Иванус Двуликий - Александр Лаврентьев
– Осторожнее. В этом месте трясёт, тут всегда временной мусор.
Левым плечом я цепляюсь за выступ в стенке тоннеля – видимо, это какой-то не лучший день недели, вроде понедельника. Из-за столкновения начинаю вращаться, подобно футбольному мячу, который при штрафном умело подкрутили. А вот и ворота – в стенке тоннеля виден проём, выкрашенный в чередующиеся чёрно-белые полоски, он и вправду похож на футбольные ворота.
– Нам сюда.
Вспышка! Кручёный мяч влетает в «девятку», трибуны гудят в восторге: Го-о-о-л! Мерцающий свет сменяется темнотой.
– Притормаживай!
Я, продолжая вращаться, скольжу по полу пятой точкой, потом врезаюсь во что-то хрупкое – что это было, понять не успеваю, потому что разношу это что-то в щепки. Моё крушение сопровождается мощным крещендо, похожим на звон посуды. Мягкой посадкой это не назовёшь, зато, кажется, из своих двухсот костей я ничего не сломал. Чужое имущество не счёт.
– Что, прибыли?
Глаза привыкают к темноте. Свет заодно с холодом проникает в помещение сквозь щели металлической двери, а то, что я раскурочил, неудачно приземлившись, было пустыми ящиками – таких ящиков здесь полным-полно, можно смело ещё парочку расколотить. На стене вижу выключатель, оглядываюсь – место, в котором мы очутились, похоже на кладовую: кругом коробки, ящики с пустыми банками и бутылками. Вот он какой – параллельный мир!
Глава 10.
Металлическая дверь при касании отдает морозом и заперта, другая ведёт в миниатюрное помещение, выкрашенное изнутри зелёной краской. В нём темно и одиноко, квадратное оконце, ведущее наружу, заперто на амбарный замок. На окошке висит табличка – «Закрыто. Ушла на склад». Странно, мы только что оттуда. Чтобы выбраться на улицу, приходится вернуться в кладовку – металлическая дверь закрыта изнутри на простой засов. На глаза попадается документ, который почему-то кажется мне важным. На мятой бумажке корявым почерком выведено: бутылка водочная, винная или пивная: 0, 5 литра – 12 копеек. Бутылка винная: 0,7 литра – 17 копеек. Далее написаны цены на молочную, майонезную и сметанную бутылки – видимо, мы попали в магазин, торгующий пустой посудой: у нас такого точно нет. Первая странность параллельного мира: зачем покупать пустую бутылку, если можно купить полную и запросто сделать её пустой? Я решаю прихватить бумагу с собой и на досуге поразмыслить над этим парадоксом: если мы собираем информацию об этом мире, то документ может иметь отношение к нашим поискам – просто никогда не знаешь, что может пригодится.
Разница между мирами видна мгновенно – в параллельной Москве ночью выпал снег. Он продолжает понемножку падать, покрывая белой наледью тротуары с уже проложенными тропами, мокрую мостовую, плечи и макушки одиноких прохожих и не до конца упавшую пожухлую листву деревьев. Я жалею, что не надел шапку – в нашем мире осень ещё не закончилась. Пестиримус семенит рядом, оставляя на снегу полоску следов.
Оборачиваюсь, то, откуда мы выбрались – кирпичный сарай, пристроенный к глухому торцу трёхэтажного дома. Прохожие выглядят, как обычные люди; у них одна голова, и по паре рук и ног. Никто задом наперёд не ходит, хотя я на это надеялся.
– На твой взгляд, есть отличия?
– Кроме выпавшего снега, – ворчит мой спутник, шлёпая мокрыми лапами по раскисшей слякоти, – пока особой разницы не вижу.
Впрочем, при более тщательном изучении нового мира, отличий обнаруживается всё больше: здесь никто не улыбается. В нашем мире улыбка – это норма. После кризиса тридцатых всё было так плохо, что всё решили – хватит! И сибирское движение «Вы что такие хмурые?» заставило всю страну сначала улыбнуться, а потом захохотать: тебе плохо не потому, что всё плохо, а потому что ты так себя чувствуешь – вот мы друг другу с той поры и улыбаемся. Не похоже, что до такой простой мысли здесь кто-то додумался – прохожие ходят понуро, у них короткие и настороженные взгляды. Вокруг всё серое: дома, люди, даже погода. В одежде – ни оранжевого, ни красного: про то, что существуют яркие цвета, они что, ничего не знают? Обитатели параллельной Москвы одеты удивительно одинаково, на всех что-то вроде униформы: кажется, что всё, что на них нахлобучено, от пальто до ботинок, произведено поточным методом на конвейере в одном очень унылом месте. У мужчин по-армейски короткие причёски – они, что вчера с войны вернулись? Джинсы, в нашем мире всеобщая униформа, здесь ещё не изобрели, как и расклешённые брюки, у нас в них пол-Москвы ходит. Писк сезона, высоченные каблуки в мужской обуви, здесь не известны.
Впрочем, я излишне критичен – это из-за неважного завтрака: не так-уж здесь всё плохо. На улицах – тишина, автомобильные пробки отсутствуют, нам-бы такое движение транспорта! Может, потому что, они на таких рыдванах ездят – ни одной знакомой модели автомобиля!
Из Троицкого переулка мы сворачиваем на Четвёртую Мещанскую – я знаю это место! Впереди просматривается Садовое кольцо, школа находится за поворотом к Цветному бульвару.
– А я могу здесь встретить самого себя? – столь простая и очевидная мысль посещает меня только сейчас. – Ну, вдруг?
Здорово! я вышел из подземки, иду по своей улице. Навстречу саму себе – из арки нашего дома выхожу тоже я: «Привет-привет!» Общаемся, рассказываем друг другу, что у нас нового, – это чтобы не путаться самому и не нервировать окружающих многократными вопросами: «А куда делся торт из холодильника?» А как это было бы удобно – один из нас в университете дремлет на лекции, а другой – на подмосковную дачу уехал, тётушку проведать. Везде и всюду успеть можно!
– Что, во второй раз?
Стоп! И что это означает?
– Не понял? – возможно, песик в курсе? – Я что, уже сам с собой встречался?
И, когда это случилось? Может, напившись, я раздваиваюсь? Кроме доктора Джекила появляется ещё один мистер Хайд? Эти безобразия он творит? Пока один «я» веселится и танцует, а второй «я» в это время блюёт в унитаз? Не помню такого!
На Садовом кольце слышится далёкий рокот, дальний перекрёсток пересекает военный тягач, за собой он волочит огромную зелёного цветы трубу, похожую на цистерну. Наконец-то появляется что-то яркое: это колонна людей, а красный цвет – у флагов и транспарантов, которые они несут
