Дыши нами, пока есть время - Иоланта Палла
Черт!
Стоять на месте нет смысла, поэтому я быстро накидываю теплые вещи и отправляюсь на поиски влюбленных, обещая себе, что прибью обоих, когда выясню, почему они не отвечают на звонки. Сначала проверяю амбар, потом парк, потом все площадки и кафе, где мы бывали. Нигде их нет!
Время переваливает за полночь, и когда я уже готов ринуться по всем улицам, раздается звонок от Анны Владимировны.
— Лешенька, они у нас. Ты только не переживай, но… — Она странно замолкает. — Приезжай в общем.
— Что случилось?
Вопрос улетает в никуда, ведь бабуля Вольного уже отключает вызов. Сажусь в автобус, чтобы скорее добраться до их дома. Нервы на пределе. Считаю каждую минуту до прибытия к нужному дому и квартире. Стучу. Открывает Анна Владимировна. Влетаю внутрь, слыша всхлипывания в районе кухни.
— Лешенька…
Не замечаю ничего и иду на звук. Когда вижу Маруську, все внутренности разом обжигает.
— Где он?! — Рычу, пока сестричка вытирает слезы. — Где он?! Убью гада!
Самоконтроль улетает в открытую форточку, потому что я вижу на щеках сестры влажные дорожки. Никто. Никогда. Не посмеет. Ее. Обидеть. Никогда!
Готов разорвать лучшего друга. Быстро. На мелкие части.
И когда он возникает на пороге комнаты, тут же хватаю за грудки, чуть ли не вдалбливая в стену. Анна Владимировна истерично вскрикивает. Маруська подрывается со стула и что-то лепечет около уха, а я только на Вольного смотрю. В глаза его. Бесстыжие.
Ничего не говорит. Смотрит на меня. Точнее на тот глаз, по которому я сам себе мячом съездил, а я пыхчу, крепко сжимая пальцами его свитер. Пока окончательно крышак не съехал, оцениваю потрепанный видок. Что-то не то…
Медленно отпускаю Степу, и он так же без лишних движений поправляет одежду. Слова Анны Владимировны и сестрички летят в пустоту. С Вольным понимаем друг друга без слов, поэтому поворачиваюсь к его бабушке, а он идет к выходу.
— Сейчас вернемся. За Маруськой посмотрите.
— Нет! Не смей его бить! — Маруся цепляется за рукав толстовки, но я отцепляю ее руку.
Анна Владимировна помогает, встает между нами, и я ухожу, слыша, как она предлагает Маруське выпить чая.
Напряжен словно высоковольтный провод, когда выхожу на лестничную площадку, где Степа сжимает пальцами перила. Теперь еще отчетливее вижу, что его одежда испачкана. В груди неприятно давит от того, что мысли кадрами подкидывают разные варианты событий, и судя по виду обоих, мне наверняка о них лучше не знать.
Только я подхожу ближе, не собираясь извиняться. Пока не за что.
— Я жду.
— В кино пошли. Хотели новый фильм посмотреть. премьера. Маруська очень ждала.
— К сути, Вольный.
Голос больше походил в этот момент на рык, от чего друг устало провел рукой по лицу и тяжело вздохнул.
— Маруська пить захотела, пошла за водой, а я буквально на пять минут в туалет. Выхожу, а ее нет.
— Степ…
Нервы не давали покоя, и я боялся услышать, что было дальше. Собственное дыхание перекрывало все другие звуки.
— Вышел, а они ее в тачку запихивают. Чертовы богатеи!
Срывается друг. Даже мой рык меркнет перед его бешенными глазами. Рассказывает дальше сумбурно. Двое парней пытались Маруську затащить в машину, но он не дал. Наши ровесники. Детки богатеньких родителей взяли его на заметку. Может и ушатали бы, если бы не охранник. Слушаю его и еще раз убеждаюсь, что деньги только портят людей, а ведь нам даже обратиться не к кому, чтобы найти подонков, которые могли причинить сестренке вред.
— Номера запомнил?
— Да. Номера, цвет, марку. Все запомнил, и лица их.
— Отлично.
Возвращаемся в квартиру, где на нас смотрят сразу трое. Дед, бабуля и Маруська. От того, как повел себя сначала, немного стремно, но атмосфера в комнате постепенно улучшается. Только моя злость внутри закипает.
На себя злюсь.
Подумал о друге плохо, а он впервые сам полез против двоих. Вольный! Сам полез в драку, да еще и без меня.
Это могло означать лишь одно — влюбился парень по самое не могу.
Приятно, что не просто шашни, а бить морды готов за нее.
Мне опять стремно. Анна Владимировна кормит до отвала. Дед Вольного не отсвечивает. Уходит к себе, поворчав на внука, но гордый.
Понимаю.
Маруська поправляет порванное платье, а потом поднимается и подходит ко мне.
— Я не хочу сейчас домой.
Тихо так говорит. Не похоже на нее совсем.
— Хочешь, чтобы Альбина мне голову оторвала? Собирайся, и гоу хоум.
— Лех… Пожалуйста…
Снова передо мной возникают просящие глазки. Веки припухли от слез. На губе едва заметна маленькая ранка. Ударил какой-то гад!
Сжимаю кулаки и отрицательно качаю головой.
— Домой, Маруська. Рано еще ночевать с парнями.
Она дует губы, но не театрально. Нижняя потрясывается, и я тяжело вздыхаю, когда сестричка всхлипывает. К себе прижимаю и глажу по голове.
— Не хочу домой. Она же меня доведет, а я ответить не смогу, Леша.
Молчу, перевариваю сказанное, и понимаю, что Маруська права. Альбина сейчас ее сожрет.
— Он спит на полу, иначе домой.
Позади меня раздается фырканье. Степа ухмыляется, сложив руки на груди, когда я оборачиваюсь.
— Спасибо, добрый брат.
Глава 11. Маленькая месть и муки совести
Светлана
Мигающие огни вокруг ни капли не веселят. Орлов в компании парней смеется и травит анекдоты, точнее рассказывает, как повеселился недавно с недалекими. Так он называл тех, кто бедствует и не может позволить себе сходить в дорогой клуб или другое элитное заведение.
Смотрю на них, держа на лице довольную улыбку, а внутри какая-то дурманящая пустота. Может, из-за звонков Штольман, которую я усердно игнорировала. Ну, была слабость поговорили, а сейчас она возомнила себя самым профессиональным психологом и накидывала сообщений. С чего эта умница вообще взяла, что мне нужна ее помощь?!
Хотя…
Наверное, все из-за Лили и нашей перепалки. Очередной.
Мне так сильно хотелось избавиться от нее. Любыми способами.
Я ведь видела, как папа усердно выбивает для нее место, что он планирует двигать юное дарование вперед.
А их разговор о ее никчемном будущем адвоката?!
Боже, я думала, что помру прямо под дверью его кабинета!
Как она рвалась в университет! Как твердо говорила о своих желаниях!
И он послушал!
Я не спала и слышала, что Владимир Эдуардович выбивает для нее все лучшее, а она даже об этом не подозревает.
Внутри меня лавой растекалась обида, ведь мои увлечения и интересы он и мама игнорировали. Постоянно.
Лишь одно оставалось неизменным — обследования и чертовы анализы.
