Плохие люди - Михаил Рагимов
Отгоняя гадкую мысль, торопливо хлебнул вина прямо из бутылки. Закашлялся, закряхтел. В груди словно начали ломаться кости, дыхание перехватило, навернулись слезы. Суи начал задыхаться.
Вдруг ему в спину прилетело копытом. А то и двумя. Еще раз, и третий. Бертрана чуть не размазало по столу, но это все ерунда. Он снова мог дышать!
Когда перед глазами перестали мелькать разноцветные круги, оказалось что паскудные мысли о тщетности житейской суеты пропали без следа. Бертран со стоном выпрямился. Слезы по-прежнему застили взор.
— Ты живой?
— А?..
Суи растер слезы, проморгался. Рядом стоял гуртовщик, участливо шлепал кулаком по раскрытой ладони. Выходило громко. И внушительно.
— Благодарю, — прохрипел Бертран, с ужасом сообразив, что именно этой кувалдой ему прилетело по спине.
— Тебе спасибо, что живой, — усмехнулся в густые усы гуртовщик, — а то, сам понимаешь, как спокойно кушать, когда рядом помирает кто?
— Понимаю, — согласился Бертран, — отвлекает.
— Ну! — обрадовался гуртовщик. — И кусок в глотку не лезет.
— Не лезет… — повторил Суи.
— Ладно, бывай, друг! — махнул здоровенной лапой, что медведю впору, нежданный спаситель.
— Ааа… — протянул спасенный, сообразив, что как-то не по-людски. Хоть стаканчиком угостить надо!
Но громила уже вернулся к своим и ухватил лапищей запотевший кувшин. Обернулся, подмигнул. И снова принялся за пиво.
— Да уж…
Суи налил стаканчик, поднял, глядя, как маслянисто перекатывается жидкость перед глазами. В ней отражались редкие свечи. И рожа Ликса. Кабатчик стоял рядом, перекатываясь с носков на пятки.
— Ожил?
— Сам удивляюсь! — Бертран отставил вино — пить расхотелось.
— Это ты правильно. Нам тут трупы совсем не нужны.
— Так заведи свиней, чего теряешься?
— А с зубами что делать!
— Пригодятся! — хихикнул Бертран, которому придумалась удивительно смешная затея. — Из дерьма наковыряешь, дырочек насверлишь, на грудь повесишь, и йопта, гляди каждый — горский князь идет!
— Пальцы веером, сопли пузырями, — кивнул Ржавый.
— Все как надо! — ответил Суи, который в жизни не видел ни одного горского князя. Да и горца настоящего видел всего однажды. И то мертвого и ни на что не годного — даже роскошные штаны стянуть успели.
— Не, — погрустнел Ликс, — люди не поймут.
— Люди… — развел руками Бертран.
— Хуи на блюде, — мрачно кивнул Ржавый и налил себе вина из бутылки Суи. Тот хотел было возмутиться, но тут же сообразил, что можно угощательство плавно и незаметно перевести в разделение. А то и бесплатность. За обед он еще не платил — стал приличным человеком, примелькавшись.
— Слушай, — спросил вдруг Бертран, указав на занятные рисунки на столешнице, — я тут смотрю, как изрезали чудесно. Ты, случайно, не знал такого парня по имени Танци?
— Танци? — тут же ожил Ржавый, даже усы зашевелились. — Ты про которого?
— Про которого стенолаз.
— Танци! — оживление переросло в радость. — Кто же не знал этого чудесного распиздяя!
— Распиздяя?. — уточнил Бертран. Слово звучало красиво, но ругательность не особо вязалась с «чудесностью». То, что в городе многие слова значили совсем иное, а многие подразумевали иной, какой-то свой личный смысл, окружающим не всегда ясный, Суи понял еще когда нахлебался «зеленого вина». А загадочный «интерес», чуть было не обернулся вовсе уж гадко.
— Это как смесь мудилы с чудилой, но так, что все вокруг еще и ржут постоянно. А с него половина Таилиса ухохатывалась.
— А вторая?
— Вторая надеялась, что он наконец-то угробится.
— Люди, они злые!
— Во-во, — согласился Ржавый, — кого не коснись! А ты откуда его знал?
— Он тоже из Суры.
— Хорошее, наверное, место, если оттуда приходят в наш проклятый город такие чудесные распиздяи, как вы с ним! — Ликс прямо таки поплыл от умиления.
— Хорошее, ага… — Суи поспешно выпил очередной стаканчик. Нужно было срочно выпить за то, что и он внезапно оказался распиздяем.
— Таилису вообще везло со стенолазами! Хорошие парни всегда попадались. И щедрые, и рукастые, и мебеля спьяну особо не ломали. О! Видишь, — Ликс ткнул в рисунок с падающим человечком, — это ведь, не просто так, а можно сказать, историческое событие! Что попало я резать запрещаю, так и знай!
— Историческое?..
— Ну важное, в смысле, про которое не забудут через час.
— Ааа…
Но вошедшего в пояснительный раж Ликса остановить было сложно.
— Это, если ты посрал, к примеру, то и забудешь, только встал. А вот если пока тужился, провалился в яму, нахлебался, еле выбрался, то тут запомнишь на всю жизнь! Еще и внукам расскажешь. Вот это, как раз историческое событие и есть!
— Ну и так что же за событие такое приключилось? А то я и не слышал ни разу.
— Вот тут, — палец Ликса бережно обвел рисунок, — изображен стенолаз именем Ойген. Он потом с Хото Высотой в Сиверу подался. Хорошие парни…
— Мебеля зря не ломали, ага, — поддакнул Суи.
— О чем и говорю! А на рисунок, сиречь в историю, Ойген попал, когда с ратуши сверзился. Ему сторож спьяну веревку резанул. Сторож потом на своих кишках повесился. На той же ратуше. Лютое самоубийство!
— Страшная история! — поежился Бертран. Он искренне порадовался тому, что не знаком ни с Ойгеном, ни с Хотой Высотой. Да и вообще, знал всего одного стенолаза, и то, наверняка, давным-давно мертвого.
— Да не, херня все это! — засмеялся Ржавый. — Из-за такого пустяка, я бы дал столешницу корежить⁈
Ликс скрутил здоровенную дулю — с голову крупного младенца.
— Ойген когда с небес сыпался, чуть жопием бургомистра не придавил. Тот, сука, отпрыгнуть успел! Будто Темный Ювелир за шиворот выдернул.
— А если бы придавил?
— О! Тогда бы ему, Ойгену, в смысле, памятник бы поставили. В полный рост, и на коне. Бронзовый.
— Шибко бургомистр ворует? — спросил Бертран, удивившись ни про какие-либо проделки городского главы он не слышал.
— Воровал. Нынешний-то, он как мышка против сурчиной стаи! Тот-то, крал так, будто в него святой Було вселился. Правда, и кончил так же — на двери повесился. Говорят, от жадности.
— На кишках? — уточнил Суи, подумав, что возможно уловил некую закономерность.
— Не, — мотнул рыжей головой Ликс, — на веревке. Правда, нашли голым, и с хуем в руках.
— Красивая жизнь, она другая, — только и хмыкнул Бертран.
— О чем и говорю! — непонятно чему обрадовался Ржавый.
— Добрый день, господа! — поздоровался кто-то из-за спины. — Вы позволите?
Ржавый замер со стаканчиком у рта. Начал бледнеть с невозможной скоростью. Медленно кивнул с таким скрипом, будто в него в шее вдруг появилось два истертых жернова.
По обе стороны от Бертрана на лавку сели громилы, мигом прижав его так, что и вздохнуть невозможно. У громил из-под курток торчали рукоятки ножей, кинжалов и топоров, что иголки у твоего ежика! И в руках они держали короткие копья, больше похожие на мечи.
Напротив, рядом с белым, как замерзший насмерть покойник, Ликсом, сел пожилой мужчина лет тридцати. Улыбнулся Ржавому, затем протянул руку зажатому Суи:
- Вы, надо полагать, некий Бертран Суи, родом из Суры?..
Суи же подумал, что надо было расспросить Ржавого о тех рисунках, где никто не падал, а происходила одна сплошная любовь. Слушать перед смертью о чужих неудачах — к покойникам.
Глава 10
Прощай, любимый город!
— Вы, это, — горло пересохло вмиг, но на городскую куртазность все же сподобилось, — с какой целью интересуетесь?
Пожилой, который явно был не простым горожанином, а, скорее всего, являлся самым настоящим криминальмаэстро, сиречь, главгадом, замер, хлопнул глазами. Зашелся в смехе, сложившись чуть ли не пополам — еще немного, и стукнулся бы лбом о стол.
— Ржавый, мягкий ты пись, зачем учишь гостей нашего чудесного города плохому? — жизнерадостно спросил он у Ликса.
Тот поперхнулся, уставился глазами какающей гиены сперва на Суи, затем на гостя. Не забыл одарить жалобным взглядом и громил. Те нехорошо заулыбались.
— Не учил я его ничему, мессир Мармот, зуб даю! — тоненько пропищал Ржавый. — Он сразу пришел такой…
— Какой? — Мессир внимательно посмотрел на Ликса, подмигнув Бертрану.
— Такой, — Суи понял, что пришло время брать свою судьбу в свои же руки. А то мало ли что наплетет, вмиг растерявший всю самоуверенность, кабатчик… Бертрану было невероятно страшно, по спине катился холодный пот, пальцы пришлось сжать в кулаки, чтобы скрыть дрожь пальцев. Куцый жизненный
