Беременна по контракту - Ксения Болотина
И вот, спустя чертову кучу времени, мне снова приснился сон, в котором она уходит, смеясь мне в заплаканное, детское лицо.
Из раздумий вырвал подъехавший к офису Игорь. Все это время я стоял и тупо пялился в окно. Друг долго не выходил из машины, настолько, что еще немного и я бы сам вышел к нему.
Как только Игорь вошел в здание, плюхнулся в свое кресло и попытался придать лицу скучающее выражение. Так я и скучал, пять минут, десять, пятнадцать.
К черту!
Вскочил как в задницу ужаленный. Поверьте, я точно знаю о чем говорю, испытал как – то на собственной… шкуре.
Вылетаю в приемную, а там…
Пока я себе нервы накручиваю, этот ловелас несчастный с милой улыбочкой вьется возле Леночки. А та ему отвечает взаимностью. Глазки горят огнем, щечки раскраснелись и на губах загадочная, предвкушающая улыбка.
То же мне, не такая она. Хорошая. Угу. Опять повелся как последний придурок. Относился с уважением. Ни с кем не гуляет, с работы уезжает всегда с одним и тем же парнем.
– Может быть вам кабинет освободить? – прислонился плечом к косяку.
Хотел сказать спокойно, даже скучающе. Но судя по тому как эти двое вскинулись, ничего у меня не получилось.
– Здоров, Тох, – с улыбкой направился ко мне Игорь.
Пожал ему руку и прежде чем скрыться с ним в своем кабинете, выдал Леночке пару заданий. Раз есть время любезничать с мужиками, значит, она уже все сделала. А если нет. Что ж, ее проблемы.
– Проблемный клиент? – спрашивает, намекая на мое нервное состояние.
– Проблемные работники, – выдыхаю и потираю лицо ладонью.
Перед Игорем можно и не строить из себя спокойную глыбу льда, да и поздно, уже спалился.
– Так и не нашел себе помощницу?
– В процессе, – отмахиваюсь я от него в ожидании когда он начнет делиться со мной найденной информацией.
Не спешит. Демонстративно открывает дверь, внимательно осматривает пустую приемную и повернувшись ко мне вопросительно выгибает бровь.
Знаю его настолько, что могу с легкостью предупредить его вопрос.
«Серьезно? И где твой процесс?»
– Перевелись все переводчики? – спрашивает с серьезным лицом, а его голубые глаза бессовестно надо мной ржут.
– Всех поразили отцовские феромоны, – морщусь и нетерпеливо постукиваю кончиками пальцев по столу. – Надо было сменить фамилию.
– Что, тяжела жизнь миллионера? – ухмыляется Игорь, застегивая на себе куртку.
– Я не миллионер, – киваю ему на кресло напротив.
– Но будешь им, – отрицательно качает головой на мое предложение присесть. – Пошли, прокатимся.
Не дожидаясь моего ответа, медленно идет к выходу.
Подрываюсь следом, едва не забыв свою куртку. Что такого он узнал и куда собирается меня везти? Когда выхожу на улицу, Игорь уже сидит в заведенной машине.
– Тут не далеко, – кидает, едва я захлопываю за собой дверь и выруливает со двора.
– Просто рассказать никак? – прорывается наружу мое недовольство.
– Рассказ и сухие факты, не то, что тебе сейчас нужно. Вот сам все увидишь, прочувствуешь, вспомнишь, обдумаешь и надеюсь, примешь правильное решение.
– Угу, – бубню в ответ, ни черта не понимая.
– Собственно, мы уже приехали, – ставит меня в известность, глуша машину.
Осматриваю типовые, новенькие высотки. Обычный двор, ничего интересного. Краем глаза замечаю в отдалении низенькую пятиэтажку. Серую, грязную, потрепанную жизнью настолько, что невольно задаюсь вопросом. Как, что – то настолько уродливое оставили доживать свой век в окружении ярких новостроек?
– Помнишь, когда – то и мы в такой жили?
– Потянуло на лирику? – хмыкаю в ответ, а сам мысленно переношусь в ободранную комнату, которую когда – то делил с друзьями.
– Такое не забывается. Тяжелые были времена.
Все понимаю, воспоминания и все такое, но, что я тут должен был увидеть?
Не успеваю задать вопрос, как Игорь начинает говорить.
– Ряжникова Яна Павловна. Двадцать три года. Родители погибли когда Яне было семь лет. Разбились. Живет с тетей по адресу…
До меня начинает доходить. Ищу глазами услышанные цифры. И конечно же, нахожу их на той самой развалюхе.
– Учится в том же универе, что когда – то закончили мы. Лингвист филолог. Некий уникум. Часто, ее называют самородком. Своим развитием, опережала школьную программу. Перепрыгнула несколько классов. Английский, французский, немецкий, русский. Знание языков близкое к абсолютному. Не хватает практики, но на это у нее нет средств. Подрабатывает где и как может. Переводы, рефераты, уборки офисов, квартир. Заработанные деньги тратит на оплату обучения. Живет, мягко сказать, не богато. Лучшая подруга некая Елена…
– Знаю, – перебиваю Игоря и сам вздрагиваю от своего глухого голоса. – Дальше.
– Не привлекалась, с подозрительными личностями не была замечена. Ответственная, добрая, отзывчивая, целеустремленная, терпеливая…
– Такие, долго не живут, – снова перебиваю его не сказать что довольным голосом.
Все что надо я услышал. Все, кроме одного. Но как спросить об этом Игоря, не представляю. И так уже косится на меня. Решит, что совсем крыша из – за девчонки поехала.
– Ни с кем на данный момент не встречается, – слышу долгожданную информацию и не могу сдержать облегченного вздоха.
Какого хрена?!
– И вряд ли когда встречалась. С ее темпом жизни, спит – то по несколько часов в сутки. Ей не до свиданий.
Втягиваю воздух сквозь сжатые зубы и наконец – то начинаю понимать какой скотиной я был.
Вспоминаю, что предложил ей в обмен на помощь и хочется убиться головой об стену.
– Вот придурок, – шиплю сквозь стиснутые зубы.
– Ты прав, – раздается напряженный голос друга.
– Что придурок? – ухмыляюсь. – И сам это понял.
– Что такие долго не живут, – поясняет Игорь все тем же напряженным голосом. – Нас тогда было четверо. У нас было хорошее образование. Мы мужики в конце концов и то, какое – то время жили впроголодь. А она девчонка! – неожиданно срывается его голос, но он тут же берет себя в руки. – Маленькая, хрупкая. Живет в конуре. Тетка выпивоха, хорошо хоть не конченная. Да я бы сдох, жить как она! У нее совсем никого нет.
– Да понял я уже! Не полезу к ней.
Игорь облегченно вздыхает.
– Думал, придется бить тебе морду, – нервно посмеивается.
– Но и совсем отпустить не смогу, – твердо смотрю ему в глаза.
Так мы и сидим, какое – то время. Игорь от моих последних слов снова напрягается, сверлит меня взглядом, будто в душу пытается заглянуть. Затем кивает сам себе и снова расслабляется.
– Она нереальная. Ее сломают, если за ней не будет стоять кто – то достаточно сильный, – говорит мне и я понимаю, что ему она не безразлична.
Не хочу сейчас об этом думать. И так голова
