Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1989 год
Теплой лунной декабрьской ночью неуклюжая черепаха с трудом выбирается на берег залива. На границе прибоя останавливается, погружает в песок голову, как бы определяя, туда ли она приплыла. Трудно, очень трудно дается крупной черепахе передвижение по суше. Тяжело дыша, тащит рептилия свое неуклюжее тело все дальше и дальше от воды. Целых полчаса длится это путешествие. Наконец она останавливается и, совершая вращательные движения, начинает рыть яму передними лапами. Когда яма готова, действуя теперь уже только задними лапами, черепаха вырывает в песке еще небольшую ямку уже непосредственно для гнезда. Вот сюда она и опустит небольшими партиями (по 3—4 яйца) всю кладку. С трудом выбравшись из ямы, она закидывает ее песком и разравнивает его. Часа через три, оставляя глубокий след в прибрежном песке, черепаха снова скроется в морской воде.
Одна и та же самка делает от двух до пяти кладок, зарывая в песок каждый раз до 100, а иногда и до 200 крупных яиц диаметром 5 сантиметров. Яйца черепах, в отличие от птичьих, круглые и покрыты не скорлупой, а кожистой оболочкой.
Через 30—45 дней поверхность песка над гнездом начинает шевелиться. На свет появляются маленькие черепашки. Выбравшись наверх, они тут же, ни минуты не колеблясь, устремляются к морю. Быстро-быстро, перебирая лапками, спешат малыши к спасительной воде. А торопиться надо. Собаки, ягуары, оцелоты, еноты— все хотят поживиться молодыми черепашками. Даже крабы спешат урвать свою долю. Мало, очень мало черепашек успевает добраться до воды, да и из попавших туда выживут далеко не все. Слишком много врагов у морской черепахи. И самый страшный из них — человек.
Поэтому-то свою программу по спасению зеленой черепахи Клиффтон начал... с покупки у населения черепашьих яиц. Да, несмотря на существующие в Мексике законы, запрещающие сбор яиц и отлов зеленых черепах, жители тех районов, где они еще водились, делают и то и другое. Клиффтон счел лучшим просто покупать добытые ими яйца. При содействии мексиканских властей он создал в двух основных местах, куда черепахи приплывали в брачный период, специальные загоны, где в течение инкубационного периода охранял кладки. В первый же год исследователь спас от гибели около ста тысяч яиц, из которых вывелось примерно 70 тысяч черепашек.
Ситуация осложнилась тем, что через деревню должно было пройти Панамериканское шоссе. В 1977 году сюда доставили первый бульдозер. Изоляции деревни пришел конец. У населения появилась возможность сбывать добытых черепах и яйца на сторону. Появились и новые пришлые браконьеры. Пока Клиффтон метил самок черепах в одном месте, злоумышленники орудовали в другом. В 1979 году к Клиффтону прибыл помощник-фотограф, а мексиканское правительство прислало в деревню небольшой отряд военных моряков, которому надлежало нести охрану морских черепах. Но браконьерство продолжалось.
«Однажды вечером,— вспоминает на страницах журнала «Интернэшнл уайлдлайд» Клиффтон,— я и фотограф выехали в море на лодке, чтобы пометить черепах. В брачный период поймать черепаху ничего не стоит. Вдруг мы увидели лодку и немедля поплыли к ней, не заметив, как появилась вторая. В обеих сидели вооруженные браконьеры. Они стали грозить мне оружием. Пришлось ретироваться. Так из преследователей мы превратились в преследуемых». А через несколько дней после этого случая дом, где жил Клиффтон, был обстрелян.
В другой раз Ким увидел, как в грузовик загружают отловленных черепах. Он немедленно отправился за военными моряками. В крытом кузове было обнаружено 140 живых черепах. Такой груз стоил более 40 тысяч долларов. Грузовик конфисковали, а черепах выпустили в море. По закону браконьерам за ловлю черепах и разорение гнезд грозит двухгодичное заключение, но в действительности редко кто из них попадает на скамью подсудимых.
После того как мексиканское правительство стало выдавать индейцам Маруаты определенные субсидии и официально разрешило отлавливать ежемесячно по 250 черепах-самцов с сентября по декабрь, взаимоотношения Клиффтона с индейцами заметно улучшились.
«Если вы окажете этим людям хотя бы небольшую помощь, достаточную, чтобы сводить концы с концами, они будут работать с вами, а не против вас»,— объясняет Клиффтон. Ким не раз рассказывал местным жителям о том, какую ценность представляют собой зеленые черепахи и как важно восстановить их былую численность. Постепенно индейцы деревни Маруата из врагов превратились в его помощников.
По материалам зарубежной печати подготовил Е. Солдаткин
Инисмей. Царь сарматов
В конце октября 1984 года директору Института археологии АН УССР позвонил начальник экспедиции Винницкого краеведческого музея Борис Иванович Лобай. Он сообщил, что обнаружены богатые сарматские захоронения, а золотые изделия требуют срочной консервации прямо в поле, и попросил прислать реставратора и специалиста по сарматам.
Спешка, однако, объяснялась не только найденным золотом. Дело в том, что сарматы — ираноязычные кочевники, обитавшие с III .века до нашей эры по начало IV века нашей эры в степях от Урала до Дуная и оттеснившие с территории современной Украины скифов,— до сих пор во многом остаются загадкой. И если на Волге, Дону и Кубани их погребения исчисляются тысячами, то в наших степях они более редки. И уж совсем единичны у нас захоронения знати.
Два самых богатых из сарматских погребений Украины — Соколова Могила на Южном Буге и Ногайчинский курган в Крыму — были исследованы в 1974 году. И вот ровно через десять лет — опять захоронения знати, целых три — у Михайловки в Одесской области, Чугуно-Крепинки в Донбассе и здесь, в Порогах.
Первым, кого я увидел на раскопе, был солдат с автоматом — охрана. Навстречу нам вышли сотрудники экспедиции, мы едва поздоровались и поспешили к центру раскопа, где виднелась обширная яма, огороженная веревками.
Погребение было совершено в катакомбе — подземной камере, выкопанной в стене входной ямы. Вход в нее был заложен камнями. Свод камеры обрушился еще в древности, и потому камеру вскрыли сверху. У стены, ближе к углу, стоял деревянный саркофаг. Стенки его истлели, осталась лишь одна поперечная, в головах. В центре ее было вырезано круглое отверстие, закрытое деревянной пробкой. На дне саркофага лежал скелет воина. По грациальным костям черепа и конечностей можно было сразу определить, что этот сармат был строен и красив. На дне саркофага виднелись остатки кожаной одежды ярко-красного тона, и на фоне их на груди и руках пронзительно поблескивали золотые трубочки, которыми была расшита одежда. У плеча лежала массивная золотая гривна — шейный обруч из двух перевитых проволок, оканчивающихся удивительными по выразительности головками лошадей, упирающимися в ажурное кольцо-замок. Горбоносые морды, тяжелые скулы и стоячие гривы передавали облик степной лошади. Длинные, прижатые к массивному затылку уши были инкрустированы голубовато-зеленой бирюзой, так хорошо смотрящейся на теплом фоне золота, а посреди молочно-белого яблока «сорочьего» глаза лошади на меня злобно и недоверчиво глядел карий зрачок. Длина головок животных была не более пяти сантиметров, а диаметр глаза — всего пять миллиметров.
Такая же тяжелая горбоносая морда, костистые ноги и мускулистый круп степняка предстают в виде ручки невысокого серебряного кубка. Вся фигурка величиной не более спичечного коробка. Поистине «враг, сильный конем», как писал о сарматах Овидий!
Похороненный здесь сарматский воин носил на левой руке массивный золотой браслет с расширяющимися концами. А на правой — для меня что-то совершенно новое — плоскую золотую пластинку, покрытую орнаментом. Сейчас она лежала под локтевой костью у запястья. Мы не сразу догадались, что украшение это — щиток, прикрывавший кисть от удара тетивой лука, но, так сказать, парадный вариант. Такие щитки на древнеиранском языке назывались «гастагна». Значит, покойный был левша! Только левша держит лук в правой руке.
Кафтан, расшитый золотом, был застегнут на груди двумя серебряными фибулами — прототипами современной булавки. В то время фибулы были очень модны, типы их часто менялись, хорошо изучены, и для археолога фибула — неоценимый датирующий материал. Так и эти сразу подсказали нам дату захоронения — последняя четверть I века нашей эры.
Наиболее впечатляющими находками были два пояса. От них сохранились маленькие фрагменты кожи и металлические детали — гарнитура. Один из поясов, из красной кожи, подпоясывал кафтан. С двух сторон на нем были закреплены узкие золотые пластинки со знаком (о нем мы поговорим позднее), а застегивался он двумя массивными мастерски изготовленными круглыми пряжками. Железная основа каждой пряжки была обтянута золотой пластиной, на которой изображена схватка двух грифонов — мифических крылатых существ с головой дракона и телом льва. Расположив фигуры грифонов по кругу, древний ювелир изобразил их вцепившимися зубами друг другу в круп и терзающими противника когтями передних лап. Головы и крылья чудовищ помещались в середине композиции. Особенно тонко были проработаны зубы, глаза, когти, оперение, мускулы, подчеркнутые вставками из бирюзы и голубой пасты.
