Выйду замуж за спасателя - Янка Рам
— Ты не хочешь, чтобы общались?
— Нет, Вер, не хочу. Она их променяла на алкашку свою. А то, что бросила — это не усилие ради детей. Просто случай!
— Понятно...
— Осуждаешь?
— Печалюсь, — отрицательно качает головой.
— Не печалься! — переключаюсь на хорошее настроение. — Давай мне про Добрыню вещай свои женские сказочки...
— Ой, кстати! Можно я тобой как спасателем воспользуюсь?
— Всегда.... в твоём распоряжении.
— Как делают реанимацию? В полевых условиях.
Тяну за капюшон её, заставляя соскользнуть головой в мою сторону, в положение лёжа.
Пискнув, падает.
— Итак, искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Запрокинуть голову....
Давлю на лоб, придавая ей правильную позу.
— Освободить дыхательные пути, — давлю на подбородок, приоткрывая рот.
Наклоняюсь ближе к ее губам.
— Два вдоха...
Послушно делает два громких вдоха.
— Вер... - смеюсь тихо. — Вдохи делаю я. В тебя...
В неё....
О чём это мы?
Ставлю руки на грудную клетку.
— Тридцать компрессией грудной клетки.... И снова два вдоха.... При вдохе грудь должна подниматься. Глубина сантиметров пять, иначе ребра можно...
Что там с ребрами, Добрыня? Да хер его знает, что я там говорю...
Вера облизывает медленно губы
Кладу пятерню на ее грудь, продавливая пальцами манящие троечки и имитируя массаж сердца.
— Поняла?
— Нет.... - шепчет, хлопая глазами. — То есть, да.... Два вдоха и тридцать ком... ком....
-... прессий.
— Да.
— Да....
Зажмуриваюсь, на мгновение, преодолевая притяжение наших тел.
Резко поднимаясь, делает несколько глотков кофе. И я допиваю свой.
Встаю с дивана, возбуждённый и неадекватный. Взъерошивая волосы.
— Ну я спать....
— Ага...
— Напиши там Добрыне... девушку, — ляпаю я. — Будь человеком.
— Какую?
— Какую.... Хорошую! Пусть ей искусственное дыхание делает.
— Ага...
— Спокойной ночи.
— И тебе....
Какие нахер "спокойные ночи" с такими приколами? Мне реанимацию сделайте!
Сваливаю в душ по второму кругу.
Не спится. Книгу что ли почитать. Захожу на сайт, где читаю книгу в процессе. Обновления так и нет.
— Да ты задрал, автор! — рявкаю тихо.
— Это ты мне? — за приоткрытой дверью.
— Нет, Верочка. Это я так....
Спать, короче.
Глава 16 — Магнит
Три дня такая нагрузка, что выпадаю из жизни. Хорошо, что пацаны у меня самостоятельные. Да и Вера взяла на себя заботу забирать со школы Мироху, когда не может Яр.
А так — почти не пересекаюсь с семейством. Приезжаю, уже спят. А Вера работает у себя....
Смена закончена. Мы курим, сидя на борту открытой тачки.
— Добрый, а ты чё как партизан, а? Женился, слова не сказал! Мальчишник зажал.... - отчитывают меня коллеги.
— Какой мальчишник, мужики? Я серьезный дядька уже.
— Как тебя Аделина не прикопала-то?
Вздыхаю, не желая комментировать. Плохо пока себе представляю, как все прилично озвучить и обставить, чтобы Аделина не взорвалась опять какой-нибудь ревнивой дичью.
Терпеть не могу сталкивать женщин.
Потому и молчал.
— Откуда узнали-то?..
— Так у шефа сегодня днюха, корпоратив. Всех, кто не на смене пригласил с женами. На тебя матерился, что ты зажал свадьбу.
— Денег нет! У меня же пацаны и стройка.
— Ну, короче, там и твое приглашение лежит.
— Где?
— У Аделины, братан, у Аделины.
— Да блять.... Может, не идти? — морщусь я.
— Да ты чо?! Обидится смертельно. Юбилей! А ты кстати, чего жену в чат к нашим не добавил? А вдруг чего?.. У них там кружок взаимопомощи.
— Да? Ну добавлю. Ладно, по домам! — жму руки всем. — Увидимся.
Захожу в административное крыло, в кабинет к Аделине.
— Привет.
Не поднимая глаз двигает мне по столу пригласительный.
— Для Саяновых! — ядовито.
— Ага...
— Ты совсем охренел, Добрыня? Ты её ещё и на корпоративы таскать будешь? На меня значит забил вообще! Разве наличие няньки не освободило твое время??
— Тихо, — скашиваю взгляд на кабинет начальника. — Вера не нянька.
— Да мне похрен, ясно? Я не позволю так с собой обращаться. На корпоративе с тобой должна быть я. А если это невозможно, то и тебя там быть не должно!
И вроде как вполне себе справедливое требование, но...
Хвастаться перед коллегами мне хочется Верой, а не Аделиной. И знакомить с Верой. И самому там с Верой общаться. Да и легенду нарушать некомильфо мне. А это значит — что? Мой магнит в другом месте. И не надо разбазаривать силы и время. Их и так немного.
— Лин.... Так, увы, не получится. Нет у меня ресурса сейчас на то, чтобы иметь... такую шикарную даму как ты, — смягчаю я. — Ни времени, ни денег, ни здоровья.
— Это ты меня так нахер послал?!
— Это очень грубый перевод.
— Ах так?!
— Ну всё, правда. Ты красивая девочка, найдешь ещё сто таких. Даже лучше!
— И шлюхой обозвал! Молодец, Саянов! — с яростью.
— Да ё-моё!! — рявкаю я. — Ты — умница-красавица, я — уставшая скотина. Разбегаемся. Все! Не переводить, ясно?
Забирая со стола пригласительный, сваливаю. С облегчением еду домой. Всё. Гора с плеч. Ну остыл я окончательно. Даже на секс не влечет. Чего тянуть кота за яйца?
Домой очень тянет. Соскучился по детям. Хочу увидеть Веру. И даже по ее двум вредным стрекозам соскучился!
Впереди два выходных. Кайф.
Во дворе на цепи рвется Барс. Шерсть на загривке вздыблена.
— Ты чего, друг? — чешу ему за ушами. — Что случилось? Крысу увидел?
Он иногда давит крыс. От соседей, с другой стороны от Галины Степановны, иногда забегают эти гостьи. Соседи держат кур, уток, индюшек. И эта хвостатая "радость" тусуется рядом с зерном.
— Держи вкусняшку, — отдаю ему большую смачную кость. — Скоро привыкнешь к нашим постояльцам, отпущу тебя с цепи.
Вообще он привыкший к цепи. Я его сто лет назад именно с цепи и забрал. Но у нас жил свободно.
Иду в дом, придумывая как бы съехать с корпоратива. Хочется упасть на диванчик рядом с Верой и провести так этот вечер.
Захожу домой с бумажным пакетом горячего хлеба в руках.
Дети радостно растаскивают горячую булку на клочки. Хлеб хрустит и пахнет так, что голова кружится.
— Голодные что ли? — пытаюсь я отобрать у них хотя бы половину на обед.
— Не верь им! — кричит Вера. — Только что ели!
Прохожу, бросая взгляд в ванную. Дверь открыта.
Вера собирает волосы у зеркала.
В своем охуительном платье.
Куда это мы собрались?..
— Привет, — улыбается мне через отражение.
— При-и-и-ивет.... Ты уходишь?
Ловлю себя на том, что в груди ревниво подрагивает.
— Я
