Загадочные края - Вера Ковальчук
Так оно и оказалось. Прислушиваясь к разговорам старожилов, Инга узнала, что вот этот высоченный крепыш в кое-где посеребрённых доспехах – Бранд по прозвищу Мощный, шестой сын Сорглана. Голос у него, распоряжающегося на корабле, был звучный, хоть и хриплый, слышимый очень далеко, а смех – раскатистый и басовитый. Он улыбался, глядя на мать, ждущую на берегу. Алклета не плакала, хотя можно было угадать, что ей этого хочется. От счастья.
С кораблей стали сносить тюки и связки всевозможного добра, все с любопытством разглядывали привезённое, даже слуги, которым из всех этих богатств не должно было перепасть ничего. «Хлеба и зрелищ…» – снисходительно подумала Инга и, отвернувшись, заспешила в дом. Не только потому, что ей не хотелось уподобляться зевакам, готовым развлекаться даже зрелищами чужого богатства, но и потому, что она помнила слова Сорглана, сказанные во второй вечер после того, как он её купил. «Бранду должна понравиться. Или Кануту…» – Ей совсем не хотелось ненароком понравиться Бранду, а потому лучше ему вообще на глаза не попадаться.
Всю ночь в поместье шло веселье по случаю благополучного возвращения господсткого сына из зимнего похода. Пытаясь заснуть в своём углу, Инга с досадой и поневоле слушала звенящие вдали крики, взрывы хохота и злилась. Хорошо им – думала она – спи, когда хочешь, пей, когда хочешь, не надо рано вставать, и потом весь день работать. Заснула она только под утро, наверное, всего за пару часов до того, как её должны были будить, и потому на следующий день чувствовала себя мерзко.
– Ингрид! – позвала её, заглянув в общую комнату, Хита. – Сюда иди. Госпожа зовёт.
«Надо же, – подумала Инга. – Сама Хита. С чего это?»
Госпожа Алклета не вставала с постели. Она лежала, бледная, на покрытом толстым покрывалом ложе, и дышала тяжеловато. Болезненная бледность лица сделала глаза ещё больше и ярче, чем они были, скрыла морщины, в общем омолодила. Но и одновременно состарила, потому что женщина прекрасно понимала, что с ней и о чём это говорит.
Графиня ласково улыбнулась вошедшей девушке.
– Ингрид? Как ты быстро… Как твой ожог?
– Спасибо, хорошо.
– Прекрасно… Иди, Хита, последи за девушками. – Полная служанка заботливо укрыла госпожу одеялом, что-то неразборчиво проворчала в адрес Инги и вышла. – Покажи мне то платье, которое ты сейчас шьешь.
Несколько удивлённая просьбой девушка сходила на своё рабочее место, принесла немного недошитое бальное одеяние и развернула перед хозяйкой.
Женщина несколько минут с удовольствием разглядывала его, а потом осторожно сползла с постели, словно боялась потревожить рану. Она протянула за платьем руки, Инга, немного помедлив, подала и, соприкоснувшись ладонями, заметила, как они у Алклеты холодны и влажны. «Господи, да она, похоже, сердечница…» – с сожалением подумала Инга. Госпожу Алклету было жалко.
– Очень красивое, – похвалила графиня. Приложила платье к себе и огляделась. – Красивое, – погрустнела. – Только не по возрасту оно мне. Слишком яркое.
– Ничего подобного, – неожиданно для самой себя и вместе с тем прохладно, словно бы вынужденно, произнесла Инга. – Если женщине яркие цвета шли в молодости, они пойдут ей и в зрелости.
– Скорее уж в старости. Ты не бойся сказать мне правду…
– Старость – состояние души, а не тела. Старость приходит тогда, когда женщина перестаёт заботиться о своей внешности. О вас этого не скажешь.
Алклета покраснела и провела рукой по красиво причёсанным волосам.
– Такое платье больше пошло бы тебе, – тихо сказала, почти прошептала она. – Ты очень красивая девочка. Сколько тебе лет?
– По местным меркам прилично. Больше двадцати.
– Давно в неволе?
– Три года.
– Тяжело было?
– По-всякому.
– Понимаю.
– В самом деле?
Глаза Инги вспыхнули, и она отвернулась. Но тон был ровный, поэтому Алклета совсем не обиделась. Она посмотрела на девушку с грустью и по-прежнему мягко. Можно было подумать, что по-другому она смотреть не умеет.
– Я действительно тебя понимаю. Я как-то была в плену. Правда, только два месяца. Сложно сказать, что по сути своей неприятней – плен или рабство. Можно сказать, это одно и то же, – она вздохнула и посмотрела в пол. – А родные-то у тебя остались?
– Нет.
Они обе несколько мгновений молчали, одинаково пристально разглядывая шитьё на платье, словно ни разу ничего подобного не видели.
– Будь добра, – наконец сказала Алклета. – Как закончишь это платье, сшей ещё одно. Вот к этому ожерелью.
Инга взглянула на сапфировое колье в глубине выложенной изнутри бархатом шкатулке. Тёмные сапфиры в серебре – как это красиво!
– Сын подарил, – слабо улыбнулась счастливая мать. – Вчера. Он просил непременно надеть на балу в императорском дворце. Сможешь сшить?
– Конечно, – пробормотала Инга, борясь с углубляющейся симпатией к этой женщине. – Мне идти?
– Иди… Нет, подожди. Не сочти за труд спуститься в молочную и узнать, закончили девушки сбивать масло, или нет. Если закончили, пусть кто-нибудь поднимется и скажет, сколько, я дам свои распоряжения.
– Конечно. Сейчас.
Она не торопилась, но спустилась вниз почти бегом – в частности чтоб проверить, насколько она уже может бегать по лестницам. В боку покалывало, тянуло, но, в общем, было терпимо. Хотя и приходилось следить, чтоб не позволить себе резких движений. Пока рано.
Девушки в молочной уже закончили сбивать масло, они угостили Ингу молоком и посетовали ей на продолжающуюся в трапезной пьянку – друг другу жаловаться на одно и то же было уже скучно. Веселье же действительно было в разгаре, неутомимые мореходы, обрадованные возвращением в родные края, приправляли радость огромным количеством снеди, и, конечно, обмывали её титаническими объёмами пива. Служанки и кухарки сбились с ног, но возмущаться решались только в своём кругу. Да и то не вполне всерьёз, потому что подобный финал похода был привычен и традиционен. Инга вежливо выслушала сетования, поддакнула и отправилась в обратный путь, на этот раз через двор, прогуляться немного – служанка же с докладом Алклете умчалась много раньше неё.
Инга уже подходила к лестнице на верхнюю галерею, когда на неё из дверей выкатился молодой парень
