Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2015 № 1-2

Раздумья мои закончились тем, что я вытащил из пачки сигарету и закурил. Раздражение было, видимо, столь сильно, что я даже не поморщился от неприятного табачного привкуса во рту, от которого уже давно отвык. Агнешка несколько раз порывалась молча выхватить у меня сигарету, в результате чего я поднялся и принялся ходить по гостиной.

Я не ожидал от себя такой реакции. И чем больше я пытался внушить себе, что это все меркнет по сравнению в возвращением

Агнешки, тем отчетливее проявлялись в моих глазах и убогая бендежка, и топчан с рогожкой, и распростертая на нем моя не вязавшая лыка Аги, бормотавшая что-то неразборчивое с идиотским смешком, покуда ей не стало больно и противно…

Не докурив сигарету, я изничтожил ее в пепельнице и глянул на Агнешку. Она сидела на тахте, положив руки на колени, и смотрела перед собой с той безучастностью, с какой обычно смотрят слепые. Этот ее жалкий и беспомощный вид излечил меня моментально, заставив позабыть обо всем, что совсем недавно отравляло радость бытия. Я сел рядом с сироткой и вновь возвернул ее на свои колени…

Те, кто, черпая познания из любовных романов, предположил, что засим последовала бурная сцена жарких объятий, страстных поцелуев с одномоментным срыванием халатов и столь ожидаемой логической развязкой, сильно ошиблись, ибо ничего подобного не было и в помине, а было тихое, безмолвное сидение с редкими робкими прикосновениями моих губ к ее шее и волосам.

– Прости меня, Тим, – не поднимая головы, сказала она спокойно в какой-то момент. – Если сможешь, прости…

Эта ее просьба застала меня врасплох. Я хотел ответить ей как-то весомо, солидно, значимо, но вышло все наоборот.

– Да ладно, – сказал я. – Ты же знаешь, что я не люблю девственниц, а теперь, как всякая нормальная тетка, можешь смело записываться ко мне на прием.

Она оторвалась от меня, удивленно глянула и слегка шлепнула ладошкой по щеке. Даже не шлепнула, а скорее обозначила пощечину – ну, как бы сугубо для соблюдения проформы: мол, сказал даме нечто непотребное – получи по физиономии.

– Значит, как всякая? – напустила она на себя праведный гнев. – И под каким номером я, интересно, там окажусь?

– Ты пойдешь вне очереди, как будущая жена, – выкрутился я.

Она уж было хотела продолжить нашу шутливую пикировку, но замерла вдруг с полуоткрытым ртом, часто при этом моргая глазами.

– Ты собираешься на мне жениться, Тим? – спросила она, устав, видимо, моргать.

– A y тебя есть лучшая кандидатура на роль моей жены? – улыбнулся я.

– Нет, лучшей кандидатуры на роль твоей жены у меня нет, – ответила она серьезно. – И когда мы поженимся, Тим?

– Когда выправим тебе новые документы, – пояснил я. – Но репетицию брачной ночи мы можем провести и без официальной регистрации брака.

– Ну, разве что репетицию… – сказала Агнешка, потупив взор и изо всех сил сдерживая улыбку.

В этот момент она была восхитительно молода и прекрасна.

Утром на повел ее на пляж. Она долго не хотела вылезать из постели, бормоча что-то на своем тарабарском языке, пока я за ноги не стащил ее на пол. Аги визжала и брыкалась, но я все же взял ее на руки и отнес в ванную, где быстро привел в чувство, направив на нее холодную воду. Визга поначалу прибавилось, однако затем я пустил теплую воду, и скандалистка моя утихла, согласившись, правда, принимать душ только со мной в качестве моральной опоры. Держалась, однако, она за вполне материальный поручень, к которому привязалась еще во время ночных бдений…

…Когда я снял с нее халат и начал целовать белевшую в фиолетовых сумерках грудь, Агнешка снова принялась ворковать. Только в отличие от давних наших объятий, она не отстранялась от меня – напротив, прижималась, и руки ее не носились судорожно по моему телу, а почти тут же нашли, к чему приложиться, и уж более не отпускали, покуда я силой не отобрал, потому что пришло время использовать это по прямому назначению.

Лидия ошибалась, решив, что Агнешка будет извиваться, кричать и царапаться подо мной. Более тихого, сговорчивого и нежного создания я ранее никогда не встречал. Она лишь постанывала, глядя на меня широко раскрытыми, испуганными глазами, будто ожидала боли и страданий. Я шептал ей какие-то ласковые слова, но не был уверен, что она их слышит.

В какой-то момент, когда она поняла, что бояться уже нечего, она нашла мою руку на своей груди и попыталась передвинуть к себе на шею, жалобно глядя на меня, но я не стал перечить ей словами, а лишь энергичнее задвигался, и вскоре она забыла и о моей руке, и о своей шее, и вообще обо всем на свете…

Лежа потом на спине и слушая, как работает в груди отбойный молоток, я смотрел на Агнешку, которая все еще прерывисто дышала, издавая порой негромкие стоны, и думал, что лучшей картины, чем эта, нет и быть не может. Совсем недавно, наслаждаясь перекличкой Коулмена Хокинса и Роя Элдриджа в «Time in my hands», я мечтал о том, как было бы здорово, если бы время действительно оказалось в моих руках. Теперь мои мечтания сбылись. Я заставил время остановиться, сохранив и вернув из небытия свою юную возлюбленную, которая лежала навзничь рядом, потихоньку успокаиваясь, и которая представить не могла, о т к у д а ее вернула моя любовь, да простит меня профессор Перчатников вместе с десятком ученых мужей и одним Нобелевским лауреатом!

Поначалу Аги наотрез отказалась идти на пляж, сославшись на отсутствие купальника. Тогда я напомнил ей, что были времена, когда это обстоятельство ее совсем не смущало. В ответ она запустила в меня шкуркой от банана, и мне в свою очередь пришлось сообщить ей доверительно, что дурная привычка бросать в людей банановые очистки идет от обезьян, на одну из которых она теперь очень даже похожа. Сторговались мы на том, что я куплю ей самый лучший купальник, помогу его сначала надеть, а потом снять и в качестве дополнительной нагрузки слижу с ее пузика граммов сто мороженого. В принципе меня все здесь устраивало, кроме последнего пункта.

– Знаешь, радость моя, – сказал я, – в одной любопытной книге герой, по-видимому, алкоголик, дошел до того, что пил коньяк из пупка свой любовницы. Мне бы лучше выпить, чем есть эту сладенькую гадость.

– Молодец, – похвалила она меня за любовь к чтению. – Значит, сначала выпьешь, а потом закусишь мороженым. Главное, все в одном месте, не надо никуда ходить.

Я поупирался для вида, но в конце концов сдался.

На поиски купальника мы потратили не меньше часа. Аги оказалась той еще привередой, и в результате выбрала самый дурацкий из всех, к тому же самый дорогой. Я спросил, надо ли мне идти с ней в кабинку, чтобы помочь надеть его, и она вместо ответа вновь произнесла это свое неподражаемое «уф!».

Мы расположились под большим зонтом у самой воды и сразу же пошли купаться. Агнешка по старой памяти забралась мне на плечи и велела идти к буйкам, где я скинул ее и, нырнув, проплыл мимо нее под водой, ущипнув за попку. Она завопила так, что, видимо, разбудила двух спасателей, мирно дремавших в тенечке под зеленым флагом. Поплавав за буйками, мы вернулись под зонт, и тут я увидел Бригитту, которая сидела невдалеке и, вероятно, все это время следила за нами.

– Ты пока позагорай, а мне надо поздороваться с одним знакомым человеком, – сообщил я Агнешке, которая уже разлеглась на подстилке. – Это недолго.

Вместо ответа она лениво махнула рукой, находясь в полудреме, а я пошел к Бригитте.

– Привет, – сказал я. – Как приятно видеть вас снова, хотя, кажется, вы не собирались больше приходить на этот пляж.

– Да, не собиралась, но, как видите, пришла, – ответила с обиженным видом она. – А вас можно поздравить: ваша дочь очаровательна. Поздние дети часто либо талантливы, либо красивы. Ваша избранница тоже на подъезде?

– Это она и есть, – кивнул я на Аги.

– Боже! – воскликнула Бригитта, доставая сигарету и недобро при этом глядя на меня. – Она хотя бы совершеннолетняя?

– Ей девятнадцать, – ответил я, и в это время моя талантливая красавица поднялась, чтобы передвинуть подстилку поближе к зонту, и увидев меня в обществе дамы, удивленно воззрилась на нас.

– Я бы дала ей не больше пятнадцати, – тоном прокурора сообщила мне Бригитта, забыв прикурить. – Побойтесь бога, Тим! Вокруг столько прекрасных, зрелых, состоятельных женщин, с которыми бы вам было тепло и комфортно.

– Когда-то давным-давно одна молоденькая девочка, очень похожая на эту, посоветовала мне стать альфонсом, – сказал я, наблюдая за Агнешкой, которая начала вдруг все переставлять, продолжая коситься в нашу сторону. – Надо было бы прислушаться к ее совету. А теперь, увы, поздно.

– И совсем не поздно! – с жаром возразила моя воодушевившаяся собеседница. – Если даме чуть за сорок, а вам – пятьдесят с чем-нибудь, то прекрасно. Вы все еще хороши и, полагаю, долго еще будете в форме…