Леха - Константин Закутаев
– Неважно, – сосед, понимая, что расправа, как минимум, откладывается, отточенным движением смахнул в ладонь пробку и быстро опрокинул, а выражаясь по‑народному, «глынкнул», в желудок граммов сто пятьдесят слабоалкогольного пойла.
– Так вот, – икнув, продолжил Артемий, – совершенно очевидно, что домогались меня, ибо, ваш покорный слуга, позорно, как не подобает адепту великого Харламова, бежал от налитого тела молодой, неиспорченной девицы из Тотемского района. И не поддался я!
Ещё одна доза белого сухого поменяла место дислокации.
– Ориентировочно около пятнадцати ноль‑ноль, сего зимнего морозного дня, ваш покорный слуга, сопровождаемый группой последователей учения КВН, ик! – внезапная икота сбила рассказчика с пафосного повествования, – ой, простите… Короче, с первокурсниками‑филологами зарулил к ним на этаж. Те, то да се, пряники‑кофе‑чайники… Трали‑вали‑пиджаки‑сандали…
– Бухлишко, – к ивнул Харламов бутылку вина.
– Нет, это позже, – Бобиков опять глотнул, – обстоятельства, так сказать… Так вот, сидим, пьем чаек, жрем пряники. Ну, я им еще про основы написания сценария вещаю. А там один поц из этих молодогвардейцев, Ваня Еремеев. Кстати, на самом деле рыжий, как Исав. Запустил пулю по этажу, что у них в комнате сидит студент‑пятикурсник, маммолог. Подающий надежды, будущий светило. Из первого московского меда…
– А маммолог это кто? – спросил Леха.
– Врач по титькам, – коротко хмыкнул Артемий, – редкая профессия, только‑только учить начали в мединститутах. Самая валютная специализация последнее время.
– Ну‑ну, – х охотнул Харлам.
– Ну всё, понеслось… Одна заглянула, вторая, третья. Я, делов не знаю, чай пью, в рассуждения пустился. Потом заходит тетя такая, чуть пониже моих ста девяноста сантиметров, но потяжелее, точно. Первокурсница из Никольска. Как оказалась чемпионка России по легкой атлетике, молот мечет…
– Метает, – поправил Малыгин.
– Ей, ёкарный бабай, икру метать надо! – округлил глаза лже‑маммолог, – кабачковую, епта! Сиськи как кабачки радиоактивные!
– В смысле? – хором удивились оба спортсмена.
– Да в прямом, – чуть поперхнувшись очередным глотком, ответил Бобиков, – эта мадам зашла в комнату, шуганула моих семинаристов, закрыла дверь и как вывалит килограммов двадцать на стол! Пряники подавила! Черствые!
Артемий закатил глаза в притворном ужасе. Леха и Димон заулыбались, в предвкушении развязки.
– Ты, говорит, врач‑маммолог? Без пяти минут кандидат наук? Я мысленно заметался, как пожар голубой…
Бобиков, очевидно, вновь переживая недавнее событие, анестезировал нутро ещё одним нехилым глотком.
– Вижу в глазах её неприятие отрицательного ответа… Титьки‑то уже показала. Мужику незнакомому. Да там и не титьки, вместо лифчика, наверное, мешки картофельные носит, размер седьмой… И кулаки, во, с мячик гандбольный. Я встал, так деловито, кисти воздел к небу, говорю, мне помыть бы надо руки. Думаю, типа, в туалет выйду и свалю. Только лещей рыжему дам и сюда. Хрен! Тетя меня, мягонько за шею взяла, к груди прижала и очень проникновенно так: «не рассусоливай тут, профессор, посмотри всё ли у меня ладно и живи себе спокойно…» Ну я собрался, «голубушкой» обозвал её, садись, мол, расслабляйся и полез…
– Куда? – перебил Леха.
– К груди! Трепетной девичьей! – пьяно подвсхлипнул Артемий, – обшарил их, ощутил, так сказать, всю силу земли русской. Взвесил и диагностировал полное здравие и развитость. Вот такой я молодец. Правда, сказал, что в стационаре поточнее надо глянуть, но это уж когда ко мне в клинику приедете… В Москву.
– Да ну, лажа какая‑то… – Харламов недоверчиво улыбнулся, – в натуре, незнакомому, да ещё и пьяному…
– В натуре, я пятилитровые пакеты с кефиром помял, – парировал «доктор», – и я ещё тогда трезвый был, чай с чабрецом не в счет. Самое интересное, было далее. Эта Валькирия никольская вышла из комнаты, я за ней думал шмыгану… Ага, там стадо уже таких же, с ясными деревенскими взорами толпилось. Гаденыш рыжий новостную ленту размотал по всему этажу. Она прямо с порога в коридор бухнула: «Доктор толковый, не наглый, образованный». Ну и всё… Пошли по одной первокурсницы филологические. Ядрометательница на воротах встала, чтоб студенты не лезли подсекать, ну и заодно очередь формировала. А у меня из всей маммологтерминологии – «соски» да «ареолы» … Ох, устал… Сначала, конечно, эрекция одолела. Попадались такие экземпляры, что и эти‑то два слова забывал. Кстати, Катя Мурашова, сокольская, скажу я вам… Очень достойная, я б даже заметил, модельная девушка. Надо как‑то заняться. Потом эрекция пропала. Под конец вообще захотелось в мужскую душевую сходить. Восстановить баланс. Я там штук тридцать перетискал. Всяких. Даже парочка с легким оволоснением сосков попалась. Не очень, блин… Ну и под конец, девки мне в благодарность коробку конфет и бутылку винишка поддудонили. Я вино в карман, конфеты – молодым и по тапкам. Ибо, начали уже девочки постарше подтягиваться. По незарастающей народной тропе. Второй, третий курс… А они все ж меня как облупленного знают. Многие близко…
– И как гинеколога! – расхохотался Харламов.
Малыгин тоже не смог сдержать смеха.
– Чего ржете?! – деланно обиделся Бобиков, – ещё никогда Штирлиц не был так близок к провалу… На лестнице поотбивался от пары особо назойливых куриц и к вам в нору. Как бы теперь пересидеть пару месяцев, а то опознают и все.
Никольский буйвол затопчет. Да и у девок половина воздыхателей с физвоса … Поможешь разрулить, Дим?
– Помогу, – Харламов встал и накинул олимпийку, – скажу пацанам, что ты уролог или проктолог… Пару яиц пощупаешь или три‑четыре жопы обследуешь и всё, своим заделаешься…
– Злые вы… – проворчал Артемий, – я ж не виноват, это всё сволочь рыжая…
– Тебе голову обрить надо, – подкинул совет Малыгин, – не узнают точно.
– У меня вся сила интеллекта в волосах, как у Самсона. Мне их стричь нельзя, потеряю дар…
– Тогда изучай урологию, – Хараламов тронул Леху за плечо, – пора нам, оставим гения наедине с воспоминаниями.
Глава 8
Ночной клуб «Джем», в котором бывший пограничник Харламов руководил охраной, по устоявшейся традиции, занимал фойе бывшего кинотеатра «Родина». Традиционно, потому что предпочтение в последнее время народные массы отдавали хлынувшему с Запада музыкальному ширпотребу, нежели просмотру полнометражных, пусть с того же Запада, фильмов. Ибо было их в бесконечном достатке в многочисленных пунктах видеопроката даже на самой дальней периферии.
Как правило, фанерно‑пластиковые декорации скрывали комсомольское прошлое стен и потолков, современные аудиосистемы глушили все изъяны акустики здания, а призывно подсвеченная зона
