Пропавшая невеста 2 - Полина Верховцева
Размахнулась и бросила, провожая взглядом. Сфера слетела вниз и почти без брызг ушла под воду. До рези в глазах Ника всматривалась, пытаясь разглядеть ее речной пучине и облегченно охнула, когда заметила, как шарик резво вынырнул на поверхность и, перескакивая по волнам, помчался прочь.
Еще несколько часов ушло на то, чтобы добраться до сизого леса. И чем ближе Доминика к нему подходила, тем сильнее становилось не по себе. Между мрачными деревьями неспешно клубились облака густого тумана, превращающего невнятные тени в притаившихся чудовищ, изредка ухала проснувшаяся раньше времени сова, а с тяжелых листьев размеренно падали капли, норовя попасть за шиворот. Пытаясь забраться под юбку, по ногам поднимался промозглый холод, и, казалось, что время здесь убежало вперед по сравнению с остальной долиной Вейсмора. Будто не середина сентября стояла на улице, а хмурый октябрь.
Вдоволь поплутав в молочной пелене, Ника, наконец, выбралась к знакомым местам — кривой сосне, облетевшего и от того казавшегося убогим подлеска, и приземистых елей, плотно смыкавших ветви. Кое-как протиснувшись между сырых, колючих лап, Доминика очутилась на опушке, ставшей пристанищем порождению из нижнего мира.
Сделав пару шагов, целительница остановилась.
Туман здесь был еще гуще и стоял неподвижно, придавливая, замедляя, лишая желания шевелиться. С каждым вдохом он проникал в легкие, наполняя тоской, ощущением безнадежности и холодом.
Звуков здесь не было вообще, разве что приглушенный хруст веток под ногами и ее собственное дыхание.
Страшно.
— Есть тут кто? — прошептала, едва различая свой собственный голос.
В ответ тишина.
Еще несколько шагов, не обращая внимания на дрожащие колени, и снова остановка, потому что на том месте, где рос маринис возвышался непонятный силуэт — в человеческий рост, с раскинувшимися когтистыми лапами. Ника попятилась. В голове пульсировала паническая мысль — беги! А ноги, как ватные приросли к земле и не слушались.
Она замерла, пытаясь притвориться трухлявым пнем и, надеясь, что чудовище не заметит ее во мгле. Время шло. Она не шевелилась, зловещий силуэт тоже.
С трудом переведя дух, Ника медленно шагнула вперед. Потом еще. И так, пока не подошла вплотную к поваленным деревья.
— Дура! — облегченно прошипела, ругая саму себя, — совсем от страха разум потеряла.
Однако облегчение было недолгим. Раньше тут два поваленных дерева было, а теперь пяток, не меньше. И все они рухнули туда, где рос маринис. Сам лес пытался избавиться от иномирной скверны, раздавить ее и уничтожить.
— Нет, нет, нет, — Ника бросила на землю мешок и бросилась в самую гущу, — пожалуйста нет.
Цепляясь за влажные, скользкие стволы, она пыталась сдвинуть их, но чуть не сорвала ногти. Слишком тяжело!
Тогда Доминика достала из сумки большой нож, приготовленный для мариниса и начала рубить ветки, оттаскивая их в сторону. Руки устали от тяжелой работы, по спине градом катил горячий пот, но она не останавливалась, пока не расчистила пятачок вокруг распластавшегося по земле растения. Семь его листьев обессиленно вытянулись в разные стороны, и те, которые передавило ветками, побурели и скукожились. Сердцевина еще была живая и едва заметно подрагивала.
— Не смей подыхать! — Доминика плюхнулась рядом с ним на колени.
От погибшего мариниса толку никакого!
Переборов отвращение, она прикоснулась к одному из листьев-щупалец. Оно было холодное на ощупь и влажное, будто рыба, выловленная из реки. Ника попыталась нащупать его линии жизни, но вместо этого наткнулась на темный клубок нитей, смешанных в диком беспорядке.
Такая форма жизни была чужда этому миру, и вызывала отторжение. Целительница убрала руку, брезгливо вытерев ее о подол. Ее сила здесь бесполезна. Цветок был слаб, обессилен и голоден.
— Как же я все это ненавижу, — простонала Доминика и, отвернувшись, чтобы не видеть, полоснула себя ножом по ладони, — ащщщ.
Больно! Сила внутри взметнулась, устремившись к повреждению, но целительница пригасила ее, взяла под контроль, не позволяя излечивать рану.
Снова кровь. Универсальная плата во всех мирах.
Ника поднесла ладонь, по которой стекала багровая струйка, к маринису, и угрюмо наблюдала, как капли крови, падают на гадкую сердцевину, похожую кочан капусты с кривым ртом, усеянный бурыми отростками.
— Нравится? — ухмыльнулась, заметив, как эти отростки жадно впитывали кровь, оживали и тянулись к руке.
Где-то с боку раздался шелест. Скосив взгляд, Ника увидела, как одно из щупалец сокращается, пытаясь приподняться.
— Очухался, гаденыш…Ай!
Второй лист, с другой стороны, взметнулся в ее сторону так быстро, что Ника не успела отшатнуться. Мясистый отросток обвился вокруг запястья и необычайной силой рванул к себе, присасываясь сердцевиной к открытой ране. Другие, покалеченные листья свертывались по земле отвратительными змеями и медленно подтягивались к ней.
— Пусти! — Доминика пыталась вырваться.
В том месте, где маринис впивался в кожу, нестерпимо жгло, будто разъедало кислотой. Она чувствовала жадные пульсирующие глотки, то, как он тянет из нее кровь и силы.
— Пусти! — она билась, но рука ее словно была зажата в тисках, и немела.
Ника осмотрелась в поисках того, чем можно отбиться. Нож, неосмотрительно брошенный на землю, лежал слишком далеко. Тогда она схватила первое, что попалось под руку — сухую ветку с обломанным расщепленным концом — и со всей мочи ткнула в трепещущее зеленое тело.
Оно задрожало, на миг ослабляя хватку. Этого оказалось недостаточно, чтобы вырваться. Тогда Доминика ударила еще раз. И еще.
Маринис зло клокотал, но не отпускал, а Ника уже чувствовала, как у нее кружится голова.
Как нелепо…
Помощь пришла откуда не ждали. Из тумана прямо на них выскочила перепуганная куропатка, замешкала от испуга всего на мгновение, но этого хватило, что маринис переключился на более лёгкую добычу. Обвил птицу щупальцами, втягивая ее внутрь клубка, и сдавил так что послышался хруст хрупких косточек и предсмертный стон жертвы. Из-под листьев брызнула кровь.,
От этого зрелища Нику, с трудом отползшую в сторону, вывернуло наизнанку.
Рука болела нестерпимо, и эта боль поднималась все выше и выше от ладони, перетекая уже на плечо и под лопатку.
Давясь слезами Доминика, начала вытирать черную слизь о землю — бесполезно, та продолжала разъедать кожу. Тогда целительница оторвала от подола кусок ткани, смочила ее водой из фляги и плеснула зелья, радуясь, что всегда при себе держала бутылочку с чудесным средством. Слизь зашипела, запенилась, и девушке показалось, что ее руку опустили в чан с кипящей водой. Вокруг разодранной раны добавились ожоги, кожа вздувалась пузырями и лопалась, но яд ушел. Стиснув зубы, Ника выпустила свой дар на волю,
