Самый Лучший Ветер 4 - Артём Сергеев
Я тоже отпил, и тоже оценил, да и Оин заулыбался, радуясь тому, что его напиток пришёлся по вкусу заезжему эльфу, ведь это был, без сомнения, настоящий успех.
— А теперь, — испустил Арчи медово-брусничный выдох, — история! Как заведено, сначала баня, потом накрытый стол, а уже за ним, как венец всему, хорошая байка. Под медовуху, чай и пряники.
— Давай, — завозился на месте Оин и приготовился слушать. — А чья?
— Твоя, гноме, твоя, — даже заулыбался ему Арчи. — Ты хозяин, стало быть, тебе и гостей развлекать. А я тебя потом баснями попотчую, но в первый день нельзя.
— Так о чём рассказывать-то? — удивился ему Оин. — Да и не умею я!
— А вот как ты здесь появился да осел, расскажи, — предложил ему Арчи. — Есть у меня большие сомнения, гноме, что не всё тут так просто, как даже ты сам себе думаешь. Так что давай, с самого начала и со всеми подробностями, ничего не упускай, может, и сам чего-нибудь поймёшь.
— Вот блин, — ругнулся Оин, соображая, чего же ему делать, и стоит ли вообще открывать рот на эту тему. Мы его не торопили, лично мне и так было хорошо, без всех этих историй и сказок на ночь, можно было и просто поговорить, потравить анекдоты да байки, но Арчи всерьёз вознамерился что-то там такое узнать. Что-то, видимо, не укладывалось у него в голове, не давало покоя, да и любил он загадки и запутанные истории. А ведь если так посмотреть, то простой гном, один, в чужом для него лесу, выстроил себе хоромы, прижился, и его при этом не съели, да и сам он не пропал, — это ведь загадка и есть. Небольшая, конечно, но для сегодняшнего вечера вполне сойдёт.
— Ладно, — принял решение Оин. — Расскажу, как есть. Давно пора была, да всё некому. Да и нет тут ничего интересного, по большому счёту.
— А это нам решать, — придал ему уверенности Арчи. — Только ты меня заранее извини, уж очень я перебивать люблю, когда непонятное начинается.
— Да ради бога, — пожал плечами Оин, — но только откуда в моей истории взяться непонятному?
— Да она вся такая, — уверил его Арчи, — начинай.
— Ну слушайте, коли так, — Оин жестом попросил налить ему ещё вон той, с брусникой, выпил залпом, и начал.
В общем, дело было так. Лет семь назад, хотя чего это я, уже почти восемь, как время-то летит, жил-был под горой один мастеровой гном. Ничем не хуже других, а может быть, что даже чуть более удачливее остальных да мастеровитее, и этим он выделялся среди своих одногодков. До старых-то мастеров, конечно, ему было ещё переть и переть, но старейшины его уже привечали. И на волю, как того же Далина, не отпустили, мол, нечего тебе там делать.
Вообще, чтобы вы знали, не препятствуют у гномов старые молодым доли своей на поверхности искать. Во-первых, перенаселение в ограниченном пространстве, конечно. Да и пусть лучше их жизнь уму-разуму учит, пусть она им рога обламывает, чем они, хлопот меньше. А во-вторых, обратно под гору пускают только тех, кто реально чего-то добился. Ну, кто научился чему-то такому, о чём под горой неизвестно, или в почёте кто, как тот же Далин, или денег добыл множество. Тогда и женитьба, конечно, ведь гномьи-то дамы на поверхность почти и не выходят, нет у них такого стремления. А вот те, кто наверху остался, пусть свою судьбу сами и устраивают, свобода же, чего вам ещё?
Но вот ему, Оину, как и некоторым другим, подающим надежды, на поверхность отправиться не предложили. Многих-то, конечно, чуть ли не пинками провожали — ума-разума набираться, но только не его. С другой стороны, при этом дали понять, что места он тут, среди уважаемых мастеров, себе ещё не застолбил, и стараться ему надо ежедневно.
— Эх, кабы знать заранее, — вздохнул Оин с досадой на себя, — что наверху всё не так, как старики сказывают! И столица у нас на поверхности огромная, и целое государство, и среди людей гномы живут, про шахты эти долбаные даже не вспоминая!
Но тогда он себе возомнил, что жизнь под горой это офигеть какая привилегия и что его сородичи, отправляемые наверх, это, по сути своей, пропащие гномы, и ждут их впереди одни только несчастья да неизбывная тоска. А настоящий подгорный житель должен жить, как из самого названия следует, под горой, быть этому счастлив и горд, и делать всё для вящего прославления гномьего племени.
И вот тогда ему, Оину, вкралась в голову и завладела всей душой навязчивая мысль, вот как бы ему совершить что-то такое, чтобы навсегда выцарапать себе место среди славнейших мастеров, да застолбить его за собой навечно. Чтобы, понимаешь, уже не смог никто предложить ему, гнусно при этом ухмыляясь, попутешествовать наверху год-другой для расширения кругозора. И чтобы свадьба, до которой, по всем традициям, ему ещё лет десять-пятнадцать терпеть, была бы уже чуть ли не через неделю. Осталась у него там, под горой, одна, да, осталась…
А чтобы вы знали, то гномы исследовательской работы ведут мало. И производственных хлопот хватает, и традиции всё определяют, и некому, по большому счёту. Да и от предков осталось столько всего, что и не разгрести. Так, если только проблема какая возникает, то тогда конечно, но даже в этом случае результатами один клан с другим делиться даже и не думает, нет у них такого. У людей-то лучше устроено, техникумы там, фабричные училища всякие, знаниями делятся, хорошо же!
И вот однажды, как на грех, приволокли с поверхности контейнер один со всякими чудесами, от Древних оставшихся. И было там много чего, но вот ему, Оину, как бы сам собой к рукам прилип, а потом и в карман спрятался обычный на вид резец для токарного станка. Обычный, да не обычный! С рабочего конца у него, там, где у всех остальных резцов из гномьего арсенала сидела твердосплавная напайка, там была пятигранная, острая даже на вид, керамическая шайба с болтовым креплением!
Вообще использовали гномы керамику в резании металлов, но получалось плохо, и алмазный инструмент тоже использовали, но то дорого очень, и абразивы разные, но вот до резцов в промышленных масштабах не доходило дело ещё никогда. И, когда испробовал Оин той же ночью утаённый резец в деле, в тайне от всех, то его даже затрясло от полученных результатов, и понял он, чего хочет в жизни добиться. В случае успеха почёт и уважение от своих до конца жизни гарантирован, да и свадьба не за горами.
И начал он добиваться. Составлял смеси, добывал различную глину, о которой, будь она неладна, он теперь знает больше любого гнома, экспериментировал с добавками, классифицировал результаты, но чем дальше, тем больше всё упиралось в температурный режим. А где ж его добыть? Правильно, у саламандр!
И вот стал он пробиваться к ним ближе, преодолевая природное сопротивление, стал подкладывать в их ходы свои заготовки, и первые же результаты порадовали. Волшебный огонь, не что-нибудь. Жажда дела помогала ему приближаться к ним так, как раньше он и не мечтал, и его даже заметили.
— Не лезь! — сказано было ему не единожды, но без злобы, — сгоришь, дурак!
Но всё ему было нипочём, ведь до победы, как он думал, оставалось совсем немного, вот тогда и случилось страшное. Раскладывал он в одном тайном ходе, по которому саламандры раз в неделю бегали, свои заготовки, да зазевался. Пронеслась огненная девица совсем рядом с ним, проплавляя новый тоннель, да старый-то и завалила. И остался он один в каменном, раскалённом мешке, да заблажил благим матом, сообразив, куда попал.
Девица-то огненная услышала его, вернулась, да лучше бы он сгорел тогда весь без следа и остатка. Потому что позвала она на помощь гномов, конечно, но и сама осталось рядом, избыточное тепло от него убирая, чтобы жизнь ему сохранить. Проплавить выход из ловушки она ему не смогла, хоть и попыталась, так ведь чуть не изжарила! И вот то её близкое присутствие и свело его с ума, не каждый выдержит подобное, потому и спасательная
