Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год
Однако жестокие морозы, недостаток теплой одежды и продуктов не позволили Ефремову отклониться от маршрута в экспедиции 1934—1935 годов, чтобы поискать бивни. Он «нашел» их только в рассказе. Позже здоровье не позволило ему побывать в тех местах, потому при встрече Иван Антонович говорил мне, что хорошо бы поискать эти самые «рога мамонта» теперь, когда осуществить экспедицию гораздо легче.
Сопоставив ефремовскую карту с современной, я определил примерно координаты Подлунного и в августе 1980 года прилетел снова в Усть-Нюкжу на БАМе. Узнав о цели приезда, геологи из Приленской экспедиции с удовольствием согласились попутно забросить меня и моего знакомого бамовца из старой Усть-Нюкжи в район Подлунного. Как выяснилось, его тесть, оленевод, вроде бы знал, где лежат бивни. Я возликовал — такая удача!
Но встреча с эвенком разочаровала. «Однако, моя тоже хочет найти рога мамонта...» Оказалось, что эти самые «рога» видел не он, а его отец, когда-то мывший золото в гольцах. Однажды начал в сумерках рубить сухой стланик для костра, а топор отскакивает. Присмотрелся, а это «рога мамонта» — и лежат кучей, как дрова (высохшие голые стволы кедрового стланика по форме и цвету очень походят на бивни мамонта). Но теперешний старик был в те времена мальчишкой, и где то место, его тогда не интересовало. Он, правда, сказал, что название ручья Итчиляк (в районе Подлунного) на языке эвенков значит «чертово место». А по словам Кильчегасова, бивни лежали именно там, где «много черта». Поэтому я попросил вертолетчиков высадить нас на верхнем из цепочки озер, через которые протекает Итчиляк...
У озера, названного нами Сердцевидным, мы натянули палатку. Тайги на этой высоте нет, зато поражает изобилие голубики, а воздух в солнечные дни здесь до предела насыщен пряным ароматом багульника и кедрача. Тишину нарушает шум водопада и осыпающихся камней. Вокруг вздымаются гольцы — который из них Подлунный?
Запастись тушенкой в Усть-Нюкже нам не удалось, поэтому взяли для рыбалки снасти и надувную лодку у геологов. С трудом поймав на спиннинг пяток гольцов, из двух сварили уху, остальных посолили и повесили сушить. В полдень отправились на разведку, надеясь узнать Подлунный по описаниям Ефремова. Но ближние горы с южной стороны оказались отрогами дальнего гольца, который, подобно гигантскому осьминогу, протянул щупальца в разные стороны, и выходить на этот голец надо с утра. Вернулись, а рыбы как не бывало — побывал «хозяин». Мало того, косолапый в клочья разодрал надувную лодку. Вскоре увидели и виновника — медведь сидел в полукилометре на скале и с интересом наблюдал за нами. В бинокль разглядели, что он с седым загривком, видать, в почтенном возрасте. К тому же шатун, раз при таком обилии ягод и орешков на рыбу дармовую набросился.
Стало ясно — косолапый придет снова (что после и подтвердилось) и может не только лишить нас продуктов, но и разодрать палатку, спальники и прочих бед натворить. Значит, одному из нас надо оставаться сторожить имущество, хотя это намного уменьшало радиус поиска и увеличивало вероятность ЧП.
На следующий день я пошел к южному гольцу с собакой. Мы поднялись с Дозором по огромным валунам речки, обходя ее ревущие водопады и ущелья. Прошли мимо гигантских наледей с трехметровыми изумрудными боками. Влезли по голому каменному склону, отшлифованному льдинами, и оказались в полуцирке. Крутые стены гольца подковой охватывали ровную, как овальный стол, площадку. Вдруг Дозор залаял — и меня сразу поразило откликнувшееся сильное эхо. «Чертово место»! Я был уверен, что нашел его — многое здесь напоминало рассказанное Кильчегасовым. Часа два я обследовал площадку, отверстия в скалах, но ни бивней, ни входа в пещеру не обнаружил...
«Уперся зубцами в луну»
Убедившись, что южный от нас голец — не Подлунный, я пошел на северный. По описаниям Ефремова, он должен быть трехзубым, однако с южной стороны сейчас просматривался лишь один его зубец. Поднялся по наиболее пологому склону и увидел еще два. Значит, это и есть Подлунный, который в рассказе Ефремова «...уперся зубцами в луну». На восточном склоне Подлунного оказалась ровная площадка, откуда было видно, как на востоке тучи лизали гольцы косыми языками дождя. А далеко на юго-западе сияли вершины Кодара. Ближе на запад были хорошо видны озера у начала Токко и сама река, тающая в дымке на северо-западе. Где-то там во время экспедиции 1934—1935 годов проходил зимой Иван Антонович, именно оттуда увидел он и трезубец Подлунного.
В последующие дни я облазил все гольцы в радиусе 15 километров — рога не встречались. Очевидно, они лежат где-то в другом месте, и мы их найдем так же, как я нашел Подлунный. Кстати, до недавнего времени этот голец так назывался только на ефремовской карте. Но в декабре 1987 года Межведомственная комиссия по географическим названиям официально утвердила ефремовское название. Теперь название «Подлунный» будет нанесено на всех геологических, топографических и прочих картах соответствующего масштаба.
Станция Иван Ефремов
Первая неудачная попытка в 1980 году найти «чертово место», о котором Кильчегасов рассказывал Ефремову, не обескуражила меня. Я решил собрать команду энтузиастов и пройти с ними — в течение трех ближайших летних отпусков — по всем маршрутам бамовских экспедиций Ефремова, которые он начинал по этим местам ровно 50 лет назад. А заодно и поискать там загадочную пещеру с «рогами» и рисунками древних людей. С этой целью летом 1982 года мы организовали экспедицию «Подлунная». Она состояла из двух самостоятельных отрядов. Наиболее опытный и инициативный Н. Малышев из Арзамаса стал командиром нашего отряда, который отправлялся из Тынды. Студенты из стройотряда сообщили нам, что недавно жители якутского села Чурапча нашли череп носорога, который они передали в ленинградский музей. Выходит, подтверждалась ефремовская гипотеза, высказанная им в «Алмазной трубе», «Гольце Подлунном» и «Лезвии бритвы» о том, что поскольку геологическое строение Сибирской платформы и Африканского щита сходно, то в древней Сибири обитали такие же животные, как и в современной Африке: слоны, жирафы, львы, зебры...
Новая Усть-Нюкжа — теперь довольно крупная бамовская станция, находится в 7 километрах от впадения Нюкжи в Олекму. С севера к ней подступают высокие, заросшие тайгой сопки, одна из которых, подобно Подлунному, увенчана короной останцов на вершине. В 1978 году строители станции Усть-Нюкжа и предложили назвать свою станцию именем Ефремова. А вскоре Межведомственная комиссия по географическим названиям постановила переименовать станцию Усть-Нюкжа в Иван Ефремов. К сожалению, окончательного утверждения тогда не произошло. Однако бамовцы об этом не забыли, и мы тоже вправе надеяться, что справедливость восторжествует. В челябинском институте Гражданпроект архитекторы показывали мне проект будущей Усть-Нюкжи — промышленного городка, в центре которого предполагается установить памятник И.А. Ефремову.
«Табун вздыбленных белых коней»
...Отчаянно ныряя и кренясь, их «Аметист» осенью 1934 года разгонялся на порогах до 40 километров в час. Избежать кораблекрушения удалось только благодаря капитану — вот где пригодились мореходные навыки Ефремова!
Нас эти пороги не пугали — в составе первого отряда «Подлунной» в 1982 году были асы, прошедшие, что называется, огонь, воду и медные трубы. Собрав на берегу два надежных катамарана, на следующий день мы доплыли уже до устья Хани, ниже которого начинаются пороги. Однако первый олекминский порог с грозным именем Сырылыр («рычащий») мы не увидели — поднявшаяся после сильных дождей над порогом вода встретила нас лишь яростными метровыми волнами. Такими же, укрощенными самой водой, оказались пороги Болбукта (в рассказе «Тень минувшего» Иван Антонович назвал его чуточку иначе: «То Боллоктас ревет — самый страшный порог!») и следующий Томуллур. Казалось, Олекма специально спрятала свои «чертовы зубы», чтобы люди потом усомнились — так ли уж трудно было пройти впервые Ефремову эти пороги?.. Но об их грозных возможностях говорят вздымающиеся над ними отвесные скалы с причудливыми останцами. Один из них напоминает гигантского циклопа, караулящего современных Одиссеев. Высокая вода тащила много обглоданных стволов с острыми вершинами, которые не раз грозили торпедировать наши катамараны. Приходилось постоянно отбиваться от них веслами.
После геологи на вертолете подбросили нас до треугольного озера Мюке-Кюель. Южнее зубьями пилы вытянулись гольцы Удокана, которые в лунном свете заворожили Ефремова: «Казалось, гигантская серебряная пила висела в воздухе, ни на что не опираясь». Где-то там, среди этих зубьев, голец Подлунный и «чертово место»... Но из-за потери времени вместо Токко нам пришлось сплавляться по ее притоку Чоруоде. Однако здесь пороги громоздились чередой. А поскольку до нас их туристы не проходили, то мы по праву первооткрывателей назвали их Зубами Мамонта. На третий день плавания дошли до слияния Чоруоды с Токко. В этом месте Ефремов влезал на вершину гольца, разделявшего реки, и впервые увидел вдали Подлунный, который «...стоял впереди всех остальных, ближе ко мне, одиноко поднимаясь, как гигантская, слегка суживающаяся кверху башня, верхушка которой увенчана тремя огромными зубцами».
