Всё летит в бездну - Олли Бонс
— Зачем? — поднимает брови Нела. — Притворимся, что мы ему верим.
Затем она недолго глядит в лицо отца, где вновь застыло недоуменное выражение, вздыхает и добавляет:
— Для начала приглядимся, поищем его слабые стороны. Возможно, даже используем его дар, чтобы справиться с Грызельдой. Пусть он верит, что у него всё получается, а мы тем временем найдём способ его обезвредить. Прямая атака — не лучший выход.
— Да почему — не лучший? — обиженно ревёт отец. — В темницу его, и дело с концом!
— Он сквозь стены проходит, — напоминаю я.
— Тогда в клетку, — не сдаётся отец.
— Ничего о нём не зная, мы не можем быть уверены, что клетка удержит такого колдуна, — мягко говорит Нела.
— Тогда отрубим ему голову! — и отец делает жест ребром ладони, показывая, как именно мы это сделаем.
— Он может оказаться очень сильным. Может уйти, если почует опасность. Может знать такие заклинания, которые убивают людей на месте, — очень терпеливо поясняет Нела. — Если бы нам хотя бы удалось узнать все его имена, мы смогли бы его ослабить. Или не имена, а другое слабое место. У нас будет всего одна возможность его устранить без права на ошибку, и нужно так подготовиться, чтобы ошибки не было.
Невероятно длинная речь для Нелы.
— А-а-а, — радостно потирает руки отец, — так мы тогда притворимся, что ничего плохого о нём не знаем! А когда он решит, что самый умный, и скажет свои имена эти, и размякнет, тут-то мы его и! А?
И отец вновь рубит воздух ребром ладони, расплываясь в улыбке.
— Неплохое решение, Бернард, — с чувством говорит Нела и нежно гладит его по плечу. — Так я пойду, напишу Тее.
— А я пойду всех обрадую, что мой сын нашёлся! — радостно басит отец и вскакивает на ноги, переворачивая стул.
Мы с Нелой кидаемся к нему и успеваем остановить у двери.
— Стой! Погоди! Возвращение нужно хранить в секрете, чтобы Рэналф не знал! — перебивая друг друга, вопим мы.
— Какие сложные вы люди, — обиженно говорит отец, выпячивая нижнюю губу. — Замыслы какие-то, интриги. Нет бы сразу топором по башке, просто и изящно! А хоть Сильвии-то можно сказать?
— Сильвии — можно, — соглашаемся мы, и отец уходит за ней, ведь я не могу покинуть комнату.
— Нела, — спрашиваю я, пользуясь отсутствием отца, — скажи, а как вообще… Как вышло, что вы с отцом… — хм, как бы вежливее спросить. — Как ты его полюбила, он же старый?
О, тактичности мне не занимать. Наверное, это наследственное, от отца.
— Сильвер, — укоризненно говорит мне Нела, — не такой уж он и старый. Ему же едва за сорок. И потом, у любви нет возраста.
Лицо Нелы, обычно сосредоточенное или бесстрастное, вдруг принимает мечтательное выражение. Её тёмные глаза темнеют ещё больше, а уголки губ приподнимаются в улыбке.
— Бернард удивительный человек, — говорит она. — Когда он узнал, что ты уплыл с Гилбертом, то отложил все дела и важные встречи, чтобы следовать за вами. Твоя безопасность была для него первостепенной. А ведь королю не так-то просто всё оставить и пуститься в путь. Он с такой заботой относится к близким.
— С излишней, я бы сказал, — хмыкаю я, вылизывая тарелку. — Я ведь не ребёнок, тем более я был не один. Мне ничего не грозило.
— Может быть, — кивает Нела. — Но когда у тебя есть человек, готовый на что угодно, чтобы защитить и уберечь, это очень ценно. Уж поверь мне.
— За это самое ты его и полюбила? — спрашиваю я, без успехов оглядывая стол в поисках чего-нибудь недоеденного.
— Не только, — улыбается мне Нела. — А что, тебя удивляет, что твоего отца можно полюбить?
— Не то чтобы, — говорю я, — но он ведь грубый, и шумный, и не особо ум…
Нела подозрительно прищуривается и сдвигает брови, и я на всякий случай замолкаю.
Когда входит Сильвия, вся кругленькая, заботливо поддерживаемая отцом, я внезапно чётко понимаю, как давно не видел сестру. Похоже, со дня на день я стану дядей. А может, даже прямо сейчас, ведь отец явно не предупредил Сильвию, по какому поводу её здесь ждут.
Сестра белеет, прижимая руки к щекам, затем заливается слезами, а потом бросается мне на шею. Я неловко её обнимаю, боясь повредить.
— Бернард! — шипит Нела. — К такому следует подготавливать!
— Вы же сказали — не говорить! — гудит отец, оправдываясь. — Я и не сказал, а показал. Вот.
— Ох! — качает головой Нела. — Могу я спокойно уйти, чтобы отправить письмо?
— Конечно, — важно кивает ей отец.
Нела выходит, оставляя нас.
— Сильвия, тебе лучше сесть, — говорю я. — Со мной всё в порядке, видишь? Нечего волноваться.
— Но куда ты пропадал? — сквозь слёзы спрашивает сестра. — Это как-то связано с тем, что ты не желал этой свадьбы?
— Да, кстати, — отец чешет в затылке, — а почему это ты так всполошился из-за свадьбы?
А ведь я, казалось бы, так успешно обратил внимание присутствующих на другие, более важные вещи. И надо же было Сильвии! Прямо хоть сквозь зем… ой, нет, никаких больше подобных мыслей!
— Я просто церемонии не люблю, — улыбаюсь я им широкой невинной улыбкой. — С того раза, как меня к дракону отправляли, мне как-то не по себе от пышных мероприятий.
— Да? — удивлённо поднимает брови Сильвия. — А мне казалось, на дне рождения принца Андраника ты был вполне…
— А-а-а! — не выдерживаю я (если хотите вывести меня из равновесия в кратчайшие сроки, упомяните в разговоре Андраника и для верности его день рождения). — Сильвия, пожалуйста, давай не будем об этом говорить. Есть вещи куда важнее: злой колдун, пытающийся меня убить, подземный монстр, Гилберт, оставшийся где-то под землёй, и ягодный пирог.
— Ягодный пирог? — с недоумением спрашивает Сильвия. — А с ним-то какая связана беда?
— Такая, что его здесь нет, — поясняю я, — а я хочу пирог.
— Я принесу, — поспешно говорит отец.
Я дожидаюсь, когда он скроется за дверью.
— Сильвия, — шепчу я, когда мы остаёмся только вдвоём, — только никому не говори, хорошо?
— Само собой.
— Я думал, что это меня хотят женить на Неле!
— Ты шутишь, что ли? — не верит сестра. — Сильвер, ну ты и дурачок! Как тебе только удалось настолько превратно всё понять?
— Это особый дар. Смотри, ты обещала, никому ни слова, — сконфуженно бормочу я.
— Что, даже с Эрнесто нельзя поделиться? — веселится Сильвия.
Я мрачнею.
— Даже с Эрнесто! Ты дала обещание.
Сильвия с широкой улыбкой поднимает руку с двумя скрещёнными пальцами.
— Да как ты могла! — возмущаюсь я и замахиваюсь подушкой.
Тут
