина внезапно расплакалась, почти сразу обнаружив перед собой два внимательных зелёных-зелёных глаза.
– Ты не думай, это я так… просто очень трудно прожить двадцать лет с человеком, а потом обнаружить, что он так изменился, что с ним больше жить уже нельзя. А я ведь его любила.
– Я тоже любила их… – вздохнула кошка, – Очень! Но они уехали и бросили меня умирать. Наверное, этого достаточно, для того чтобы больше не любить, да? – она съёжилась на любимой рубашке Александра в несчастный серый комок и сгорбилась от тяжести своей памяти.
Такое у всех бывает – когда память наваливается и уже нет сил её удерживать.
Арина утешала кошку, кошка утешала Арину, и так понемногу они решили – любовь, это штука такая ценная, что прикладывать её к недостойным объектам попросту расточительно!
Арина собрала всё
