Их чужие дети (СИ) - Таша Таирова
– Нет, с недавних пор я, так сказать, местная, житель столицы. Квартира после смерти бабушки пока моя.
Симонова вскинула голову и прищурилась:
– Что это значит?
Таня глубоко вдохнула и выпалила:
– После смерти бабушки никто и не интересовался моей жизнью, но недавно отчим вдруг заявил, что квартира в столице для меня одной – это сильно жирно, и потребовал, чтобы я разделила её с моими сёстрами.
– А мама?
Таня грустно усмехнулась и помотала головой – мама за эти семь лет превратилась в чужую постаревшую женщину, которая во всём соглашалась с мужем, стараясь как и в Таткином детстве спихнуть заботы о повзрослевших двойняшках на старшую дочь.
– Ты сказала отчим? Твои сёстры не имеют никакого отношения к умершей бабушке, не так ли? – Она хмыкнула и протянула руку, положив ладонь на лихорадочно сжавшийся кулачок. – Не переживай, никто не посмеет отобрать у тебя то, что принадлежит тебе по праву. Поверь, есть более сложные проблемы в этой жизни. А пока не забудь халат, тапочки, хирургическую пижаму, свои медицинские мелочи – фонендоскоп, конспекты, ручки, карандаши, желательно цветные.
– Это всё уже давно здесь, я уже год хожу по ночам к Анне Валентиновне Шитовой, заведующей обсервационным отделением. Правда, там не все рады мне, но я привыкла.
– Анна Валентиновна очень хороший специалист, дочь у неё тоже прекрасный врач, это наш неонатолог Ирина Павловна Худякова. – Татьяна кивнула и улыбнулась. – Но думаю, что у нас тебе будет лучше. Главное, со старшей нашей найти общий язык. Ну ладно, беги домой. Не переживай, твой вопрос с квартирой мы решим. Выспись, впереди два выходных, а с понедельника всю практику будешь у меня проходить. До свидания.
Таня встала и неожиданно широко улыбнулась, затем резко повернулась и быстро вышла из кабинета. Вера повернула кресло к окну и замерла. Хорошая девочка, спокойная с виду, но боец. Сколько ей сейчас? Около двадцати трёх? Хм, её дочери могло быть столько же, если бы... Но это всё в прошлом. Она встала, аккуратно сложила книги и записи, расстегнула халат и замерла – ручка замка медленно поползла вниз, дверь в кабинет приоткрылась и родной голос произнёс:
– А профессор Симонова ещё долго тут будет зависать? Или её можно домой забрать?
Вера вышла из-за стола и тут же попала в сильные объятия – как мальчишка, ей-богу! Ведь сколько раз просила не ждать и сразу ехать домой после командировки, но он снова и снова здесь, чтобы забрать свою Верочку. Телегин убрал светлую прядь и тихо прошептал:
– Тебя можно забрать или у тебя ещё дела?
– Нет, Лёня, поехали домой. Я скучала. Ой, ты знаешь, у меня такая девочка интересная в группе. И думаю, что ей и мне может понадобится твоя помощь.
– Всё, что захочешь, но сначала мы, а потом уже твоя девочка. Её проблема может подождать часа три?
– Она может подождать даже целую ночь, мой генерал.
– Тогда поехали, я жутко хочу есть, а ещё я хочу...
Но генералу Телегину не дали договорить, прервав его поцелуем. Он обхватил тело жены одной рукой, зарывшись другой в её волосах. Бог мой, какое это счастье, когда есть к кому возвращаться...
Глава 9
Первое, что услышала Ирина, войдя в радиологическое отделение, был громкий женский голос:
– Я сколько раз вам всем говорила, чтобы всем имплантницам делать по две проекции? Говорила или нет, я вас спрашиваю? – Где-то раздался виноватое «ага, было такое», после чего опять заговорила сердитая женщина: – Ты мне не агакай, а иди и доделывай. Кстати, Фёдор Константинович для твоей мамы таблетки передал, заберёшь потом, – совершенно спокойно закончила она.
Ира стояла у ординаторской, с интересом ожидая увидеть владелицу звонкого голоса, догадываясь, что это и есть её руководитель Телегина Лилия Анатольевна, про которую многие рассказывали страшные истории. Будто она ненавидела всех интернов, особенно девушек; рвала дневники практики, если ей что-то не нравилось; кричала и оскорбляла и своих коллег-врачей, и подчинённых. Но Иру это не пугало – после пережитого предательства она поняла, что говорить можно многое, а судить человека нужно только по его поступкам. В этот момент в коридоре появилась стройная белокурая женщина, продолжавшая довольно громко бурчать:
– И когда это закончится, а? То в моде губищи, то километровые ногти, то сисяндры, то брови толщиной с сосиску, теперь жопы-дирижабли. А когда в моде будут нормальные люди? – Она внимательно посмотрела на Ирину и коротко спросила: – Вот вы как думаете?
Ира пожала плечами и тихо проговорила:
– Никогда, потому что нет предела совершенству.
Женщина почесала кончик носа ноготком, оглядела Ирину с ног до головы и строго спросила:
– Интерн? Та-а-ак, очередной кандидат на «принеси-подай».
– Не-а, я согласна на «посмотри и запиши».
– Это наивность? – тут же парировала улыбающаяся женщина. – Или честность?
– Что вы! Всю эту наивность и честность отшибает ещё на первых курсах института.
– Молоток! Наш человек. Давай знакомиться. Телегина. Лилия Анатольевна. А ты, я так понимаю, Акони? Главврач мне уже все уши прожужжал твоей фамилией. И кто у нас папа? – ехидно спросила Телегина и толкнула дверь в кабинет.
Ира пожала плечами и проследовала за врачом в ординаторскую:
– Ну, мужик вроде порядочный, жену любит, от внука в восторге.
Телегина резко остановилась и повернула голову:
– Внука? А муж у нас кто?
– Нет у нас мужа.
– Как нет? У такой красавицы и нет мужа? Сдох, сука, от счастья, наверное, да?
Ирина усмехнулась и молча кивнула. Эта с виду строгая женщина всё больше и больше ей нравилась своими хлёсткими фразочками, и стало понятно, что распускаемые о ней слухи не содержат и сотой доли правды. Между тем Телегина устало опустилась в кресло и неопределённо махнула рукой, приглашая новую сотрудницу устраиваться у свободного стола.
– Значит так, слушай меня внимательно. Ты мой интерн, понятно? Мой! И если кто из местных светил хоть слово скажет, сразу мне ябедничай, я им всем головы на место повкручиваю. И ты не молчи, а
