Назад в СССР 11 - Рафаэль Дамиров
— Ну, у нас пролетарская литература, — зачем-то принялся я возражать, — для советских людей. Мне кажется, нормальная фамилия для писателя.
— Папа так не считает, говорит, что это все временно… а потом снова корни возьмут свое.
— Что временно? СССР?
— Ой! — Варя прикрыла рукой рот. — Что-то я наболтала не того, не обращайте внимания, я когда выпью шампанского, всякую чушь нести могу.
— Ничего, — снисходительно улыбнулся я. — Шампанское — оно такое, да…
— Пойдемте, я лучше вас и правда познакомлю! — Варя явно хотела произвести на меня впечатление еще и своим отцом.
— Давай уже на ты, — предложил я. — Нам еще работать вместе. Надеюсь, папа будет не против.
— Конечно, давай, — Варя потянула меня за руку к кучке людей, обступивших литературного мэтра.
Кто-то из присутствующих уже прискакал с книжкой Светлицкого и попросил ее подписать. Всеволод Харитонович широким жестом извлек серебряную авторучку из нагрудного кармана и умело, прямо чуть ли не на ходу начертал автограф и пожелание на врученной ему книге.
— Папа, привет! — Варя подтащила меня к литератору. — Познакомься, это твой коллега из Москвы, Петров Андрей Григорьевич.
Глаза Светлицкого, как мне показалось, недобро сверкнули, но тут же выражение рубленного, как у прожженного милиционера, лица, приобрело вид благожелательный и радушный. Совсем он не похож на писателя — на опера или бандита, скорее. Писатели, в моем представлении — люди рыхлые душой и телом, ранимые и утонченные, вечно продирающиеся сквозь муки творчества, депрессии и прочие прокрастинации к самовыражению через буковки и запятые. А этот стоит павлином, пышет статью, будто престарелый гладиатор вышел на свой коронный последний бой.
Раздумывая над всем этим, я и на приветствие отреагировал не сразу.
— Петров? — литератор протянул мне твердую, как доска, ладонь. — Тот самый Петров?
— Наверное, — кивнул я и пожал руку, ладонь будто на секунду сдавили тиски. — Смотря, что вы имеете в виду…
— Ну, не скромничайте, молодой человек. Это же вы — специалист по серийным убийцам, про вас в «Щит и меч» постоянно статьи выходят.
— Ну, не только про меня, я же не один работаю. У нас команда.
— Да, но для читателя нужен один герой. Одна харизма, вы понимаете? Вот вы как раз подходите.
— Для чего подхожу?
— Как для чего? — махнул руками Светлицкий. — Для романа…
— В каком смысле? — поскреб я затылок.
— Я писатель.
По его лицу скользнула тень неудовольствия.
— Да, конечно, я в курсе… — поспешил я ответить. — Недавно прочитал ваш рассказ «Повешенный».
— Вот как? Не думал, что из действующих работников доблестной милиции меня кто-то читает. У меня, скорее, чтиво на обывателя.
— А теперь вы скромничаете, Всеволод Харитонович, — лукаво улыбнулся я. — И читают, и фильм все смотрели по вашей книге — «Тени не исчезают».
Лицо писателя расправилось и, насколько можно было уследить в полумраке, даже порозовело немного.
— Признаться, очень рад… Так вот, я хотел бы написать роман, современный детектив, и взять для прототипа главного героя вашу персону. Как вы на это смотрите?
— Польщен, Всеволод Харитонович, романов с меня еще никто не писал.
Я покачал головой — мол, даже не знаю, но и отказать не смею.
— Нам надо будет с вами встретиться тет-а-тет и все детально обсудить. Мне нужен материал для книги из первоисточника, так сказать…
К нам подскочил какой-то прыщавый хлыщ и, извиняясь, утащил Варю танцевать. Судя по всему, это был ее знакомый. Девушка нехотя подчинилась, с грустью напоследок глянув на меня. Они исчезли в толпе танцующих, а мы с писателем отошли в сторонку и продолжили беседу.
— Какими вы судьбами в нашем забытом богом городе? — поинтересовался Светлицкий. — Не поверю, что в отпуск. У нас не курорт, хотя достопримечательности тоже имеются. Одни старинные дома чего стоят.
— По работе, — кивнул я.
— Неужели у нас в Литейске маньяк объявился? — писатель впился в меня пытливым взглядом серых, как графит глаз.
— Нет, — поспешил разуверить я собседеника, — мы работаем по одному эпизоду. Случается, что не только маньяками занимаемся.
— Дайте угадаю… — Светлицкий картинно наморщил лоб, изобразив муки размышлений. — Вы расследуете убийство Парамонова. Так?
— Вы очень проницательны, — всплеснул я руками, будто на самом деле удивился. — Как вы догадались?
— Ну, это несложно… В нашем городке это самое громкое преступление за последнее время. Хотя там, вроде как, суицид усматривался.
— Разберемся… — хмыкнул я, не собираясь вдаваться в детали. — Так что насчет современного детектива? Когда встретимся обговорить детали?
Такой повод прощупать Светлицкого казался мне подарком судьбы, хотя про роман он, может, для красного словца загнул. Если у него рыльце в пушку, то писатель, возможно, тоже собирался меня прощупать, придумав хорошую причину — сбор материала для книги. Хотя по нашим похождениям межведомственной группы впору уже не только книги писать, а фильмы снимать. Но в СССР сейчас в чести литература не столько развлекательная, сколько идейно-превозмогательная, поэтому так популярны Дюма и Джек Лондон, что утоляли жажду читателей по простым приключенческим книжкам. Это уже потом хлынет море книжных боевиков на рынок девяностых — про ментов, шпионов и суперагентов всех мастей.
— Только у меня к вам просьба… — Светлицкий взял меня под локоток и прищурился, смотря прямо в глаза. От такого взгляда было не очень приятно, но я глаз не отвел. — Не пудрите мозги моей дочери, хорошо?
— Не собирался, — холодно ответил я.
— Я же вижу, как моя девочка на вас смотрит.
— А что в этом плохого? — будто не понимая, спросил я.
— У вас стрелки на брюках безупречные, — кивнул вниз Светлицкий, — рубашка выглажена до блеска.
— И?
— Вы или женаты, или приехали сюда со своей пассией… Обычно командировочные не утруждают себя такой безупречной глажкой.
— Я здесь с коллегами, — прищурился я. — И люблю аккуратность.
Наш разговор прервал Монашкин. Вклинился в тесный круг, положив своих худые руки нам плечи:
— Товарищи! Ну что же вы стоите? Пойдемте уже за стол! Выпьем, там и поговорим. Кстати? А где Анжела Павловна? Вы не видели? Наша юбиляр куда-то пропала…
— Убили! — вдруг истерично завопила какая-то женщина в конце зала. —
