Семья волшебников. Том 3 - Александр Валентинович Рудазов
— Повесили?! — ахнула Астрид.
— У нас нет смертной казни, — поморщился папа. — Отправили в Карцерику на двенадцать лет… кстати, он недавно освободился.
— Двенадцать лет за взятку? — вскинула брови мама.
— Работники Делектории облечены высокой ответственностью. Злоупотребления недопустимы.
Майно Дегатти еще раз окинул взглядом свои заметки. С обычными детьми настолько заморачиваться нет смысла. Если ты неглуп, небесталанен и закончил начальную школу — уж на платное обучение точно поступишь. Попасть на бюджет сложнее, но опять же — больше четырехсот баллов за теорию не получишь, а на остальное повлиять невозможно.
— По статистике, меньше шестисот баллов набирает всего десять процентов абитуриентов, — произнес Майно. — Совсем уж бездарные обычно сдавать даже не пытаются, так что процент отсева меньше, чем если б мы набирали студентов вслепую. Примерно сорок процентов получает от шестисот до семисот и поступает в Типогримагику… или просто уходит. Еще сорок — от семисот до восьмисот и учится на платном или целевом. И только десять процентов набирает больше восьмисот и получает стипендию.
— А больше девятисот? — оперлась на стол Вероника, внимательно слушающая папу.
— В пределах статистической погрешности. Это огромная редкость.
— А у тебя сколько было? — уставилась на отца девочка.
— Восемьсот девяносто восемь, — неохотно ответил Дегатти.
— А почему меньше девятисот? Где ты не дотянул?
Майно невольно вздрогнул. Из глаз Вероники словно вдруг посмотрел покойный Гурим Дегатти.
— Это очень много, ежевичка, — заверила Лахджа. — Астрид вот получила восемьсот пятьдесят пять.
— Ну и чо? — фыркнула Астрид. — Оценки — пыль. Я бы девятьсот четыре получила, если бы после пятого класса пошла.
— За теорию многие получают полные четыреста, — кивнул папа. — Это не слишком сложно, если хорошо учился в школе. Нужно всего лишь уметь читать и писать, быстро и правильно считать, разбираться в основах мироустройства… ерунда для ребенка одиннадцати лет.
Взгляды Майно и Лахджи встретились. Они в тысячный раз подумали о том, что Веронике-то всего шесть.
— Я спья… справлюсь! — решительно заявила Вероника. — Меня учил огромный мозг!
— Действительно, все должно получиться, — согласилась мама.
Следующие десять дней Вероника продолжала готовиться и все сильнее нервничать. Чем меньше оставалось времени, тем труднее ей становилось что-то выучить, потому что во время занятий она ничего не запоминала, а только думала о том, что часы тикают, срок заканчивается. Сколько бы мама с папой ни уговаривали ее не переживать, потому что в случае провала она просто еще годик поживет беззаботно, Вероника только упрямо мотала головой.
И вечером Хрустального Краба она не могла даже почитать книжку, чтобы отвлечься, потому что ее мелко трясло, а в глазах стоял туман. Это был Феминидис, Женский День, и папа с мамой с утра куда-то улетали, а потом вернулись с гостинцами, и мама вся сияла, и они с папой целый час танцевали в саду.
Но Вероника даже не посмотрела, что ей там подарили. Астрид вот сразу переворошила коробки и пакеты, все обстоятельно исследовала и распределила, что ей, что Лурии, а что Веронике. А Вероника даже не посмотрела.
— …Ну дальнозеркало, конечно, тебе, — сказала Астрид, протягивая сестре новенький блестящий артефакт. — Чтобы ты могла в любой момент с нами связываться. У меня-то давно есть.
— А у мня? — требовательно спросила Лурия.
— И у тебя будет… так, а вот платье мне. Мой размер… и дырка для хвоста тоже моя.
Все распределив, Астрид поджала губы. Меча снова нет. Ну ладно, на день рождения точно будет. Папа не посмеет и в этот раз оставить ее без меча.
Не то чтобы он был Астрид так уж нужен. У нее есть луч Солары и демонские когти, а скоро будут еще и магические энергии. В этом году их еще не было, они пока что научились только вбирать ману, видеть ауры, а на высшей магии — двигать маленькие предметы. Это пока что ни о чем.
Но это только первый курс, на втором все будет гораздо кудесней, а на третьем они уже начнут вовсю колдовать. И Астрид будет боевой волшебницей, которая понесет везде добро, свет и справедливость, и станет известней, чем Медариэн Белый, и все будут звать ее Астрид Ве… Бли… Мо… так, надо все-таки придумать один титул и его придерживаться, а то несерьезно.
Но один не получается, они все заслужены Астрид по праву. Это Медариэн хитрый — назвался Белым, и теперь он как бы сразу во всем замечательный, но при этом еще одновременно и скромный, потому что «белый» — это просто цвет, ничего особенного. Астрид бы тоже взяла какой-нибудь цвет, но белый уже занят, и ее назовут Астрид-повторюшка, а все остальные цвета будут как-то ни с кира.
Вот назовется она Астрид Зеленой или Астрид Оранжевой — и что? Что это будет значить? Нет, ерунда, надо такое прозвище, которое сразу все о ней скажет, но при этом не будет казаться выпендрежем.
И меч все-таки нужен. Даже с Лучом Солары и волшебством — как без меча-то? У каждого уважающего себя героя есть клинок. Сверкающий. По умолчанию — меч. У Медариэна нет, но он уже старый, ему тяжело с мечом таскаться. А Астрид свой будет носить на поясе. И научится напитывать его Лучом Солары, чтобы он светился в ночи и разил зло, как вот эту помидорку, которую Астрид только что сразила ножом.
— Тебе посолить, ежевичина? — спросила она, сражая еще одну помидорку.
— Угу, — кивнула Вероника, обхватив колени и втянув голову в плечи.
— Боиси?.. — участливо спросила Лурия. — Нибойси. Се хьясё буить. У помидои!..
И она рассмеялась своей детской шутке-самосмейке, схватив половинку помидора. Тут же вся перемазалась, потому что есть помидоры аккуратно — это искусство, еще недоступное двухлетним девочкам.
А Вероника шумно выдохнула. Недолго терпеть. Остаток вечера. Ночь. Утро. Надо еще позаниматься. Вспомнить теоремы Скотагора, уравнения Тартака и еще правила этого… как его… Вероника забыла.
Вероника забыла! Надо срочно открыть и вспомнить!
И она сидела за книжками, пока мама силой не перенесла ее в постель, сказав, что ничего критичного она за лишнюю пару часов не выучит, а выспаться перед экзаменом гораздо важнее. И если в Веронике есть хоть капля здравомыслия, она закроет книжку, закроет глаза и призовет себя в царство Якулянга.
А завтра проснется с холодной головой и спокойным сердцем, оденется, умоется и поставит мировой рекорд, став самой юной студенткой Клеверного Ансамбля в истории.
И Вероника послушалась маму. Выпила
