Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1967 год
Шел самолет по радиокомпасу. Когда стали подходить к Пионерской, чуть отвернули вправо, чтобы не врезаться в домики, и пошли на посадку. Садились на ощупь, не видя ничего ни впереди, ни внизу.
Мало было надежды, что кончится все благополучно. В таких условиях, пожалуй, еще никто в истории авиации самолеты не сажал. Но они сумели.
А на этом полярном аэродроме я услышал историю из тех времен, когда советским людям пришлось сражаться не только со стихией.
Рассказал мне ее наш старейший полярник Матвей Ильич Козлов.
Шел 1944 год. Последний год Великой Отечественной войны. На западе в Баренцевом море Советский флот и авиация вели бон с фашистами, на большей же части Арктики шла тыловая жизнь. Там плыли суда Северным морским путем, самолеты летали на ледовую разведку, синоптики наблюдали за погодой... И как всегда в тылу, мысли у всех были о фронте. Впрочем, временами он напоминал о себе сам.
Августовским утром гидросамолет Козлова вылетел в Арктику. Задание привычное: доставить полярникам почту и продовольствие, сменить кое-где зимовщиков и провести ледовую разведку для судов.
Погода в тот день была неустойчивая. Облака прижимали к самой воде, а море — словно кипящий котел: начинался шторм.
И тут за островом Белым радист Николай Богаткий вдруг заметил фашистскую подводную лодку. Сообщили на базу. Вернулись домой.
А ранним утром к Козлову прибежал дежурный: фашистская лодка в Карском море потопила наш пароход «Марина Раскова», на котором находилась большая группа полярников. Надо было лететь в этот район и разыскивать оставшихся в живых.
Летчики сразу вышли к месту предполагаемой катастрофы и вскоре увидели на воде масляные пятна, бревна, доски... А где же люди? Ведь на пароходе были шлюпки, кунгас. Но как ни искали — вернулись на базу ни с чем.
Лишь на третий день, как только туман немного приподнялся и стало светлее, Козлов нашел шлюпку с людьми.
Там было двадцать пять человек. Чтобы взять на борт столько людей, пришлось слить около трех тони горючего. С трудом оторвались от воды, но вернулись благополучно.
Теперь надо было разыскать остальных... Шторм усилился, на посадку в море рассчитывать уже не приходилось, поэтому договорились, что гидросамолет будет вести поиски, а при удаче вызовет корабль и он возьмет на борт терпящих бедствие.
Туман низко нависал над бушующим морем. Вода просматривалась только под самолетом. Вдруг штурман крикнул: «Смотрите, кунгас!» Подошли поближе. Кунгас подбрасывало, как щепку, похоже было, что никто им не управлял. Но люди там были.
Сообщили на базу: Нашли кунгас. Сесть нельзя. Если отойдем — потеряем из виду». Последовал ответ: «От кунгаса не отходить, ждать корабль».
Семь часов кружили над суденышком. Устали чертовски, к тому же горючего на обратный рейс могло не хватить. Положение критическое.
Ветер достигал десяти баллов, подымались тяжелые трехметровые волны. Сказать, что в такой обстановке садиться на море опасно, — значит, ничего не сказать: это была почти верная гибель.
Сделав последний заход, гидросамолет коснулся гребня, перескочил на следующий и словно свалился в пропасть. Следующая волна накрыла его, внутри стало темно... Но самолет, словно поплавок, вынырнул и запрыгал на волнах. Сначала казалось, что не выдержали шпангоуты, разошлись швы, но, осмотревшись, летчики увидели, что все в порядке, течи нет. На базу сразу передали: «Сели. Целы». Но вот беда — кунгас исчез. Садились рядом, а его нет! Только через несколько минут, когда кунгас и самолет одновременно оказались на волне, его увидели метрах в трехстах.
План эвакуации людей был продуман еще раньше. Когда подошли поближе, бросили конец, его закрепили на кунгасе, и маленькое судно оказалось на буксире. После этого механик Камирный через задний люк спустил резиновую шлюпку, прикрепил ее к натянутой веревке и они со штурманом Леоновым стали пробираться к кунгасу.
Восемь рейсов совершила шлюпка, пока всех не взяли на борт самолета. А дальше пошла вообще фантастика. То, что с такой высокой волны не взлетишь, понимал каждый. Что делать? И Леонов подсчитал — до ближайшего пролива, где поверхность воды спокойная, сто сорок километров. Решили не лететь, а плыть! Запустили моторы и начали рулить. Через полчаса моторы перегрелись, пришлось их выключить. Легли в дрейф. Медленно, но продвигались вперед. Когда отклонялись от курса, снова запускали моторы...
Через двенадцать часов дрейфа показалась земля... Летчики спасли тридцать восемь человек.
…Знакомая сетка меридианов, расходящихся из одной точки — Северного полюса. Но сейчас она нарисована не на условной белизне карты, а на сверкающем полотне льдины.
Это снимок уникальный. Тогда мы сделали важное географическое открытие. Мы открыли Северный полюс.
Не спешите удивляться. Конечно, первым достиг его Пири в 1909 году, конечно, в 1937 году там была высажена героическая четверка Папанина. В 1962 году на полюсе всплывала советская подводная лодка «Ленинский комсомол».
Словом, люди на полюсе были. И все же точнехонько там, где находится северная точка земной оси, до нас никто не бывал. Дело в том, что ее местонахождение довольно трудно определить.
В 1965 году ученые решили провести исследования точно на полюсе. Высокоширотная воздушная экспедиция шла к концу, когда была задумана хитроумная операция по отысканию географической точки полюса. Долго сидели над картами штурманы и астрономы.
Приземляться на полюс решено было на вертолете. Это гарантировало нам успех — ведь на вертолете можно сесть в любом месте, на любой лед, был бы он достаточной прочности.
Утром — в день начала операции — в воздух с ледовой базы поднялось несколько самолетов АН-2 и вертолет МИ-4. Вел его Герой Советского Союза Василий Борисов.
Сначала мы сели в двадцати километрах от нашей цели, на тридцатом меридиане. Другой самолет приземлился на таком же расстоянии от полюса на сто двадцатом меридиане. Астрономы быстро определили точное нахождение обоих самолетов. Расчеты, поправки. К точке полюса направляется вертолет.
Опускается в назначенном месте.
Вскоре рядом с ним оказываемся и мы на своем лыжном АН-2.
Волнуемся. Сходим на лед. Вот он — полюс! Вокруг льды и льды. И ничем это место не отличается от любого другого в огромных просторах Северного океана — льдина, каких множество... Но... Мы же знаем, что есть только еще одна точка на земле, похожая на эту.
Здесь не существует часовых поясов, суток, месяцев. Солнце всходит и заходит один раз в год, а звезды здесь горят ярко и не уходят за горизонт.
Пока мы осматриваемся, ученые приступают к работе. В эфир уходит первая телеграмма: «На Северном полюсе ясно, видимость 20, температура минус 20 градусов, давление 128 миллибар».
В тот день эти данные были нанесены на все синоптические карты мира.
Океанологи измеряют глубину океана — четыре тысячи двести девяносто метров, берут пробы воды.
А мы рисуем полярный круг, обозначаем ось и устанавливаем в ней Государственный флаг Советского Союза. Под ним мы оставляем запаянную банку с запиской «СССР. Экспедиция «Север-65». 3 мая 1965 года». Интересно, куда погонят нашу льдину ветры и течения...
Только три фотографии... Три истории, которые входят в летопись нашей полярной авиации. Три вехи, которые вместе с тысячами других отмечают одни уверенный, хоть и нелегкий, путь.
Записала Т. Чеховская
Уильям Фолкнер. Розарий
Сильнее всего на свете мистер Харрис ненавидел своего соседа Хуана Вентурия и песенку под названием «Розарий». Он никак не мог решить, что ему ненавистнее, и само это сознание доставляло ему жестокую радость. Когда Вентурия, убирая свой двор, выбрасывал во владения мистера Харриса мусор и консервные банки, а как-то раз швырнул даже дохлую кошку, или когда цыпленок мистера Харриса, забежавший на участок Хуана Вентурия, немедленно поплатился за это жизнью, — в эти дни мистер Харрис знал, что пуще всего ненавидит соседа. Но когда жена и дочери мистера Харриса таскали его на музыкальные вечера и заставляли слушать, как чужеземцы с нечесаными гривами; не умеющие ни говорить, ни играть по-английски, уныло пиликают на скрипках, он мог поклясться, что на свете нет ничего хуже «Розария» или, уж если хотите знать его мнение, любой другой мелодии.
А Хуана Вентурия вовсе не раздражал «Розарий». Он не был женат, а потому ему не приходилось посещать концерты, и это еще сильнее бесило мистера Харриса, считавшего, что тут должна что-то сделать полиция. Вентурия наслаждался жизнью. Он умел раздобыть деньжат, каждый вечер встречался с друзьями в ресторанчике, словом, жил в свое удовольствие. Весь свой запас злости он мог сберечь для мистера Харриса, для цыплят и кошки мистера Харриса, для его дома и вообще всего, что принадлежит мистеру Харрису или нравится ему.
