Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1989 год
Но столь трогательная история — явное исключение. Многие ли киты столь доверчивы, чтобы подпускать людей с ножницами?
Ибис спасали у восточного берега Флориды, а у западного, в заповеднике на островах, в мангровых рощах живут другие жертвы синтетики — пеликаны. Ныряя за рыбой, эти птицы заглатывают рыболовные крючки. Рыболовы с удочками, которых там видимо-невидимо, чертыхнувшись, сразу же обрезают леску. Они не задумываются, что пеликан в этом случае обречен. Кусок лески, торчащий из клюва, рано или поздно погубит птицу — повредит лапу или крыло, леска может зацепиться за ветку мангрового дерева, где гнездится пеликан. Плененная птица повисает вниз головой и бьется, теряя перья, пока не высохнет от голода.
Лесничие прозвали мангровый лес «лесом скелетов»: внимательный взгляд увидит среди листьев то там, то здесь пеликаний труп. За последние годы их накопились сотни. Служащие заповедника тратят массу времени на осмотр деревьев и помощь беспомощно зависшим пеликанам. Тысячи птиц спасены от голодной смерти ежедневной подкормкой сардинами. Пеликана с застрявшей в клюве леской отлавливают большим сачком, избавляют от смертельного приобретения и отпускают.
Страдают от своей всеядности и морские черепахи. Они принимают мелкий мусор за рыбок и планктон. Все, что не переваривается, блокирует кишечник. Внутри черепахи скапливаются временно газы, и она теряет способность нырять. Сама становится плавучим живым мусором...
До недавнего времени никакие законы не запрещали выбрасывать с кораблей пластмассовый мусор, особенно в открытом море.
В 1987 году свершилось чудо: Международная конвенция по предотвращению загрязнения с судов (коротко — МАРПОЛ 73/78) была ратифицирована. Приложение № 5 к конвенции запрещает выброс в океан пластмассовых предметов, резко ограничивает количество любого другого мусора и требует соорудить оборудованные мусороприемники во всех крупных портах.
Серьезных исследований о последствиях выброса мусора с советских судов никто в нашей стране, кажется, не проводил. Да и засилья пластмассы у нас пока не наблюдается. И потому приходится верить Минрыбхозу на слово, что наши моряки всегда придерживались буквы действующих законов. Мусор уничтожается в печи — непосредственно на борту судов. Наши печи громоздки и малоэффективны, на большинстве судов они попросту не помещаются. Но ради справедливости скажем, что с инсинераторами столь же плохо обстоит в большинстве зарубежных флотов и сейчас ведутся переговоры с норвежскими фирмами о совместном производстве современных мусоросжигающих печей.
Как ни однозначно Приложение № 5, оно вряд ли станет волшебной палочкой, по мановению которой моря очистятся от мусора, а морские животные останутся невредимы. Во-первых, сжигание мусора, особенно в портах, пока влетает капитанам в копеечку. Во-вторых, инсинераторов на судах пока немного, а капитану запрещено привозить в родные порты тару, соприкасавшуюся с пищей, чтобы не занести заразу. По закону такие емкости положено сжигать или стерилизовать. И то и другое стоит денег. Не проще ли втихую выкинуть пустую тару в открытом море? Посмотрим, как на совесть станут влиять штрафы — с этого года нарушения в открытом море будут караться столь же строго, как и в прибрежных водах.
Американские военные моряки выхлопотали себе пятилетнюю отсрочку от присоединения к Приложению № 5. И каждый день выбрасывают за борт четыре тонны мусора. Зато и проблему военный флот решит радикальнее: оснастит суда термическими прессами, которые будут превращать мусор в компактные кубики — хочешь — сжигай в порту, хочешь — используй как вторсырье.
Американские, канадские и итальянские фирмы тоже изыскивают радикальный выход — осваивают производство недолговечных пластмасс и синтетических сетей. Это значит, что мусор будет плавать по волнам не вечно, будет разрушаться под действием морских солей и солнечных лучей. В США уже каждая пятая пластмассовая бутылка возвращается для повторного использования — по прямому назначению или для производства стройматериалов из смеси пластмасс...
Будет ли Приложение № 5 осуществляться? Американский океанограф Тони Эймос на подобный вопрос скептически пожимает плечами: «Вы знаете, я фотографировал девушек в бикини, загорающих среди пластмассового мусора. Ничего, не замечают. Привыкли. Привыкнуть можно к самым поразительным вещам».
...Грузовичок Тони Эймоса медленно движется вдоль пестрой пластмассовой отрыжки моря. Время от времени палец прилежного «мусорщика» привычно нажимает клавишу «т»...
По материалам зарубежной печати подготовил В. ГЛАДУНЕЦ
Странствия киевского пешеходца
В ясный июльский день 1723 года выехавший из Киева молодой человек остановился на развилке дорог, а затем, бросив последний взгляд на оставшийся позади город, повернул по направлению к Львову. Событие это осталось бы заурядным, если бы юноше не суждено было стать известным путешественником, побывать на трех континентах и оставить удивительное и самобытное изложение своих приключений «Пешеходца Василия Григоровича-Барского, уроженца Киевского, монаха Антиохийского путешествие по Святым местам в Европе, Азии и Африке находящимся, предпринятое в 1723 и оконченное в 1747 году им самим писанное». По этой книге, которая с конца XVIII века издавалась неоднократно (последнее издание — в 1885 — 1886 годах), россияне знакомились с Африкой, расширяя свои познания о мире и населяющих его народах. Повествования Барского правдивы и особенно замечательны тем, что не содержат и тени пренебрежительного отношения к обычаям и верованиям других народов (Хождение в дальние страны было весьма распространенным явлением у наших предков. Сложилась даже своеобразная паломническая литература — «Хождения», «Исхождения», «Странствования», «Путники». Об этой области отечественной письменности и о ее авторах подробно рассказывалось в очерке Ю. Лощица «Пальмовая ветвь» (См. журнал «Вокруг света» № 4 за 1971 год.)).
Василий Григорович-Барский родился в 1701 году в семье небогатого торговца. Уже с малых лет проявил он склонность к учению, и, хотя его отец имел предубеждение против ученых, Василий поступил в Киевскую академию. Завершить курс юноша не смог из-за незаживающих язв ноги, лечить которые он и отправился во Львов вместе со своим приятелем Иустином Леницким.
Слухи об искусстве местных лекарей оказались правдивыми. Василий поправился и решил поступать вместе с Иустнном в Львовскую иезуитскую академию. Поскольку православных туда не принимали, они сказались братьями из польского города Бара. Их зачислили в класс риторики, но обман вскоре раскрылся, и друзей из академии изгнали. Тогда у них рождается другой план. Во Львове они многое узнали о далеких странах, и желание увидеть свет и «иных людей обычаи» овладело ими. Вскоре два паломника отправляются в престольный Рим. Их путь лежит через Венгрию и Австрию, а первая столица, которую они увидели, был «славный град Будим»: «Место оно разделено есть на две части: един град старый, камнем крепко огражденный, на единой стране реки, именуемый Пешт; другой каштель или замок новый на горе, такожде или крепчае каменною огражден стеною, на другой стране реки, иже именуется латински и немецки Буда, славенски же Будим». В сам город Василию, называющемуся теперь Барским (по имени польского города Бара), попасть все же не удалось, поскольку стража «не пропустиша мне вныйти в ня».
С Иустином поднимается он вверх по течению Дуная, и вскоре глазам путешественников открылась Вена «аки прекрасный рай». Здесь им удается не только полюбоваться городом и увидеть императора Карла VI, но и запастись патентами от папского нунция, поскольку в Европе не имеющих таких документов бродяг ловили и отправляли на галеры. Затем молодые люди попадают в Италию, и там пути их расходятся. Следы Иустина теряются, а Василий проходит Падую, Феррару, Болонью, Пезаро, Фано, Анкону, Лорето и в августе 1724 года достигает Неаполя.
Он вошел в город под вечер, миновал широкие мраморные ворота и сразу окунулся в людской водоворот: знатные дамы и господа разъезжали в позолоченных каретах, торговцы на каждом углу расхваливали свой товар, на улицах толпилось так много народа, что едва можно было разминуться. Неаполь ошеломил и покорил Василия. Он постарался его подробно описать: улицы там проложены «красиво и чинно», центральные столь широки, что по ним могут проехать две колесницы, другие узенькие, только для пешеходов. Мостовые выложены черным камнем, всюду чистота и порядок, так как каждый день их убирают. Здания изящной архитектуры одно с другими нераздельны, у них общие стены и большие окна с ажурными решетками. Просторные лоджии наверху удобны для отдыха: в них прохлаждаются «знаменитые мужи и жены», взирая вниз на прохожих. У каждого дома ночью горит фонарь, и жизнь в Неаполе продолжается круглосуточно.
