Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1988 год
Ребята все понимают. Сделаем. Все готовы. Техника для откачки есть... Николай Черненко ходит по пятам:
— Семеныч, неужели и в артблок я не пойду?
— Коля! Желающих много! Даже если, учитывая сложность работ, не пускать в каземат водолазов, задействовать только инструкторов, и то их девять человек. А остальные? Хоть и не инструкторы, но все высокой квалификации.
— Семеныч! Я ведь не только водолаз-инструктор, но и шахтер...
— Ладно, Николай, убедил. Только никакой самодеятельности, максимум внимательности.
— Обижаете. Все будет четко, командир!
До второго артблока от КП больше километра. Идем по земле, травка растет, кустики, деревья... Но знаем: под тонким слоем почвы — трехметровый железобетон, а еще ниже подземные этажи артблока...
Сегодня я руковожу спуском. Солнце уже касается верхушек деревьев. Надо успеть обследовать хотя бы половину блока. Конечно, в казематах и днем абсолютная темнота, но от сознания того, что наверху день, все же веселей.
— «Борт», я четырнадцатый. Прошел бронедверь входа в блок. Все нормально.
Голос Черненко звучит четко, но взволнованно. Володя Пекарский быстро разматывает катушку телефонного кабель-сигнала. Что-то уж очень быстро.
— Четырнадцатый, четырнадцатый, я «Борт». Приказываю не торопиться! Коля! Не спеши, будь внимательным!
Катушка ведет себя спокойнее.
— «Борт», я четырнадцатый, обнаружил помещение, в котором находятся ручные гранаты.
— Возвращайся назад. Кабель-сигнал кончается.
— Выполняю.
Да, длины стометрового кабель-сигнала оказалось для первого спуска мало. Очень уж длинная входная потерна. На КП потерны были затоплены частично, а здесь — полностью, надо идти в подводном положении. Придется добавлять вторую катушку, герметизировать стык.
Из-под воды в потерне показывается шлем.
— Когда возвращался, у бронедвери входа, уже в потерне, заметил свет вверху. Цилиндрическая шахта уходит на поверхность.
— Отлично. Давайте, ребята, найдем ее и будем через нее работать, тогда не нужно будет удлинять кабель-сигнал.
Среди множества открытых люков в лесу «нашу» шахту нашли быстро, по примерному направлению. Пришлось вынимать засунутые туда длинные жерди — следы людского любопытства. Диаметр шахты маловат: еле-еле проходит водолаз с аквалангом. Но в принципе можно работать. Скоб-трап в порядке.
Витя Красницкий надевает акваланг...
14 июля началась откачка воды из артблока. И здесь помещение не было заминировано. Но у входа в подбашенный отсек в верхнем этаже и в районе механизма поворота башни в нижнем этаже обнаружили 14 боевых снарядов. Бронебойные, фугасные. Снаряды первоначально были расположены четырьмя группами и предназначались, по-видимому, для подрыва механизмов в блоке. Одна группа снарядов была подорвана, взрыв искорежил металлоконструкции, но оставшиеся три группы не сдетонировали. Лежали и ждали своего часа. Аккуратненько так, в полном порядке...
Сегодня уже семнадцатое. Работы заканчиваются: тысяча литров дизтоплива, выделенного для насосов, подходит к концу. Уровень воды в артблоке снижается медленно — площадь блока большая. Надеялись закончить еще вчера к вечеру, не удалось. Работаем, не прерываясь, уже двадцать часов. Сейчас четыре утра. Дежурные по камбузу доставляют еду в термосах. Ребята устали, вижу, движения замедленные, реакция с задержкой. Тяжело. Но осталось совсем немного. Артблок двухэтажный. Нижний, второй, этаж уже почти сухой: только в трех помещениях, расположенных еще ниже уровня второго этажа, воды по колено.
Небо на востоке заметно светлеет, но пока работаем при свете автомобильных фар.
Чах! Чах! Насосы остановились. Снизу докладывают: «Слой воды в последних трех помещениях сантиметров пятнадцать-двадцать».
Подходит Ивар Эдуардович:
— Все. Чуть-чуть не хватило горючего...
— Ничего! Это не принципиально. Главное — закрыты задвижки на артезианских скважинах. А грунтовая вода в блок пойдет, таковы конструктивные особенности сооружения. Смотрите, что делается вокруг: весь лес сейчас стоит в воде, как весной в половодье.
— Да, поработали...
— Перед реставрацией блока, Ивар Эдуардович, надо будет откачать снова попавшую в блок воду, но теперь это дело техники. Никаких загадок и никаких легенд.
Ринне согласно кивает.
Не ожидая команды, ребята сворачивают систему откачки, грузят в кузов «газона» водолазное снаряжение.
Теперь в лагерь... по кружке чая и спать, спать... Завтра — вожделенный банный день.
Я еще раз взглянул на нашу шеренгу. Ребята стоят по стойке «смирно». Ветераны все в орденах и медалях, стоят не так стройно, волнуются. Некоторые украдкой вытирают слезы...
Идет митинг на КП 315-й батареи. Мне предоставляется слово. Сумею ли кратко выразить то, что думаю, что чувствую сейчас?
— Товарищи! Память о героях 315-й батареи собрала нас здесь сегодня... Когда в 1941-м враг подходил уже к Москве, блокировал Ленинград, здесь, на Сааремаа, грохотали залпы 315-й батареи. Они ковали нашу будущую победу...
Ярко светило солнце, плескались волны. Над морем кричали чайки. Как говорят легенды, в этих птиц переселяются души погибших моряков...
Сааремаа
Владимир Голицын, кандидат технических наук
Песня острова игрищ
В знойном воздухе плыли купола деревянных церквей Кижского погоста — Спасо-Преображенской и Покровской. Чешуйчатые главки, казалось, осыпаны, как по осени, золотыми кленовыми листьями. А вокруг густотравье лугов, перелески, деревенские избы, приземистые амбары, сиротливые часовенки и ветряки — таким открылся нам остров Кижи с палубы теплохода «Инженер Нарин», спешившего пришвартоваться к свободной пристани. Праздник народных ремесел, ежегодно проводимый на острове, всегда привлекал множество зрителей. Поэтому, оказавшись в Петрозаводске вместе с журналистами Денешем Газди из Венгрии, Ярославом Возобуле из Чехословакии и Йорданом Костовым из Болгарии, я не мог упустить возможности показать нашим гостям народные промыслы Карелии...
Мы торопливо зашагали к Спасо-Преображенской церкви, за которой на лужайке развернулось празднество.
Запруженная народом лужайка разноголосо гудела, пестрела расшитыми длинными сарафанами, рубахами, платками. Толпа расслаивалась, растекалась узкими потоками, они скручивались, а из образовавшегося круга вдруг раздавался смех, изумленные возгласы или выливалась далеко округ хоровая песня. С разных районов Карелии на остров съехались гончары, чеканщики, резчики по дереву, берестянщики, плотники... Да только посмотреть на работу народных умельцев оказалось непросто. Но тут нам повезло. Нам — это мне и Денешу Газди. Остальных мы как-то в сутолоке порастеряли.
— Она! — воскликнул Денеш, замирая на месте.— Снимок на обложку журнала...
Удивленный, я проследил за его взглядом и сразу все понял. В нескольких шагах от нас у небольшого рубленого амбарчика сидела девушка в голубом сарафане, расшитом красным узором. Круглолица, черноброва, огромные карие глаза, толстая коса перехвачена лентой. Склонив голову на плечо, она задумчиво наблюдала за работой молодого плотника, совершенно не обращая внимания на толпившихся вокруг людей. И лишь когда мы защелками затворами фотоаппаратов, девушка подняла на нас удивленные глаза. Разговорились. Выяснилось, что Мария Канева студентка Петрозаводского филиала Ленинградской консерватории, летом в Кижах работает экскурсоводом. А плотник-реставратор — ее друг Александр Яскеляйнен. Знает Мария и многих других мастеров, приехавших на праздник народных ремесел:
— Да вот рядом с Сашей вытесывает заготовки для «лемехов» Борис Елупов. Ремесло это редкое, чтобы покрыть 24 купола Спасо-Преображенской церкви, таких «лемешков» потребовалось более 40 тысяч...
Рассказала Мария и местную легенду, по которой строитель Спасо-Преображенского храма мастер Нестор, закончив его сооружение в 1714 году, бросил свой топор в залив со словами: «Николи не было, николи не будет». А я не мог отделаться от навязчивой мысли: знай Нестор, что будет с его творением спустя почти три века, не бросил бы он свой топор в воду. В самолюбивых спорах сегодняшние просвещенные умы уже который год не могут остановить разрушение храмов Кижского погоста, а только ускоряют их ветшание. Доживет ли чудо-работа Нестора до трехсотлетнего юбилея? Или опять надо доказывать, что для народа памятники русской культуры в Кижах — далеко не застывшая музыка, что она продолжает звучать сквозь столетия?
Не потерять бы свои корни, истоки. Здесь, в Кижах, начинаешь остро, до боли, осознавать, как они нам нужны.
В этот момент где-то рядом негромко зазвучала песня — протяжная, со вздохами, словно пленница чьих-то горестей и надежд. Сильные девичьи голоса долетали до нас затухающими порывами. Их было пять — девушек в разноцветных сарафанах, кружком сидящих на траве. Песня оборвалась внезапно, на очередном вздохе. А в следующую минуту они уже были на ногах, от печали на румяных лицах не осталось и следа. У одной оказалась в руках балалайка. Крут зрителей разом дрогнул и раздался, и закружила русская плясовая под резвый перезвон.
