Баламут - Alexander Blinddog
После освобождения первым его порывом было броситься в погоню за наёмником, но потом он почувствовал себя таким уставшим, будто маленький мальчик, заблудившийся в лесу. Немного оправдав себя тем, что его всё равно никто не видит, он снова расплакался. Рыдать в одиночестве быстро надоело, так что он позвал своего коня и поплакал ему в гриву. Затем развёл костёр и задумался, что ему делать дальше. Никаких планов касательно себя в голову не шло. Все мысли крутились только вокруг того, что Баламута найдут, привяжут в конскому хвосту и погонят в чистое поле. Остальные мысли были не менее полезны в текущей ситуации — дыба, повешение и четвертование. Если он сумеет вымолить прощение, то, в знак великой милости, ему сначала голову отрубят.
Согреваясь этими приятными фантазиям, княжич, поминутно шмыгая носом, продолжал бесцельно сидеть у костра и бросать в него всё новые ветки, представляя, что это Баламута кидают в огненный сруб.
Рядом послышался стук копыт. Алексей схватился за меч, поднялся на ноги и вгляделся. Между деревьями медленно ехал всадник. Второго коня он вёл под уздцы, а к седлу была привязана верёвка, конец которой заканчивался на связанных руках Баламута. Несмотря на неспешный ход коня, наёмник едва поспевал, и то и дело сбивался с ноги. Когда эта процессия подошла ближе, княжич рассмотрел, что во рту у Баламута торчит кляп.
Сердце княжича переполнилось сладким чувством предстоящей мести так сильно, что он даже не сразу разглядел всадника, который и тащил за собой наёмника.
— Княжич? Жив?
Бородач спрыгнул с коня, подскочил к княжичу и сердечно обнял.
— Дядька! Фёдор! Жив я, жив.
Алексей с трудом сдерживал неподобающие настоящему витязю слёзы.
Фёдор отстранился, осмотрел Алексея, проверяя, видимо, все ли конечности у того на месте. Ничего не сказав, только кивнул.
— Ты как нашёл меня? — спросил княжич.
Фёдор слегка пожал широкими плечами.
— Искал и нашёл, — коротко ответил он.
Баламут, тем временем, тяжело повалился на землю и кончиками пальцев вытащив кляп, закашлялся.
— А-а-а, вот он где, — наёмник расплылся в улыбке, бегая глазами во все стороны. — А я, главное, скачу и думаю, куда это запропастился мой любимый княжий сын, так давно не видел его, уже и соскучиться успел. Все глазки от тоски выплакал.
— Этот — что? — коротко спросил Фёдор, кивая на Баламута.
Повисла долгая пауза. Наёмник нервно сглотнул.
— Этот-то? — Алексей вздохнул, поправил перевязь меча. — Этот…
В его голове снова замелькали приятные картинки. Баламут на эшафоте. Дыба, четвертование, потрошение, сырые подвалы и раскалённые щипцы. Но теперь добавились и воспоминания, как Баламут вернулся за ним и отсёк стрыге голову в самый последний момент…
— Милостивые государи, не хочу вас отвлекать, но у меня уже руки затекли! И спина чешется! — крикнул наёмник.
Фёдор даже не повернул головы в его сторону. Достал из кошеля золотой медальон и отдал его Алексею. Тот смутился и опустил глаза.
— Этот бродяга ограбил тебя? — рыкнул Фёдор.
Алексей замялся с ответом.
— Друзья мои, — снова подал голос Баламут, — не хочу прерывать вашу трогательную встречу, но у меня созрел вопросик. Раз вы убедились, что все живы, здоровы и полны сил… Теперь, может, развяжите мне руки? Я, конечно, не настаиваю, но куда удобнее будет без этих пут. В них я себя чувствую так, будто вы мне не доверяете.
Фёдор поднял копьё, подошёл к Баламуту и приставил наконечник копья к его лицу.
— Помолись перед смертью, — сказал Фёдор.
— Воу-воу-воу, — затараторил Баламут, глядя на то, как железное остриё упирается ему прямо в нос. — Что же ты не сказал, юный княжич, что у нас какое-то разногласие вышло? Я же просто не понял. Думал, шутки шутим. Медальон этот, дескать, мой дар тебе, друг Баламут, за твоё краснобайство. Я-то ещё думаю, с чего такая щедрость? Ну, кто знает, кто знает, думаю, вот такие, наверное, щедрые и открытые люди в княжестве псковском, ничего им не жалко для хорошего рассказчика, приятного и красивого спутника. А оно вон оно что, оказывается-то. Злые и нечуткие люди. А-то я и не знал. Помыслить не мог. Ну так бы сразу и объяснили нормально, что мне забирать медальон нельзя было, а то сразу заточенными железяками давай тыкаться. Фу такими быть. Фу-фу-фу. Стыдно должно быть.
— Молись, сказано, — наконечник копья опустился ниже и надавил Баламуту на грудь.
— Дядька! Постой!
Алексей подбежал и схватил Фёдора за руку. Он прожигал взглядом Баламута, ладонь его обхватила рукоять меча так сильно, что костяшки пальцев побелели. Наёмник нервно сглотнул.
— Нет, — наконец сказал княжич. — Всё в порядке. Я его отпустил на разведку. А что медальон с ним, так это потому, что я ему доверяю. Он мне жизнь спас. Могу повернуться к нему спиной, нож он мне промеж лопаток не всадит. Правильно я говорю?
Баламут закивал так отчаянно, что казалось его голова вот-вот отлетит.
— Истину глаголите, мой любимый княжич, — сказал он. — Полюбил я вас, будто вы мой батюшка родной и братец, в одном лице. Разрежьте верёвки скорее, так давно вас не видел, что хочется обнять, к сердцу прижать, да расцеловать в обе щёчки румяные. Скучал — не пересказать как.
Фёдор продолжал придавливать наёмника взглядом. Тот быстро заговорил.
— Извини княжич, что пропал я надолго. Погнался за оленем, да заплутал в незнакомой местности. Подвёл тебя, не нашёл дичи нам поджарить, перекусить на сон грядущий.
Фёдор перевёл тяжёлый взгляд с Баламута княжича. Затем обратно. По его лицу прекрасно читалось, что он не поверил ни единому слову. Тем не менее, он молча опустил копьё, достал нож, подошёл к наёмнику и разрезал узлы на его запястьях. Тот встряхнул руками, будто до конца не веря тому, что нож перерезал верёвку, а не его глотку.
Освободив его от пут, Фёдор приставил лезвие ножа к лицу Баламут.
— Ты мне не нравишься. Если я хоть почую, что ты что-то замыслил снова или косой взгляд твой поймаю. Убью.
Баламут кончиком мизинца отвёл острие чуть в сторону.
— Не понимаю о чём вы говорите, милостивейший воевода. Я самый преданный человек в мире. Человек слова и чести. А уж как за похищенную княжну Василису переживаю — словами не
