Монастырь призрачных шахидов - Илона Волынская
Рико поморщился:
- Ничуть не лучше. Мало, что все кровью пропитано, так еще страдания стариков и детей. И литературная обработка для полного комплекта. В умелых руках – страшное оружие. М-да, боюсь просто здесь не пойдет. Очень уж хорошо место подобрано.
- Звидки ты так добре про монастырь знаешь? Я думала ты лише пиитами займався!
- Собираешь материал, роешься в старых книгах. Попадается то одно, то другое, любопытно, вот и читаешь. А у меня информация хорошо держится. Хотя мой бывший шеф говорил, что у меня голова всяким хламом забита.
Янка и Рико переглянулись:
- Наше новое приобретение может оказаться даже лучше, чем мы надеялись.
- А премия – бильше, - с энтузиазмом заявила Янка.
- Я бы на твоем месте не стал на это рассчитывать. Размер премии фиксированный.
- Если вчасно платить! А если зажать на два года, так за не абы яки достоинства кандидата треба ж надбавить! Полковнику його фортель ще встанет у копийчину!
Дорога стала совсем неразличимой и Рико остановил машину.
- Где-то здесь, - сказал он.
- Точно. Здесь, - глухо ответил Роман.
Темное, кажущееся нечеловечески длинным тело покачивалось под почти неощутимым ветерком. Рядом с повешенным застыла еще одна, такая же длинная, темная фигура. Увидев вылезающих из машины Янку и Рико, вторая темная фигура дрогнула и тихо заскользила прочь, поминутно оглядываясь.
- Кто это? – хрипло спросил Роман.
- Да хтось з монахов, мабуть. Караулили, а как нас побачили, так и прочь. Чистоту блюдут, с богопротивными делами не якшаются.
Они подошли поближе. Роман мельком глянул в лицо повешенного и тут же испуганно отвел глаза. Господи, совсем молодой еще парень! Лица и не разберешь, страшно искажено удушьем, глаза почти вываливаются из орбит… Старушка-пушкинистка, Павел, теперь вот этот, почти мальчишка. Неужели вся его работа будет – смерть, кровь, трупы? В груди глухо заломило, будто ворочалось нечто твердое, с острыми гранями. Роман украдкой глянул на своих спутников. Рико коротко, по-военному склонил перед мертвецом голову, осенив себя аккуратным четким крестом, и теперь невозмутимо оглядывал повешенного юношу, словно и не лишенное жизни человеческое существо перед ним, а кукла, манекен. Янка вообще смотрела в сторону, мечтательно любовалась черным переплетением ветвей на темном фоне зимнего неба.
- Прошу, - Рико сунул Роману в руку фонарь. Роман вдавил кнопку, широкий столб золотистого света метнулся по окрестным кустам. И тут же длинная темная фигура метнулась в сторону, мелькнул край одеяния. Роман судорожно дернулся.
- Шо таке?
- Да опять тот монах, - с досадой буркнул Роман, - Чистота чистотой, а любопытство сильнее. Впечатлений-то никаких.
Никто не таился в кустах, но Роман чувствовал, что аж кожа чешется от чужого взгляда, уставившегося на него из темноты. Похоже, монах никуда не ушел, а затаился, решив потешить любопытство. Будет потом тайком, воровато оглядываясь, не идет ли настоятель, рассказывать остальным. Их приезд обрастет тысячей подробностей, станет самой популярной темой на весь ближайший год.
- Слушайте, я тут шарюсь, а вы мне хоть скажите, что искать?
- Что-нибудь, - пожал плечами Рико. Он медленно, миллиметр за миллиметром осматривал землю под повешенным, - Все, что способно объяснить нам, по какому такому случаю этот юноша здесь висит.
Роман невольно метнул взгляд на несчастного парня и тут же неловко отвел глаза:
- Может, снимем его? – меньше всего Роману хотелось прикасаться к телу, но и невозмутимо стоять здесь, рядом с повешенным тоже было невозможно. Мертвец тянул к себе, будто насильно заставляя всматриваться в выпученные глаза, упираться взглядом в тяжелые синие складки кожи, словно бы натекшие на тонкую струну веревки, спускаться ниже…
- У него штаны спереди разрезаны – это «что-нибудь» или нет? – стараясь не дать голосу дрогнуть, спросил Роман.
Тут же два ярких луча бесстыдно уперлись покойнику в ширинку.
- Кастрация? – невозмутимо предположил Рико, - Нужно проверить. У меня в машине резиновые перчатки…
- Почекай, - Янка повела лучом фонаря вниз, потом присела, наклонилась до самой земли, совершенно не обращая внимания, что макушкой почти касается болтающихся ног повешенного. – Никто его не кастрировал. Навпакы, им нужно было его семя. Семя, павшее в землю.
- И как, пало? – хрипло поинтересовался Роман. Рукой он невольно ухватился за горло. Неужели действительно, у повешенных наступает… О боже!
- Так хто ж тепер разбере, пало воно, чи ни. – с досадой ответила Янка. Она резко выпрямилась, макушкой наподдав покойнику под пятки. Труп неторопливо закачался, ветка, на которой висел он, отчетливо заскрипела.
- Надо полагать, пало, иначе не стоило и occultum* начинать. Кое что проясняется, - бодро заявил Рико.
- Что проясняется? – спросил Роман. Душу все больше захватывал тоскливый, выматывающий ужас, а присутствие того, кто упорно наблюдал за ними из кустов, становилось просто невыносимым – так и пристукнул бы монашка, чтоб неповадно было.
- Раз нужно семя, значит, здесь собирались нечто родить. Или скорее – возродить. Нам бы сейчас узнать, кто он такой – для каждого ритуала нужна своя, особая жертва, по этому несчастному о многом можно догадаться. Янка, займись.
- Ото я без ваших дуже цинных указаний не здогадаюсь, - повешенному в лицо нацелился объектив цифровой камеры, сухо щелкнуло, и Янка тут же нырнула в теплый салон машины и принялась загружать ноутбук.
Роман постарался подобраться поближе к освещенному салону. Хотелось прочь из этой жуткой черноты, туда, в теплое и кажущееся безопасным нутро автомобиля. Чужой взгляд из кустов заставлял невольно передергивать лопатками. Да что ж он вылупился, зараза, уйдет в свой поганый монастырь или всю ночь будет тут сидеть?
- Между прочим, он здесь давно уже висит, - еще раз оглядев труп, заметил Рико, - То ли нашли его монахи не сразу, то ли звонить не решались.
- Может они сами парня и повесили, а? – тоскливо спросил Роман.
Рико поглядел на него с брезгливым изумлением, так смотрят на убогих.
- Служители божьи не занимаются черной магией, да еще с человеческими жертвоприношениями!
- А чем они вообще занимаются? Не понимаю я монашества, по-моему, на редкость себялюбивое занятие. От старых монахов хоть польза была – лечили там, учили, а нынешние… - Роман махнул рукой.
- Мне не вполне ясно, отчего монашеское самоотречение вы именуете себялюбием, -
