По дороге к высокой башне. Часть вторая - Олег Юрьевич Будилов
Люди Гамона встретили нас в большом зале. Все уже были в сборе. Оказывается, мы прибыли последними. Всего за владыкой решили отправиться 11 воинов, не считая оруженосцев, слуг и носильщиков. Собравшиеся радостно приветствовали Ругона и меня. Никого из дворян я не знал, конечно, кроме самого Гамона. За последнее время воин-судья совсем не изменился. Он не стал особенно выделять меня и только кивнул при встрече.
- Рад видеть вас, друзья, - сказал он, обращаясь сразу ко всем, - пока слуги накрывают к ужину, я хочу сказать вам несколько слов.
Разговоры смолкли и все приготовились слушать.
- Я понимаю, что многие из вас проделали длинный путь и хотели бы перед походом отдохнуть в Паусе несколько дней. Но сегодня мне сообщили о том, что король уже знает о нашей экспедиции и попытается помешать нам, поэтому я призываю вас не медлить и выступить завтра с рассветом.
Как только Гамон замолчал, все дворяне заговорили разом. Как я понял, никто из них не отказывался выступить утром, похоже, воинов возмутила позиция короля и сейчас они торопились выказать свое недовольство.
Гамон поднял руку, призывая всех к порядку.
- Не стоит обсуждать решения монарха, - сказал он, - король считает, что действует во благо страны. Сейчас каждый из нас должен спросить себя - готов ли он выступить против правящего дома. Еще не поздно отказаться. Кара за неповиновение будет жестокой и скорой.
В этот раз никто не спешил первым подать голос. Дворяне, молча, смотрели на Гамона. Наконец один из них - могучий старик, который был на голову выше самого рослого воина, выступил вперед.
- Каждый из нас уже принял решение. Мы идем.
- Идем, - словно эхо повторили остальные.
Задумавшись о своем, я промолчал, и несколько человек осуждающе посмотрели на меня.
- А ты почему молчишь? - спросил воин маленького роста, чем - то похожий на покойного Тагона.
- Конечно, - спохватился я, - конечно, я иду с вами.
Раньше глядя снизу на нависшие над городом дома богачей, я и подумать, не мог, что купцы живут в таком достатке. Человека, не привыкшего к роскоши, размеры обеденной залы завораживали. Для встречи дорогих гостей слуги зажгли такое количество свечей, которыми можно было бы осветить целую деревню. И все равно света не хватало. Верхние стропила тонули во мраке. Пламя свечей туда не доставало и от этого казалось, что крыша упирается прямо небо. Сама зала была больше любого крестьянского дома во много раз. За столом одновременно могли отужинать человек двадцать. Конечно, в монастыре тоже были длинные лавки и столы, но они не шли ни в какое сравнение с теми, которые я увидел в этом доме. Массивные столешницы и потертые сидения успели много повидать на своем веку, но именно их древность придавала этому залу особую атмосферу. Интересно, как они смогли уцелеть во время войны? Наверно пожар сюда не добрался. Кочевники разграбили склад и дом, а мебель не тронули. Может быть, перед уходом мне удастся узнать у хозяина историю этой усадьбы. Купец ужинал с нами, и казалось, был в курсе всех событий. Судя по всему, Гамон полностью доверял ему. Я то и дело бросал на старика заинтересованные взгляды, но мы сидели далеко друг от друга и поэтому я не решился с ним заговорить. Надо заметить, что общаться в обеденном зале было не очень удобно - огромная столешница не позволяла обратиться к человеку, сидящему через несколько сидений от тебя. Наверно если бы дворянин захотел что-нибудь сказать на одном конце стола, на другом его бы не услышали.
От еды и вина меня стало клонить в сон, поэтому сразу после ужина я отправился спать. Таких, как я было большинство. Завтра мы должны были встать ни свет, ни заря, поэтому засиживаться за столом никто не собираться. Все-таки купеческий дом не гостиница и предложить каждому гостю собственную спальню хозяин не мог. Несмотря на это Гамону отвели отдельные покои, а всем остальным постелили в обеденной зале прямо на полу. Я так хотел спать, что наверно мог бы лечь, где угодно. Устроившись в уголке, я только закрыл глаза и сразу провалился в глубокий сон. Ни разговоры разгоряченных вином дворян, ни посторонний шум не могли меня разбудить, и все-таки через час я проснулся и сел на постели. Слуги потушили большинство свечей и только у дверей оставили несколько штук для того, чтобы, отправляясь в уборную, гости с первого раза смогли найти выход. Осторожно переступая через спящих товарищей, я прошел через залу и выбрался во двор. Город под нами еще не спал. Паус не умолкал даже ночью. Кварталы бедняков круглые сутки жили своей беспокойной жизнью и сейчас до меня доносились чьи-то тревожные пьяные вопли и окрики городской стражи. Здесь наверху было холоднее, чем внизу и дышалось легко. Запахи из выгребных ям и сточных канав не достигали второго яруса. Над моей головой высокое чистое небо было полно звезд. Я немного полюбовался на них, вдохнул полной грудью свежий горный воздух и засобирался обратно. Неожиданно откуда-то справа я услышал голоса. Обогнув угол дома, я оказался в небольшом саду. Деревья на втором ярусе не приживались, поэтому их высаживали прямо в кадках. Они не могли вытянуться вверх, зато круглый год радовали хозяев свежей зеленью. Если такое дерево погибало, его просто заменяли на более молодое. В саду на низких скамеечках расположились Гамон и Ругон. Видимо после ужина они не пошли со всеми, а уединились здесь, чтобы обсудить детали предстоящего похода.
- Теперь ты понимаешь, что я не могу пойти с вами? - спросил судья.
Ругон тяжело вздохнул.
- Может быть, это и к лучшему, - немного подумав, сказал он, - оставайся здесь. Нам будет намного спокойнее, если мы будем знать, что в нужный момент ты откроешь перед нами ворота Пауса.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Гамон.
- Я не боюсь, нападения в долине, но что мы будем делать, если нас с владыкой попробуют перехватить прямо здесь? Что, если король прикажет закрыть городские ворота? Как тогда мы выберемся из степи?
Два года назад я стал случайным свидетелем разговора владыки с Гамоном. Тогда прячась за занавеской и дрожа от страха, я подслушал тайную беседу. Конечно, большинство мальчишек на моем месте тоже побоялись бы показаться вельможам на глаза, но до сих
