Кексики vs Любовь - Джина Шэй
Набираю номер, на всякий случай прочищая горло для самого обворожительного из имеющихся у меня в запасе тембра голоса.
— Здравствуйте. Вы позвонили в клиническую психиатрическую больницу номер один имени Алексеева, меня зовут Наталья, чем я могу вам помочь? — спрашивает меня усталый, но все же явно привыкший к общению с психами мягкий женский голос.
Я сбрасываю вызов, с четким ощущением, что слышу, как одна шикарная зараза там, на другом конце Москвы сейчас покатывается со смеху.
Ох, Кексик, Кексик! Ты, наверное, думаешь, что жестоко меня обломала!
А я обожаю сложные головоломки! Но еще больше — возвращать долги!
* * *
Самые лучшие наступления — те, которые спланированы экспромтом. Верный же спутник удачи — это когда ты просыпаешься и понимаешь: погода за окном играет на твоей стороне.
Это ж где бы это записать, что в наше пасмурное лето с самого утра душевно жарит солнышко. И ни облачка на небе, от одного края и до другого. Ши-кар-дос! Ладно, значит, сегодня выгоняем кабриолет из гаража. Тем более, что любимый порш все равно восстанавливает покраску после кошачьего обстрела.
Бля, кто бы мог подумать, что я, вчерашний пацан, кидавший корбид в лужу, потому что других игрушек в арсенале не было, сегодня всерьез буду выбирать, на какой тачке выезжать из дома. На понтовом джипе для пущей брутальности, с которым я на особо важные переговоры таскаюсь, или, может, мне синий мерс взять, чтобы башку особенно красиво проветрить.
Впрочем, мой братец до сих периодически говорит, что я зажрался, и что мне просто повезло.
Ну, да, повезло. Попал в струю, пахал как проклятый, брал столько проектов, сколько не мог потянуть, но тянул, даже если спать приходилось по два часа раз в трое суток.
С другой стороны, я знаю людей, которые пахали не меньше моего. И они так капризно нос не морщат, выбирая тачку с утра. Они сдались, смирились, перестали трепыхаться. Вот пускай и смотрят молча, хотя, конечно, будь со мной рядышком пышногрудый Кексик с её-то роскошной гривой блестящих волос, смотрелось бы еще круче.
Конечно, из пункта А в пункт Б мне просто взять и доехать никто не дает. Сенька, разумеется, обнаруживает вопиющую недостачу директора рекламного агентства на рабочем месте.
— Где ты шляешься? — мрачно интересуется он, так старательно транслируя мне, что я мудак, что уже понятно, на самом деле зла он не держит. Просто выебывается, как обычно!
— По бабам, разумеется! — откликаюсь весело, а сам тянусь к телефону, из-за короткого писка в гарнитуре. О, мой заказ готов, можно забирать. Ну и отлично, а то вчера на ночь глядя устроили они мне там ломку: “Да мы не успеем, да все испортится, засохнет, надо было раньше заказ оформлять…” Терпеть не могу людей, которые вечно набивают себе цену такими вот реверансами. Нет бы сразу обозначить прайс или послать к черту.
— По бабам? В четверг? — Сенька цедит это тоном прокурора. — Ты что, забыл? К нам сегодня Кирсанов приезжает, а у меня с ним не очень как-то…
— Не очень как-то? — ухмыляюсь бессовестно. — Братан, ты бы хоть своей ленивой жопе более четкое оправдание придумал. Ты продать можешь любую хрень, даже во сне.
— А ты своей ленивой жопе какое оправдание придумал? — насмешливо уточняет Сенька, и по его тону уже ясно — звонит он не потому что у нас там трындец и без меня переговоры не переговариваются. Если бы все так было — я бы не позволил себе сорваться.
— А у моей ленивой жопы в оправданиях рекомендации диетолога, — трагично откликаюсь я, — для здорового функционирования организма и непоколебимости психики…
— Непокобелимости?.. — нахально вклинивается Емельянов, но я не даю себя перебить.
— Непоколебимости, Арсений Федотович, откройте словарь, проработайте свой словарный запас. Так вот, во имя всего этого и мира во всем мире мне необходимо питаться пять раз в день, и желательно домашней пищей.
— Ты к Юльке, что ли, опять поехал? — заинтересованно уточняет Сенька. — Вчерашнего провала было мало?
— Ты же знаешь, что я работаю до победного, Емельяныч.
Сенька задумчиво молчит, похмыкивает, но все-таки переспрашивает.
— А ты уверен, что оно тебе надо? Юлька не похожа на профурсетку. Такую если отошьешь после пары ночей — карма пару лет аукаться будет.
Забавный чел, все-таки. В карму верит. Впрочем, я тоже начинаю подозревать, что она все-таки существует. Иначе… Как объяснить, что вчера такой мощный клин со мной случился не с кем-нибудь, а с Юлькой Максимовской, девчонкой, которой я в школе прохода не давал. Отнюдь не в хорошем смысле слова!
— А кто тебе сказал, что Максимовская — это история о паре ночей? — философски отвечаю Сеньке.
— Ты! — кратко откликается он. — После развода, когда весь мой бар вылакал, и кулаками в грудь стучал, что больше не позволишь себя захомутать. Чо, не помнишь?
— Я помню, что вискарь у тебя дерьмовый, Емельяныч, — фыркаю невозмутимо.
Что там кто где говорил, какая сейчас к черту разница? В сердце стучит уже не пепел, а потенция, в голове выкипает тестостестерон, а руки — сами выворачивают руль по маршруту “Земля — Кексик” без оглядки на навигатор.
— Ладно, справимся без тебя как-нибудь, — ворчит Сенька, — но учти, на презентацию такое уже не проканает.
— Не учи батьку, Емельяныч, — я смеюсь и сбрасываю. И выворачиваю к нужному мне магазину.
Хорошо, что решил ехать без крыши сегодня, потому что коробка, которую мне подготовили, оказывается огромной. Настолько огромной, что даже в мой просторный салон джипа, в котором я даже Кексика с удобством разложу, если что, коробку мою и то пришлось бы утрамбовывать, и следовательно — помять её содержимое.
— Я надеюсь, все свежее? — деловито уточняю у недовольной и явно недоспавшей продавщицы. Она же зыркает на меня взглядом василиска (и лишается чаевых в ту же секунду).
— Все в лучшем виде.
— Смотрите у меня, — грожу мегере пальцем. До того у меня хорошее настроение, что даже желание устроить наглой продавщице разнос, как-то вянет. Да и некогда!
Я, к сожалению, не знаю, на какое время Кексик сговорилась с Тефтелей на этот его музейно-задротный поход. И куда они едут — я тоже не в курсе. Мог бы узнать, это было на самом деле просто, но… Я просто решил приехать просто до того времени, как откроется хоть какой-то государственный музей. И туда, где я их еще успею застать.
Вылезаю у подъезда,
