Зараза - Марина Владимировна Добрынина
Их магический потенциал впечатлил даже меня. Рыжей дамочке и высокому брюнету, на которого она навалилась, будто собираясь упасть в обморок, уже лет по сто точно есть, а третья, тоже рыжая, но не такая низкорослая и тощая, совсем соплячка. Наверно, моя ровесница. Но я дракон, а она человек и, следовательно, по сравнению со мной, соплячка.
— Это не Ларрен!
Эти слова молодая волшебница и маг несколько раз повторили своей обморочной спутнице, которой явно было худо.
— Ларрен, — повторила я, пробуя на вкус это имя. Не трудно догадаться, что так звали того, кто довел меня до такого состояния. Кто уже сутки как лежит мертвый на Крионе. А я заслуживаю наказания за то, что не только не убрала за собой игрушки, но и не сняла превращающее волшебство с одной из них. Я очень и очень плохо себя вела! Да вот только кто меня накажет? Сама я этого точно делать не стану, а местные не осилят.
Двое старших магов ушли, та рыжая, которая помоложе, осталась и принялась изучать мертвые тела. Рыбаки стояли в стороне, молодой маг помогал. Я даже на расстоянии чувствовала, как ему плохо. Боится мертвых. Дурачок. Забавный такой.
Я дождалась, пока рыжая уйдет, оставив рыбаков и молоденького волшебника. Нужно убирать за собой. Даже если уже поздно.
Когда я появилась прямо перед ними, они испугались. Все, кроме мага. Он попытался меня атаковать. Я легко отбила его слабенькое заклинание. Такой забавный. И так сильно напуган, но полон решимости. Любопытный экземпляр. Хорошая закуска.
Обездвиживаю мага, заключаю в объятия, нежно прижимаю к себе и советую: "Не нервничай. Тебе не будет больно". Телепортирую трупы и испуганных рыбаков далеко в море. Трупы тонут первыми, рыбаки тоже отправятся на дно, но чуть позже, когда устанут барахтаться и сопротивляться неизбежному. В моих руках теплый уютный маг. У меня два варианта — выпить его магию и отпустить на все четыре стороны или подчинить его себе.
Он обмяк в моих объятиях. Ну, право слово, будто обморочная барышня. Слабенький такой. Беспомощный. Дышит шумно и быстро, как испуганный зверек. И сердечко так стучит. Очень трогательно.
— Какое решение мне принять, маленький? — спросила я, заглядывая в его ошалевшие от ужаса глаза.
Мне нет необходимости питаться магией, я сама состою из магии, как и любой дракон. У меня нет желания побаловать себя деликатесом в виде силы этого мага. Читаю заклинание повиновения. Ужас постепенно уходит из его глаз. Он расслабляется. Целую его нежно, едва касаясь губ, на которых блуждает блаженная улыбка. Еще один идиот готов.
Ларрен
Не успеваем мы с пифией расположиться на низеньких диванчиках в кабинете, как появляется Кардагол — хмурый, небритый, пахнущий алкоголем, но при этом сосредоточенный, деловой и наряженный во второй церемониальный костюм эльфийского правителя. Видя скепсис на моей физиономии, вызванный столь неуместным сейчас парадным одеянием, Кардагол недовольно бросает:
— Что под руку попалось.
После чего он усаживается, вытянув облаченные в зеленый шелк длинные худые ноги, в свое любимое деревянное кресло. К слову сказать, когда я здесь жил, кресло свое Великий и Ужасный охранял, как собака кость, рыча и бросаясь на каждого, кто смел на него посягнуть. Видимо, за прошедшие годы привычкам своим Кардо не изменил.
— Слушаю, — сухо произносит он.
Коротко рассказываю о событиях, свидетелем которых я был, не забывая изложить и сделанные мною выводы.
— Чушь собачья! — восклицает Кардо, услышав о том, что наложение заклинания я связываю со словом "урожай".
— Почему чушь? — спрашиваю.
— Потому что ваш злоумышленник, как ты его называешь, должен быть совсем уж чокнутым, чтобы связать заклятье со словом "урожай"! Или он хотел подчинить себе только сельхозработников?
— А ты что предлагаешь?
— Ничего я пока не предлагаю! Я просто говорю тебе, что урожай здесь совершенно не причем! Ладно бы, заклинание начинало действовать, если бы носитель сказал "здравствуй", "как дела", ну или даже "погодка сегодня хорошая". Одним словом, что-то такое, что все говорят! А то урожай!
Поворачиваю голову к притихшей пока пифии, интересуюсь:
— Ваша сестра произносила что-то типа только что озвученного?
— Нет-нет, я точно помню, только урожай.
— Значит, заклинание активизируется просто на звук речи! — Раздраженно выкрикивает Кардо. — И гадать здесь нечего.
— Но зараженные со мной разговаривали… — в некоторой растерянности произношу я.
Кардагол глядит на меня озадаченно, после чего ласковым таким голосом интересуется:
— Ларик, ты идиот?
Ненавижу, когда меня называют Лариком. Холодно проговариваю:
— До недавних пор мне казалось, что нет.
— Так ты заблуждался!
Сижу. Молчу. Зубами скриплю. Сразу как-то вспомнилось, почему я в свое время сбежал от него к Аринэлю.
— Ларик, ученичок ты мой недоделанный, поясняю для тупоголовых. Тарочка, к тебе это не относится. Печать, от которой ты так стремишься избавиться и которую ты в последнее время так стеснительно прячешь, защищает тебя от магии разума. Любой. Ты настолько поглощен печатью, что другое заклинание подчинения вообще не может на тебя повлиять. Только палка. И я очень жалею, что последнее средство…
— Хватит! Я понял!
— …я так к тебе и не применил.
— Я правильно поняла, — пищит мать Таурана, — что Ларрен — единственный человек, на кого не подействует та зараза на Крионе?
— Правильно! — выкрикиваем мы с Кардаголом хором.
— Предположительно, — тут же уточняю я.
— Тра-ля-ла, — тихо напевает Кардагол, разглядывая стеллаж возле меня, — если ваша Крионская зараза запускается любым словом, услышанным человеком, то выход может быть только один — сделать так, чтобы он его не услышал.
— Уши заткнуть? — интересуется мать Таурана, округляя глаза.
— Вот именно! — заявляет Повелитель времени, вскакивая на ноги, и тут же спрашивает:
— Тарочка, точные данные о численности народа на твоем Крионе ты мне на память сказать можешь?
Мать Таурана сразу как-то собирается, выпрямляется, в глазах появляется холодный блеск.
— Четыреста восемьдесят две сестры и двести девяносто пять гостей, — рапортует она.
— А гости у нас кто? — Спрашиваю я.
— А гости у нас все. — Уклончиво отвечает пифия.
— С ума сойти! — удивленно восклицает Кардагол, глядя на Таурану с веселым таким изумлением во взоре, — треть от общей численности — гости? На закрытом для посещения острове?!
— Ну, для кого закрытом, а для кого и нет, — произносит пифия с легким кокетством в голосе, и складочки платья на коленях поправляет.
— Остров сейчас открыт, — говорю я, — туда прибыть может, кто угодно, и Крионская зараза расползется по всему миру. Может быть, поставить в известность Совет?
— Мальчик мой, ты так жаждешь привлечь к нашему
